Жан-Патрик Маншетт - Мотив убийства
Возле тротуара стоял «торнадо» цвета помидора, который я уже где-то видел. Тип, сидевший за рулем, походил на двух других, как три капли воды. Мы сели в машину и поехали по Сен-Мартен. Я посмотрел на часы «Омега» на запястье Черных Очков. Без двадцати четыре. Я ничего не мог поделать. Я не успевал на встречу, назначенную с Жераром Сержаном.
Глава 8
Водитель «торнадо» был вежлив и осторожен. В нем угадывался человек, знающий цену правилам дорожного движения. Вокруг нас отцы семейств и избиратели рисковали жизнью ради того, чтобы выиграть пять минут. Наш шофер был не таким. Его гудок в шесть часов утра, его манера обгонять «аронду» Хеймана – все это совсем не для того, чтобы быть замеченным у нас на хвосте. Означало ли это, что, пока мы отрывались от полицейского «пежо», пока ехали в Кламар и обратно, ему посчастливилось сопровождать нас, оставаясь незамеченным?
В таком случае он был необычайный мастер. Я посмотрел на его затылок. У него был затылок функционера, но это ни о чем не говорило.
Мы выехали из Парижа через Орлеанские ворота (по улице Сен-Жак и далее) и вскоре оказались в лесу Веррьер. «Торнадо» свернул на грязную аллею. Я по-прежнему ничего не мог поделать, так как «ругер» был нацелен в мою грудь.
Мы остановились под деревьями. На деревьях распускались почки, а на земле лежали прошлогодние листья. Жизненный цикл Природы. А что сделают они с моим жизненным циклом? Оборвут или нет?
Шофер открыл свой подлокотник и достал телефонную трубку. Секунду спустя он уже говорил по телефону на английском. Из всего, что он сказал, я понял только «о'кей». Он положил трубку и закрыл подлокотник.
– Надо подождать, – сообщил мне Черные Очки.
Мы подождали. Недолго. Пять минут спустя приехал «мерседес», огромный, как катер – нестандартная модель лимузина с кузовом стального цвета и телевизионной антенной под багажником, с зашторенными окнами. Он остановился рядом с «торнадо».
– Выходите, – приказал Черные Очки.
Мы вышли и подошли к «мерседесу». У меня по-прежнему не было ни одного шанса. Я заметил, что дверцы «мерседеса» с внешней стороны были без ручек. Когда мы подошли, задняя дверца открылась, водитель «торнадо» наклонился и стал разговаривать с кем-то в «мерседесе», но из-за штор его собеседник оставался невидимым. Затем водитель повернулся к нам и кивнул головой.
– Вы пересядете в «мерседес», – сказал мне Черные Очки.
Левой рукой он подтолкнул меня к дверце. Шофер «торнадо» открыл дверцу, и я сел. Внутри лимузин был разделен стеклянной перегородкой на переднюю и заднюю части. В стекле было открытое окошечко. Из окошка торчал ствол пистолета, нацеленного на меня водителем «мерседеса». «Беретта, – подумал я, – тоже, поди, двадцать второго калибра». Мои похитители были большими поклонниками двадцать второго калибра, другими словами, либо они были слишком уверены в себе, либо действительно стреляли без промаха. Я склонялся скорее ко второй гипотезе, потому что я человек впечатлительный.
Я осторожно сел на желтое кожаное сиденье, глядя на водителя «мерседеса». У него были белокурые волосы, постриженные ежиком, карие глаза, тонкий нос, дорогой серый костюм и злое лицо. Дверцу захлопнули. Я заметил, что внутри на дверце тоже не было ручки. Как же она открывается?
Затем я посмотрел на человека, который тоже сидел на заднем сиденье, точнее сказать, на другом конце заднего сиденья, так как эта тачка действительно поражала своими размерами.
Это был господин лет пятидесяти с яйцеобразными головой и туловищем. Руки и ноги у него были короткими. Кисти рук – красные и широкие, а пальцы – короткие и толстые. Левая рука господина лежала на колене, а правой он держал носовой платок, довольно грязный, которым непрерывно протирал глаза красные и припухшие. Из них непрерывным потоком текли обильные слезы. Может быть, аллергия? Нос был крупным, подбородок утонул в жировой складке. У господина были пышные черные усы. Он вообще был низкого роста, не больше метра шестидесяти. Его черный костюм был изрядно помят, ботинки пыльные, а носки белые, шелковые. Сорочка на нем тоже была какая-то сомнительная. Такие сорочки с отстегивающимся воротничком обычно носят официанты, но на его сорочке ворота не было вообще. Галстука тоже не было.
