Чарльз Вильямс - Частный детектив. Выпуск 1
Зазвонил телефон.
Кермэн приподнял голову, искоса глядя на телефонный аппарат.
— Не отвечай, — посоветовал он. — Вдруг это клиент.
— В десять минут одиннадцатого? Придумай что–нибудь получше! — бросил я, удобнее располагаясь в кресле. — Скорее уж, несколько грациозных призраков из моего прошлого желают напомнить о себе.
— Тогда будет лучше, если ты передашь трубку мне. Беседовать с женщинами — эго моя стихия.
Я швырнул в него подушкой и снял трубку.
— Алло?
Мужской голос поинтересовался:
— Это господин Мэллой?
Голос, способный повергнуть в трепет женскую душу. Голос, рисующий в мозгу мужественную фигуру, красивое загорелое лицо, с владельцем которого славно выпить по чашечке кофе особенно в отсутствие мужа… Возможно, я тут и не справедлив, но что поделаешь, именно такой образ явился мне, едва я услышал этот вибрирующий баритон.
— Да, это я, — отвечаю. — С кем имею честь?..
— Меня зовут Ли Дедрик. Пытался отыскать вас в вашем агентстве, но никого там не застал.
— Весьма сожалею! Но конторы закрываются в шесть часов.
— Это уже неплохо, — бормочет Кермэн, взбивая подушку. — Скажи ему, что мы заболели скарлатиной — и лежим в постели.
Голос становится отрывистее:
— Но есть у вас налаженное ночное дежурство?
— Вы и разговариваете с ночным дежурным, господин Дедрик.
— Да?! Ладно. Я вижу…
Затем последовала пауза и:
— Могу ли я попросить вас немедленно приехать? Это в самом деле срочно.
Несмотря на его властный тон, у меня создается впечатление, что он испуган. Голос его как–то странно неровен, даже с задышкой. Не обращая внимания на мимику Кермэна, убеждающего меня знаками повесить трубку, я интересуюсь:
— Не могли бы вы, мистер Дедрик, хоть немного охарактеризовать дело, которое хотите поручить мне?
Вначале полное молчание, я внимательно вслушиваюсь в шум дыхания на другом конце провода.
— Несколько минут тому назад мне позвонили. Кто–то предупредил меня, что я этим вечером буду похищен. Возможно, это и пошлая шутка. Однако, лучше быть готовым ко всему. Сейчас я дома сам, если не считать шофера. Он филиппинец и, мне кажется, что в случае опасности толку от него будет немного.
История показалась мне довольно странной.
— Строите ли вы сами какие–то предположения о причинах возможного похищения?
Опять пауза, прерывистое дыхание. Все это действует на меня до странности неприятно. Словно я воочию вижу его лицо, искаженное страхом.
— Я муж Серены Маршланд, — наконец он ответил. — Я бы очень просил вас не терять зря времени на вопросы. Я постараюсь удовлетворить ваше любопытство, когда вы прибудете сюда.
Я не признаю подобного обращения, но я понимал, что он попросту в ужасе. Вообще–то я не испытывал и малейшего желания приниматься за эту работу. Я трудился весь день и не прочь скоротать вечер за парой бокалов в обществе Кермэна. Но бизнес есть бизнес, если хочешь преуспеть. Сказалось, конечно же и то, что Серена Маршланд — владелица четвертого по величине состояния в мире.
— Где вы находитесь, мистер Дедрик?
— Дом “Оушн энд”. Вам наверное он знаком. Буду премного благодарен, если вы поторопитесь.
— Да, я знаю этот дом. Мы встретимся через десять минут.
— Там есть такая неприметная аллея, которая выходит на дорогу. Ворота будут открыты. Я совсем недавно переехал сюда, и вот…
Он вдруг смолк. Я все ждал, но ничего не слыхать:
— Алло?!
Опять донеслось прерывистое дыхание — и ничего более.
— Алло? Мистер Дедрик?!
Теперь не слышно даже дыхания. Длительное молчание, затем щелчок. Связь прервана.
IV
“Оушн энд” расположен на песчаных дюнах километрах в пяти от моего бунгало. Возводить era начали в 1930 году для одного миллионера, не жившего там и дня. Он обанкротился и покончил жизнь самоубийством задолго до того, как дом был готов. Затем многие годы дом простоял необитаемым, пока его не приобрело какое–то акционерное общество. Оно изрядно нажилось на нем, сдавая проезжим богачам или иностранным аристократам, которых не мог удовлетворить “Орчид Отель”. Теперь это одна из самых известных достопримечательностей нашего края. Если доверять рекламным проспектам — просто голубая мечта миллионеров.
Сады, разбитые в виде террас, занимают почти сорок гектаров. Бассейн для плавания наполовину скрыт под землей, а наполовину открыт небу. Дом в стиле итальянского барокко, где сочетаются бетон с каменными орнаментами. Внутри изукрашен фресками и шедеврами изобразительного искусства.
