Элена Форбс - Умри со мной

— Значит, нас уже двое, — откликнулась Донован. — У меня намечалось жаркое свидание с Джонатаном Россом, но я уверена: он поймет.

— Очень сожалею, леди, что вы ведете такую унылую житуху, — мрачно пробурчал Миндередес. — А зато у меня такое планировалось на сегодняшний вечер!.. И уже третий раз из-за работы приходится отказывать этой цыпочке. Я чувствую, девочка скоро пошлет меня куда подальше и будет права.

Миндередес ссутулился, зябко поеживаясь. Потом выудил из кармана жвачку, сдернул обертку, забросил пластинку в рот и начал ожесточенно жевать, будто пытаясь компенсировать все потери неудавшегося вечера. Роста он был невысокого, жилистый, с редеющими темными волосами, зато цвет глаз поражал своеобразием: радужки были редкостного зеленого оттенка, при определенных поворотах взблескивавшего золотыми искрами, а взгляд — вечно голодный, беспокойный, словно его голод невозможно было надолго утолить.

— И кто же эта бедняжка? Я ее знаю? — уточнила Донован, разматывая шарф и расстегивая куртку: она разгорячилась и немного вспотела после энергичной пробежки из паба.

— Новая барменша из «Бычьей головы». Ну помнишь, брюнеточка с короткой стрижкой. Полячка, с большими такими… — Он обрисовал формы у себя перед грудью.

— Да она по-английски-то едва лопочет! — фыркнула Фини, вздергивая брови.

Миндередес, продолжая ожесточенно жевать, растянул в ухмылке губы:

— Какое это имеет значение?

Донован скучливо покачала головой. Успех Миндередеса у женщин был выше ее понимания. Его эмоциональное развитие застряло на подростковом уровне, хотя он умел включать обаяние — на свой грубый и примитивный лад, когда ему того требовалось. Сэм гордилась, что осталась одной из немногих незамужних женщин в отделе, не поддавшихся его чарам. В каких рядах находится Фини, Сэм не знала и не трудилась узнать.

Когда Уайтмен принялся раздавать каждому по кругу скрепленные бумаги, в офис вошла сержант Иветт Дикенсон. В руке ее дымилась чашка.

Тарталья оглянулся на Иветт:

— Еще кто-нибудь должен подойти?

— Нет, сэр. Остальные продолжают проверять людей, имена которых назвал Крамер.

Иветт подошла к Донован, Фини и Миндередесу, вытянула из-за ближайшего стола стул и осторожно на него опустилась. Позевывая, она сняла очки, потерла глаза и вступила в сражение с толстыми линзами очков — принялась протирать их подолом юбки. Иветт находилась уже на восьмом месяце беременности, и многие поручения были для нее слишком утомительны, однако уходить в отпуск раньше чем через несколько недель она не собиралась. Интересно, подумала Донован, протянет ли Иветт до декрета или возьмет отпуск за свой счет?

— Ну что ж… — Тарталья хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание группы. — Давайте приступим. Дэйв наткнулся на золотую жилу в компьютере Джеммы Крамер. Утром поступит полная информация, но я хочу услышать ваше предварительное мнение прямо сейчас. — Он повернулся к Уайтмену.

Тот прочистил горло и начал:

— Бумаги, которые я вам сейчас роздал, это распечатки мейлов Джеммы Крамер. Взглянуть я успел только мельком, потому что ее ноутбук нужно срочно переслать в Ньюлендс-парк для доскональной проверки. Но, думаю, самое интересное я выудил, не исключено, что больше ничего любопытного там и не найдется. Как сами увидите, обнаружилось почти пятьдесят посланий, каковыми обменялись в течение последних трех месяцев Джемма и некий человек по имени Том.

— Последнее сообщение пришло от неведомого Тома накануне смерти Джеммы, — прибавил Тарталья. — Судя по содержанию, он — именно тот мужчина, с которым ее видели перед церковью.

Группа углубилась в чтение, покашливание и шуршание бумаги прекратились. В мертвой тишине слышалось только приглушенное бульканье Джемминого компьютера, который Уайтмен оставил открытым на столе. На мониторе сияла заставка — яркая разноцветная тропическая рыбка плавала вверх-вниз вокруг рифа.

— Выключи ты к черту звук! — взмолился через несколько минут Тарталья, обернувшись к Уайтмену. — А то мне не слышно, как я думаю.

Потянувшись, Уайтмен поиграл с клавишами, и заставка погасла.