Он произвел на меня удручающее впечатление. Он походил на эксцентричного клошара, вроде бывшего высокопоставленного чиновника Оттоманской империи, обнищавшего, но тем не менее сохранившего «мерседес». В этом было нарушение какой-то гармонии. Я от этого страдал. Я попытался тайком заглянуть в ствол «беретты». Затем перевел взгляд на представителя отбросов оттоманского общества. Он тоже посмотрел на меня, продолжая лить слезы. Прошло несколько минут.
– А что дальше? – спросил к.
– Тсс... – просвистел шофер.
Клошар никак на это не отреагировал. Он пристально смотрел на меня и плакал. Он был занят только этим. Он даже перестал вытирать глаза, и слезы текли по его лицу, по щетине, которой было не больше двенадцати часов, и она была седой, затем слезы стекали на его двойной подбородок и исчезали под сорочкой без воротничка. От всего этого мне было тошно.
Через четыре или пять минут, а может быть, два часа, клошар прикоснулся левой рукой к своему лицу. Он ощупал влажные щеки и седую поросль, не спуская с меня своих глаз. Они у него были черными. Белки его черных глаз были налиты кровью. Должно быть, он плакал уже давно.
Он наклонился немного вперед, протянул левую руку и открыл отделение в спинке переднего сиденья, рядом с маленьким телевизором. Достал бритву на батарейках и включил ее. Побрился, продолжая не спускать с меня глаз. Во время бритья он всячески гримасничал, вытягивая шею, чтобы натянуть кожу, и так же упорно смотрел на меня и упорно плакал, молча, обильно.
Закончив бриться, он убрал бритву на место, и мне показалось, что он впервые опустил веки. Его маленький пухлый рот задергался; он что-то сказал, но я ничего не понял. После этого клошар обмяк. Он потерял ко мне всякий интерес и больше не смотрел на меня. Дверца каким-то образом открылась. Шофер «мерседеса» сделал мне красноречивый жест дулом «беретты». Я вышел из машины и зажмурил глаза от дневного света. Интересно знать, сколько времени я провел в потемках.
Прежде чем Черные Очки закрыл дверцу, я увидел, что клошар включает телевизор. Он по-прежнему плакал. Затем дверца закрылась, «мерседес» тронулся и, проехав аллею, скрылся из вида.
– Вы вернетесь домой пешком, – сказал мне Черные Очки.
Его приятель бросил на землю мои часы, ключи и шариковую ручку. Черные Очки, его приятель и шофер сели в «торнадо» и уехали. Я запомнил номера обеих машин. Номера были французскими. Неожиданно я вздрогнул от шума турбины вертолета, пролетевшего над деревьями и чуть не лишившего меня барабанных перепонок. Я наклонился, собрал свои вещи и пошел пешком, как мне сказал Черные Очки. Было пять часов вечера.
Глава 9
Я доехал на автобусе до Со. Затем сел на электричку, сделал пересадку на Данфер и приехал домой на метро, растворившись в толпе усталых и грубых трудящихся. На улицах машины ехали черепашьим шагом вплотную друг к другу, и атмосфера была удушливой. Погода переменилась к лучшему, но было очень душно. Наконец я добрался до своего дома, и мне удалось осилить пешком четыре этажа. Я подыхал с голоду, но это было тридцать часов тому назад. К счастью, у меня пропал аппетит, потому что, когда я поднялся на свою лестничную клетку, я увидел Коччиоли, стоявшего перед моей дверью. У него был недовольный вид, а лоб был заклеен пластырем.
– Где вы были, Тарпон?
– В лесу.
– Я спрашиваю вас серьезно.
– Я прогуливался по лесу, – вздохнул я. – Вы желаете войти?
Я достал ключи. Он рассвирепел.
– Вы должны находиться дома, чтобы полиция могла в любой момент связаться с вами, – заявил он.
– Я делаю все, что в моих силах, – сказал я. – Что вам мешает установить за мной слежку, так будет надежнее.
Он еще больше рассвирепел, и я подумал, что сейчас он меня разорвет на части, но он все-таки постепенно успокоился.
– Вы плут, Тарпон, – сказал он. – Браво. Пользуйтесь жизнью. Никогда не знаешь, сколько дерьма придется съесть завтра.
Я открыл дверь.
– Когда вы меня вызываете? – спросил я.
– Судья вызовет вас в свое время.
– А! – сказал я. – Так вы проходите?
Он покачал головой и быстрыми шагами направился к лестнице. Я слышал, как он спускается. Я закрыл дверь. Мои окна выходят во двор – жаль, так как мне бы хотелось узнать, из какой машины он за мной следит. Во всяком случае, это не «пежо-404». От нее, по-видимому, мало что осталось. Я протянул руку к телефону, чтобы позвонить Хейману, но, как только дотронулся до аппарата, он зазвонил.
– Месье Тарпон?
– Он самый.
– Здравствуйте, месье Тарпон. С вами говорит Станиславский.
Я спросил, как он поживает. Он сказал, что прекрасно.