Мой “бьюик” проследовал указанной аллеей, которая растянулась почти на три километра. Дорога просторная, основательная, с растущими по сторонам королевскими пальмами.
— Я давно терзаюсь желанием увидеть эту… хижину, — говорит Кермэн. Он слегка наклонился вперед, пытаясь что–то рассмотреть в бегущем свете фар. — Я даже мысленно развлекался, представив себе, что снял этот дом на неделю…
— Твое жалование за десять лет.
— Да, ты, как всегда, прав. Мне лучше продолжать мечтать.
— Слушай, Джек, что–то мне неспокойно по поводу этого субъекта. Почему он повесил трубку далее не закончив фразу?
— Ты ведь знаешь этих мерзавцев. Они настолько ленивы, что их способно утомить лишнее слово.
— А мне почему–то кажется, что кто–то вошел во время нашего разговора и ему не хотелось, чтобы его слышали.
— Ну ты обладаешь особым даром везде видеть тайны. Готов держать пари, что ему попросту надоело болтать с тобой. Они все на одно лицо, эти вельможи. Им не обязательно слыть вежливыми. Не то что нам с тобой.
Мы очутились перед парадным въездом в усадьбу. Они были распахнуты настежь. Я не умерил скорости. Мы смерчем влетели в парк, двигаясь по широкому шоссе, вдоль которого произрастали гигантские рододендроны.
— Что это, посмотри! В доме нигде не светится! — охнул Кермэн.
— Этот тип показался мне обезумевшим от страха, мне кажется, что он в тяжелом состоянии.
Я развернулся и вдруг в неярком свете автомобильных фар возник вход в дом, неуклонно надвигающийся на нас. Я надавил на тормоз; Кермэн в ужасе завопил. Полысевшие шины завизжали, однако мне удалось удержать наш “бьюик” в нескольких сантиметрах от балюстрады.
— Непонятно, зачем ты вообще останавливался? — съехидничал Кермэн, утирая лицо. — Ты ведь мог попасть в дом, не оставляя руль своей колымаги. Я бы ничего не имел против — не люблю ходить пешком.
Я чувствовал себя немного оглушенным, но все же ответил:
— Ты нервничаешь, не имея на то причин. И вообще, чересчур суетишься.
Выхожу из машины, он за мной. Слева, у парадного подъезда, стоит машина с включенными фарами: огромная и сверкающая, как теплоход. И если не считать одной стеклянной двери в самом конце террасы, весь дом погружен во мрак.
— Будем звонить или пройдем в эту дверь? — спросил Кермэн, указывая на веранду.
— Сперва надо оглядеться. Если никого не встретим, позвоним. Револьвер у тебя с собой?
— На его тебе, — предложил Кермэн, как бы в порыве великодушия и тотчас сунул мне в руку оружие. — Он только мнет мне костюм.
— Так уж повелось, что тот у кого револьвер, следует первым.
— Как ты все перекручиваешь! Честно говоря, я не раз задавался вопросом, как это я до сих нор еще работаю с тобой. Зачем?
— Ну хотя бы для того, чтобы всякий раз получать в конце месяца свое жалование. Впрочем, ты чересчур преувеличиваешь, называя это “работой”.
Мы бесшумно взбираемся на террасу, изредка лишь подавая шепотом реплики. Когда приблизились к освещенной двери, я сделал знак Кермэну умолкнуть. Он меня легонько подтолкнул вперед. Делаю еще несколько шагов, а он обеспечивает тылы. Заглядываю вовнутрь. Большая прямоугольная комната оформлена в мексиканском стиле: роскошные ковры покрывают паркет, седла и уздечки висят по стенам, широченные диваны расположились у окон и вокруг камина.
На столе — телефон и наполненный стакан, похоже виски с содовой. Окурок сигареты выпал из пепельницы и прожег пятно на полированном столе.
В комнате никого.
Зову Кермэна.
— Да, довольно шикарно, — оценивает он, разглядывая из–за моего плеча. — Ты мог бы представить себя, живущим в этакой халупе?! Ну, что предпримем?
Вхожу в комнату. Меня немного смущают окурок и налитый стакан виски. Кермэн проводит за мной и пытается обойти один из диванов, чтобы ближе рассмотреть какое–то мексиканское седло на стене. Он делает всего несколько шагов, и вдруг так резко останавливается, что волосы, зачесанные назад, закрывают ему глаза.
— Черт побери!
Подбегаю к нему.
Человек, облаченный в черную шоферскую форму, распростерт на полу. Мне даже не надо убеждаться, что он мертв. Темно–красная дыра по центру лба, сильно пропитанный кровью мексиканский ковер. Его желтовато–коричневые руки одеревенели, пальцы сведены, как когти, и на коричневом лице с тонкими чертами сохранилось выражение ужаса.
