Эд Макбейн - Белоснежка и Аллороза
— Нет? Тогда какой?
— Искренней! Честной!
— Что ж, это самое лучшее, не так ли? Не лечь ли нам сейчас в постель, а тарелки я могу помыть и попозже.
— Если это то, чего бы тебе хотелось…
— А чего бы хотелось тебе?
— Мне — именно этого.
— И мне, — отозвалась Терри и улыбнулась. — Я сниму с себя все, кроме моих туфелек и трусиков. На мне кружевные серые трусики, которые подходят к платью.
Мы были в постели, когда зазвонил телефон. Часы показывали десять минут второго.
— Черт! — выругалась Терри.
Я взял трубку.
— Хэлло?
— Мэтью? Надеюсь, я не разбудила тебя.
Сьюзен. Моя бывшая жена, которой скорее всего хотелось разбудить меня.
— Что там за история с отправкой Джоанны в другую школу?
— О, так она тебе уже доложила?
— Конечно, доложила. Я ее отец.
— Да, — бросила Сьюзен.
Поразительно, что она проделывала с этим простым словечком — «да». Оно со свистом вылетало из ее губ, двигалось по проводам и выпархивало из телефонной трубки в виде некой удивительной смеси сомнения, подозрения и прямого обвинения.
— Так что? — спросил я.
— Да, я обратилась в другую школу, — сказала Сьюзен.
— В академию Симмса?
— Да.
— В Массачусетсе?
— Да.
Да, да, да. Мягкое, кроткое, терпеливое. Как радиоактивные осадки.
— Что это? — спросил я. — Военная школа для девиц?
— Не говори глупостей, Мэтью!
— Что угодно может называться академией, черт возьми!
— Это одна из лучших школ для девочек в Новой Англии.[7]
— Она и учится в прекрасной школе, во Флориде.
— В школе Святого Марка — совместное обучение.
— Что плохого в совместном обучении?
— Я не хочу входить в обсуждение этого вопроса, — заявила Сьюзен.
— Вы совместно обучались с Оскаром Плешивым сегодня вечером, не так ли?
— Если ты имеешь в виду Оскара Антермейера…
— Я полагаю, этот джентльмен…
— То, что нас объединяет, — не для твоего говенного ума!
— А! Приятно поговорить с леди, — заметил я.
— Не ты ли, Мэтью, не так давно настоятельно советовал мне самой заниматься своими презренными делишками, не подпуская к ним никого. Если я правильно цитирую…
— Нет, неправильно.
— Я была бы весьма признательна, если бы ты сам последовал своему совету.
— Сьюзен, — сказал я, — Джоанна не поедет в школу в Массачусетс и ни в какое другое место. Она останется в штате Флорида.
— У меня есть основания думать, что она согласится поехать, — отрезала Сьюзен.
— Если ты пошлешь ее в другой штат, ты нарушишь условия соглашения о раздельном проживании бывших супругов.
— О?
Сьюзен великолепно управлялась и с этим междометием. Из односложного восклицания она умудрялась извлечь самые разнообразные оттенки.
— Каким это образом? — осведомилась она.
— Договор подразумевает свидания отца с дочерью.
— Никто не аннулирует твоих прав.
Ясно. Сьюзен уже виделась с адвокатом. «Аннулировать» — не тот термин, который она обычно употребляла, предпочитая пользоваться более простыми словами.
— Как сможет Джоанна проводить со мной каждый второй уикэнд, если она будет в Массачусетсе?
— Но она и со мной не будет встречаться, — сказала Сьюзен.
— Ты пытаешься избавиться от нее?
— Я хочу быть уверенной в том, что она получит образование, которого заслуживает. В школе, которая не будет переполнена…
Сьюзен внезапно оборвала разговор.
— Кем переполнена, Сьюзен?
— Учениками ниже по развитию.
— Кого ты имеешь в виду?
— Я имею в виду? Я имею в виду…
— Негров?
Молчание.
— Интересно, как бы отнесся ко всему этому судья?
— К чему, Мэтью?
— К тому факту, что ты хочешь забрать Джоанну из школы Святого Марка только потому, что туда приняли двух черных ребятишек. Просто любопытно, как бы он реагировал.
— Мы живем во Флориде, — сказала Сьюзен. — Не то чтобы у меня были какие-то предрассудки…
— Утром я напишу в академию, — предупредил я. — Сообщу, что отец Джоанны возражает против того, чтобы она там училась.
— Там знают, что девочка на моем попечении.
— Черт возьми! Но Джоанна не хочет ехать туда!
— Дети далеко не всегда знают, что для них лучше.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я.
Снова молчание.
— Ты пытаешься разлучить меня с дочерью?
— Я совсем сплю, Мэтью. Не возражаешь, если мы закончим?
— Я не позволю тебе это сделать.
— Спокойной ночи. — Сьюзен положила трубку.