С минуту Донован отсутствующим взглядом смотрела на экран: в мозгу у нее клубились слова, которые она только что прочитала. Ей казалось, что она слышит, как сквозь монотонные строчки букв звучит со страницы голос Джеммы, рассказывающей о своем одиночестве и дома, и в школе. О том, как одноклассники третируют ее, как никто ее не понимает, как безразличны к ней мать и отчим. Словами высказано было все детскими, тон жалобный и трогательный. От ответов мужчины по имени Том по контрасту веяло холодностью и рассудочностью.

Обхаживание девочки велось тонко, по нарастающей, виток за витком накручивались вкрадчивые доводы, уговоры. Донован снова опустила глаза на листок, сосредоточившись на нескольких строчках послания Тома к Джемме, напоминающих стишата дешевенького шлягера. Но пусть от их банальности скулы сводило, просчитано все точно: именно такие слова трогают сердце наивной молоденькой девушки. Том прибегал к любым средствам, лишь бы зацепить Джемму, поглубже вползти к ней в душу. Точно в музыкальном произведении, эмоциональная напряженность его мейлов то нарастала, то падала: порой они били мощью и драматизмом, порой становились тихими, сдержанными и чуть ли не официальными. Но все их пронизывал единый лейтмотив — самоубийство. Они двое — несчастные, родившиеся под несчастливой звездой возлюбленные, как Ромео и Джульетта; весь жестокий мир ополчился против них. Том досконально постиг психологию Джеммы и искусно манипулировал чувствами девочки.

Многих подростков притягивает смерть. Но то, что у Джеммы забрезжило всего лишь как абстрактная идея, как крик детской души, — желание убить себя, Том настойчиво, неумолимо переводил в реальность. Тут являло себя зло в самом его беспримесном виде.

Хотя Донован было уже под тридцать, она еще помнила чувство отчужденности и отчаяния, какие испытывает подросток; правда, в ее случае они не были настолько уж острыми. Ей вспомнилась девочка по имени Аннета, та жила по соседству от нее в Туикнеме, где росла Донован. Однажды, ни с того ни с сего, Аннета зашла в свою спальню, заперла дверь и повесилась. Родные и друзья Аннеты ходили потрясенные, ни у кого не нашлось объяснения, отчего она вдруг совершила такое. Она казалась вполне обычной счастливой четырнадцатилетней девочкой, все у нее было впереди, и вдруг она убивает себя. Донован, которой было тогда двенадцать, недоумевала не меньше других. Образ Аннеты долго преследовал ее: с длинными светлыми волосами и густой челкой, она диковинной тряпичной куклой висит в своей комнате.

Просмотрев последние несколько страниц распечатанных мейлов Джеммы, Донован стала читать последний, присланный Томом накануне гибели девочки.

Милая Джемма,

все готово, и любовь нетерпелива. Меня так и тянет позвонить тебе домой, но я понимаю, как это рискованно. Позволь еще раз уверить тебя, повторить, как сильно я хочу тебя. Не волнуйся ни о чем. Все пройдет отлично, вот увидишь. Доверься мне. Буду ждать тебя у дверей церкви в четыре часа. Не опаздывай и не забудь принести кольцо — я тоже приготовил для тебя кольцо, очень красивое. Оно принадлежало моей матери. Кольцами мы обменяемся, когда произнесем наши клятвы. И оставь записку матери, не забудь. Текст я тебе присылал. Перепиши его своим самым красивым почерком, однако не оставляй на слишком видном месте. Нам же ни к чему, чтобы записку нашли, прежде чем мы закончим дело.

Поверь мне, другого выхода нет. Если ты тоже хочешь меня — то нет. Когда мы встретимся, я сумею разогнать все твои страхи. А пока не забывай главного: мир этот таков, что жить в нем не стоит. В таком мире для нас с тобой не может быть никакого будущего. Подумай, что случится с тобой (и со мной), если про нас узнают. Они ни за что не позволят нам быть вместе. Думай только про это, а об остальном позабочусь я. Как сказано у Шекспира: «Верь, если суждено мне умереть, то смерть я встречу, как мою невесту».[3] А невестой ты будешь самой красивой. Боюсь, я даже не заслуживаю тебя.

Умри со мной, моя любимая, и мы не разлучимся вовек.

Пока Донован читала письмо, ее била дрожь, ей представлялась высокая черная галерея церкви. Джемма и неведомый Том совершают фальшивый обряд венчания, горят свечи, и тлеет ладан. Бедная Джемма! У нее не оставалось ни единого шанса.

В компьютерах Донован не очень разбиралась, но раз Том так откровенно писал о своих намерениях, значит, был уверен — выследить его не смогут. У нее были друзья в полиции, которые занимались отслеживанием телефонных звонков педофилов, и она знала: раствориться в пустоте очень легко, если уметь обращаться с техникой.