Рут Ренделл - Ротвейлер
– Боюсь, это еще одна жертва Ротвейлера, – сказал Алджи, отправляя в рот ромовый трюфель, покрытый белым шоколадом, – только на этот раз он решил не оставлять ее на улице на всеобщее обозрение. Но говорят же, что мертвое тело всегда найдется.
– А знаешь, Алджи, что мне сказал Роули Вудхауз? Он сказал, что есть какое-то Национальное общество разведения ротвейлеров, и они возмущаются, что убийцу все зовут именно Ротвейлером, даже жалобы пишут. Просят прекратить вешать ярлыки на собак, потому что ротвейлеры на самом деле добрые и дружелюбные животные, если с ними правильно обращаться.
Алджи ответил не сразу.
– Мне не нравится, что ты так часто видишься с этим Роули Вудхаузом, Сюзанна. И зря ты носишь это кольцо. Давно пора было сказать тебе.
Зейнаб съела конфету с розовым кремом и сахарным лепестком розы.
– Смотри на это как на мою работу. – Она засмеялась. – У Инес я работаю днем, а у Мортона и Роули – что-то вроде сверхурочных часов. Не так уж мне самой это нравится. А кольцо я все равно отдам ему обратно. Ты сам знаешь. Не могу же я ужинать со старым Мортоном и одновременно думать о помолвке с Роули.
– Не нравится мне все это, – сказал Алджи.
– Нет, тебе нравится. Ты же не против всей этой бытовой техники, музыкального центра и телевизора? Ты любишь ездить в Гоа, любишь свой костюмчик от «Армани» и то, что у наших детей есть игрушечный замок Гарри Поттера и Барби и какие угодно видеоигры.
Она могла бы добавить: «Ты сам никогда им этого не дашь, живя на пособие по безработице». Но она была доброй девушкой и к Алджи испытывала более нежные чувства, чем к Мортону Фиблингу или Роули Вудхаузу.
– Хочешь скажу, сколько я получила за ту бриллиантовую брошь Мортона?
Зейнаб назвала сумму. На его лице смешались удивление, жадное любопытство и замешательство.
– На эти деньги можно смотаться на Мальдивы или Гавайи, и еще много останется.
– Но когда же все это кончится, Сюзанна?
– Сейчас скажу. Думай обо мне как о фотомодели. Бизнес модели кончается годам к двадцати пяти, может, к двадцати восьми. Не для всех, конечно, но для большинства. Так и я, подзаработаю побольше, а когда начну стареть – конец, занавес. К тому времени мы уже сможем позволить себе домик в Аркли. Хочешь выпить? У нас еще две бутылки шампанского осталось.
– Я беспокоюсь. Мне все это не нравится, и я беспокоюсь.
– Может, ты хочешь сказать, что тебе не нравится торчать тут полдня с детьми и моей матерью? Пора тебе подумать о других людях. Беспокоится он! Кто по-настоящему беспокоится, так это та бедная женщина, у которой пропала дочь. Миссис Миллер, которой есть о чем поволноваться. Поставь себя на ее место и поймешь, что у тебя дела очень даже ничего, тебе смеяться захочется.
Зейнаб встала, склонилась над ним и поцеловала. Алджи попытался привлечь ее к себе на колени, но она увернулась и отправилась на кухню за хрустальными бокалами и бутылкой «Пола Роджера».
Инес ожидала, что полицейские явятся опять, но они не зашли, хоть и обещали. Возможно, сообразили, что более ценной информации от обитателей дома на Стар-стрит не получат. Инес сидела в магазине с утренними газетами и чашкой чая – первой сегодня и на этой неделе. В одной из газет поместили фотографию Джеки Миллер, в другой – фотографии трех ее друзей, ходивших с ней в клуб на Тоттенхэм-Корт-роуд. Здесь же напечатали интервью с диспетчером из таксопарка, который отвечал на звонок Джеки в два часа ночи, во вторник. Это было не совсем интервью. Он просто сказал, что отправил по вызову одного из таксистов. Но когда тот прибыл, то мисс Миллер не нашел, хотя заходил внутрь и несколько раз проехался по улице вокруг клуба.
Во второй газете исчезновение девушки связывали с двумя другими убийствами Ротвейлера. Одна из подруг Джеки сообщила, что в ушах у той были серьги, которые подруга подарила на день рождения: серые колечки с камнями. Подруга уверяла, что именно их мог снять убийца. На этот раз об убегающем мужчине не упоминалось.
Инес вздохнула и тут же сказала себе, что пора отучаться вздыхать. Это уже становилось привычкой. Когда в дверях появилась голова Джереми Квика, – «Доброе утро, Инес», – она предложила ему чаю и спросила, не слишком ли часто вздыхает.