Я тоже повесил трубку.
— У-у-у, — промычала Терри.
Я тяжело вздохнул.
— Твоя бывшая жена, что ли?
Я кивнул.
— Они могут быть сущими стервами.
Я снова кивнул.
— Мне уйти? — спросила Терри.
— Нет.
— Ведь это игра, в которую мы можем играть, когда тебе захочется. В другой раз она получится еще интереснее. И может быть, мне удастся оторвать твои мысли от жены. Твоей бывшей жены. Если тебе этого захочется.
— Знаешь что, — сказал я.
— Что?
Я хотел сказать ей, что честность — редкая вещь в наши дни, и когда встречаешь ее в человеке — это похоже на чудо. Я хотел сказать ей, что время, которое мы проведем вместе сегодня ночью, будет для меня не менее ценным подарком, чем золото или бриллианты. Я хотел сказать ей, что она для меня — самое большое утешение за последнее, очень долгое время.
— Ты очень милая, — сказал я. И, пожалуй, этого было достаточно.
— Ты тоже. — Терри улыбнулась. — А теперь послушай, как идет игра, если тебе интересно. Ты должен приставать ко мне, поддразнивать меня, — я сейчас покажу тебе как, пока не почувствуешь, что я на краю. Игра так и называется — бринк.[8] Тогда ты останавливаешься, просто убираешь руку, и я начинаю дразнить тебя, потом прекращаю, и все продолжается, пока мы оба настолько не заведемся, что не сможем больше выносить этого и должны немедленно обнять друг друга или умереть. Бринк. Как ты думаешь, тебе понравится в это играть?
— Я думаю, ты восхитительна. — Я поцеловал Терри.
— Ты правда так думаешь? — Голос ее вдруг изменился, стал каким-то мягким и детским.
— Да, — ответил я.
— Спасибо тебе, — сказала она.
Я снова поцеловал ее.
Она улыбнулась мне.
— Так ты думаешь, тебе хочется поиграть в эту игру? — лукаво спросила Терри.
Глава 4
— Если кто спятил, так это ты, — подытожил мой партнер Фрэнк.
Мы стояли на том месте, где к концу мая — как нам обещал подрядчик — должно было открыться новое отделение фирмы «Саммервилл и Хоуп». Фирма расширялась. Мы хорошо делали свое дело — постучим по дереву, чтоб не сглазить. И зарабатывали много денег.
— Нельзя делать деньги, выбирая сумасшедших клиентов, — сказал Фрэнк.
Плотники стучали молотками по стене, у которой он стоял. Стена освещалась ярким апрельским солнцем. Плотники намеревались «закрыть ее», прежде чем пойдут дожди. В апреле дождей в Калузе не ожидали, но подрядчик был осторожным человеком. Его звали Персиваль Бэнкс. Вероятно, всякий по имени Персиваль должен быть осторожным.
— Что за бумаги, которыми ты машешь перед моей физиономией, Мэтью?
На самом деле я ничем не махал. Фрэнк любил преувеличивать. Он переселился во Флориду из Нью-Йорка, чьим обитателям было свойственно преувеличивать.
Многие считают, что мы с Фрэнком очень похожи. Я такого сходства не вижу. У меня рост — ровно шесть футов, вес — сто семьдесят. Фрэнк на полдюйма ниже. И весит сто шестьдесят фунтов, причем следит за своим весом. У нас с Фрэнком темные волосы и карие глаза, но у Фрэнка лицо более круглое, чем у меня. Фрэнк утверждает, что есть только два типа лиц: свинячий и лисий. Себя он относит к свинячьему типу, а меня — к лисьему. В этих терминах нет ничего унизительного, они используются для наглядности. Несколько лет тому назад Фрэнк впервые рассказал мне об этом. И с тех пор я не могу взглянуть на кого бы то ни было, автоматически не соотнеся его со «свиньей» или «лисицей».
Фрэнк также доказывает, что в мире есть лишь две категории имен: Братец Жак и Элеанор Ригби. Он настаивает на этом, несмотря на то что ни его, ни мое имя не входят в эти категории. Роберт Редфорд,[9] например, относится к первой категории, а Джеки Онассис[10] — ко второй. «Джеки Онассис умерла в церкви и была похоронена под своим именем…»[11] Я постоянно думаю об этих именах. Иногда я едва не схожу с ума, размышляя о них.
Декларации Фрэнка часто бывали коварными. Его гиперболы раздражали. Бумаги, которыми я, по словам Фрэнка, размахивал перед его физиономией, на самом деле мирно лежали на его столе рядом с горой опилок, листами с чертежами и проектами, которые удерживали в развернутом виде молоток, отвертка и банка из-под пива, опустошенная плотниками. Документы я раздобыл в окружном суде Калузы — отделении по наследственным делам. Это было ходатайство о назначении опекуна.