– Нет, я не заметил. Наш мир так несовершенен, поэтому я не удивляюсь, что вы так часто вздыхаете. Белинда тоже часто вздыхает. А если задуматься – ведь и правда, есть о чем вздохнуть. Вчера ей пришлось в девять идти домой, чтобы отпустить соседку. Она каждый раз нанимает соседку в качестве сиделки, чтобы та ухаживала за ее матерью, пока Белинда куда-нибудь ходит со мной.
– А сколько ей лет? Матери.
– Ой, очень пожилая, за восемьдесят. Она не то чтобы больна, просто очень требовательна и не любит оставаться одна.
Инес ни разу не встречалась с Белиндой Гилдон, правда, видела фотографию, где они с Джереми отдыхают на Средиземном море. Однажды она также видела его в летнем ресторане. Он сидел один и постоянно посматривал на часы, как будто ожидая кого-то. Очевидно, Белинду. Инес думала войти и поздороваться, в тот вечер она чувствовала себя особенно одинокой, хотелось просто подойти к столу, чтобы ее представили Белинде, когда та придет. Может, что-нибудь выпить с ними. Но она этого, конечно, не сделала. Идея была совсем несерьезная. Сначала ее интересовало, почему они не женятся. Но теперь стало понятно, что проблема, видимо, в матери Белинды. И по той же причине, наверное, Джереми так часто бывает один.
– Я вот все думаю, – проговорила она, – почему полицейские сказали, что зайдут еще раз, и не зашли?
– А что еще мы можем им сообщить? Теперь вот эта малышка пропала, бедняга. Но знаете… Каждый год пропадают сотни, тысячи человек и их никто не находит. Белинда говорит, что этот парень, которого все зовут Ротвейлером, мог еще раньше убить множество других людей, прежде чем нам стало о нем известно.
– Полиция догадалась бы, он ведь всегда с собой какую-нибудь мелочь прихватывает.
Джереми сказал, что согласен, но ему пора идти. Инес налила себе еще чаю и дочитала газеты: местные и зарубежные новости, какую-то рекламную статью о средствах для загара. В девять она перевернула вывеску на двери на «открыто» и вынесла на улицу стенд с книгами. Она собиралась войти обратно в магазин, когда открылась наружная дверь, и из нее рука об руку вышли Людмила и Фредди Перфект. Людмила красовалась в длинной коричневой шерстяной юбке, красном пиджаке с золотой окантовкой, который походил на гусарский мундир, и фиолетовых ботинках на высоких каблуках. На Фредди был клетчатый костюм и старый галстук. Они помахали Инес, но не остановились, возможно, потому, что из-за угла вырулил оранжевый «мерседес» Мортона Фиблинга.
– Ее еще нет, мистер Фиблинг.
– Но уже почти половина десятого!
– Я знаю, – Инес хотела сказать, что Зейнаб задерживается и того дольше, но решила не выставлять ее в дурном свете. Вдруг Фиблинг помешан на пунктуальности, может, он с ума сходит, когда люди опаздывают на работу, и это лишит Зейнаб шанса. Инес ничего о нем не знала, кроме того, что где-то встречалась с ним раньше. Скорее всего, он сейчас уйдет и вернется попозже.
К ее удивлению, он вошел вместе с ней в магазин.
– Очень хочу ее увидеть, – Фиблинг вынул из кармана верблюжьего пальто коробочку для драгоценностей. – Вам нравится? В пятницу я водил ее в ресторан, и она сказала, что серьезно подумывает о нашей помолвке.
– Правда? – Сверкание белых и голубых камней на синем бархате почти ослепило Инес.
– Бриллианты и сапфиры, – сказал Мортон Фиблинг. – Стоит кучу денег. Но я могу себе это позволить, – он заговорил с арабскими интонациями. – Она достойна всех богатств Гарун-аль-Рашида. Если только она доверится мне, то будет жить во дворце Топкапы.[8]
Он уселся в кресло тетушки Виолетты, откинулся на спинку и закурил сигару.
– Прошу прощения, мистер Фиблинг, – сказала Инес, – но я обычно не разрешаю курить здесь.
– Не беспокойтесь, я дождусь мою любовь на крыльце, там и покурю.
Зейнаб пришла позже, чем обычно. Причина была в Кармел, которая капризничала и не хотела идти в школу, а Брин решил морально ее поддержать и завалился на пол в истерике. Но этого она, конечно, не могла объяснить Инес.
– Отец вчера избил мать, и мне пришлось о ней позаботиться.
– Сочувствую, – Инес захотелось сказать, чтобы она оправдывалась, когда приходит на работу вовремя, а не когда опаздывает, потому что опаздывает она почти ежедневно. Однако не говорить же ей такое на фоне их семейного скандала.
– Как мама себя чувствует?
– Вся в синяках. Сказала, что позвонит в полицию, но это только разговоры, она никогда не звонит.
В магазин вошел Мортон Фиблинг с погашенной сигарой.
– Сегодня моя любовь, моя драгоценная выглядит еще прекраснее, чем обычно. Ведь пришло время птичьих песен, а на нашей земле уже кричат черепахи!
