Кирилл Шелестов - Пасьянс на красной масти
которым волей-неволей пришлось делать ставки либо на одного, либо на другого кандидата, не находили себе места, как игроки на тотализаторе. Но тут вмешался Ильич.
Ильича не заботили государственные проблемы. Вряд ли он читал газеты и следил за выпусками телевизионных новостей. Он занимался грабежом и насилием и стрелял тогда, когда считал это необходимым, не интересуясь общественным мнением и политической целесообразностью.
И потому Сява Рукавишников, сын почти что мэра, почти что самого богатого города России, закончил свой извилистый жизненный путь в воскресенье. За день до теледебатов, о которых Ильич, скорее всего, даже и не слышал.
В лучший мир Сява отошел шумно. Его взорвали в собственной машине, солнечным утром, когда он собирался выезжать на природу, чтобы подышать кокаином и свежим воздухом.
Сяву и водителя разнесло в клочья. Охрана сидела в другой машине и не пострадала, лишь осколками посекло их автомобиль. Кстати, только из милицейских сводок я узнал, что настоящее имя Сявы было Савелий. Но теперь это уже не имело значения ни для меня, ни, наверное, для него.
Это был чудовищный удар по противникам Ильича. Они еще не успели прийти в себя после убийства Ломового, когда Ильич вновь обрушил на них свой дробящий татуированный кулак. Конечно, Сява, по своему характеру и в силу пристрастия к наркотикам, был далеко не лучшим лидером разрозненных бандитских масс, но отныне не стало и его.
Его смерть, по сути, ставила точку в войне. Начиналась стадия добивания. Этим ударом заодно пришибло и Рукавишникова.
Возможно, он не очень гордился успехами Сявы на поприще криминала, возможно, даже не испытывал к нему острой родительской любви. Но выйти на следующий день после гибели сына в прямой эфир он не решился.
Вместо этого он дал короткое интервью журналистам, в котором ссылался на постигшее его несчастье и глухо намекал на политическую подоплеку страшного преступления. Я видел его в новостях. Выглядел он ужасно: враз постаревший, с серым морщинистым лицом. Он был похож на дряхлого актера, с которого сняли грим.
Однако поскольку прямой эфир отменять не стали, Силкин целый час вдохновенно солировал, бесстыдно хвастаясь своими достижениями на посту градоначальника и обещая безоблачное будущее жителям Нижне-Уральска. В конце он так растрогался от своих заверений, что даже принес свои соболезнования Рукавишникову.
После этого события в Нижне-Уральске не оставалось человека, который сомневался бы в том, кто победит на выборах.
Будучи уверен в их исходе, я не следил в воскресенье за результатами голосования. И лишь в понедельник, придя на работу, узнал, что Силкин, как и ожидалось, выиграл с преимуществом в восемь с половиной процентов.
2
Окрыленный победой, Силкин не стал тянуть с инаугурацией и назначил ее на вторник. Официальное мероприятие проходило во Дворце культуры автомобильного завода. Мы прибыли в свите губернатора, с милицейским сопровождением. Чтобы придать особую значимость событию, движение по основным магистралям Нижне-Уральска было перекрыто, и народ, изнывающий от жары и пыли на автобусных остановках, с ненавистью смотрел на наш нескончаемый кортеж, летящий на бешеной скорости, под завывание сирен и блеск мигалок. Храповицкий ехал в губернаторском автомобиле и сейчас сидел подле него в центральном ряду, прямой и надменный, рассеянно внимая происходящему на сцене и презрительно оттопырив нижнюю губу.
После того как Николаша приступил к управлению нашим банком, особые отношения губернатора с моим шефом стали достоянием общественности. Они повсюду появлялись вдвоем, при этом губернатор всячески демонстрировал свою приязнь и уважение, сажая Храповицкого рядом с собой на всех протокольных мероприятиях и публично называя его крупнейшим промышленником области.
Лидерство Храповицкого в губернском бизнесе получило, таким образом, официальное признание. Поток посетителей в его приемной возрос втрое, хотя количество людей, попадавших в его кабинет, наоборот, вдвое сократилось. Даже высокопоставленные чиновники теперь спешили выказать ему свою почтительность и звонили не напрямую, а через секретаря, поскольку во время звонка он мог быть занят с губернатором.
Столь стремительный взлет Храповицкого меня скорее беспокоил, чем радовал. Нарушение баланса в пользу одного человека было не в природе Лисецкого, и я не сомневался, что он втайне уже строит редуты безопасности и задумывает новую интригу по нашему ослаблению.
Зато, в отличие от меня, Храповицкий был горд новым званием лучшего друга губернатора и купался в лучах славы. Он все чаще появлялся на работе в темных костюмах, ходил с откинутой головой и здоровался не со всеми. Если раньше охрана таскала только его сумки и документы, то сейчас он считал ниже своего достоинства брать в руки даже мобильный телефон и сигареты, которые держали поблизости его телохранители и подносили по его кивку.
Он велел своему пресс-центру записывать все новостные сюжеты, где его показывали вместе с Лисецким, притворно жаловался на свою усталость от официальных совещаний и ревниво следил за рейтингами влиятельности, где он прочно утвердился на втором месте, сразу после Лисецкого.
Отныне даже в разговорах с близкими он за глаза называл губернатора не «Егоркой», как бывало, а по имени-отчеству. Что же касается посторонних, то он в каждой фразе намекал, что не принимает ни одного решения, не посоветовавшись с губернатором, при этом многозначительно закатывал глаза и показывал пальцем куда-то наверх. Когда он отказывал даже в самых невинных просьбах, например о выдаче взаймы тысячи долларов, то делал это со ссылкой на отсутствие соответствующих распоряжений от Лисецкого.
В кабинете шефа появились две фотографии: на одной он был запечатлен в обнимку с Лисецким на охоте. На другой — парадной, предназначенной для прессы, — они оба позировали в кабинете Лисецкого, в галстуках, с вдумчивыми лицами, явно озабоченные судьбами губернии и тем, что бы еще украсть у народа.
Церемония вступления Силкина в должность началась с часовым опозданием, поскольку Силкин счел своим долгом завести губернатора и прибывших с ним лиц в отдельное помещение, дабы выпить по бокалу шампанского. Сейчас, стоя на трибуне, он озвучивал слова присяги. Сияющий, торжественный и взволнованный, он был похож на мальчика, которому на родительском празднике доверили прочитать стихотворение.
— Я клянусь жителям Нижне-Уральска отдавать все свои силы их благополучию и процветанию нашего города!
Голос его звенел и временами предательски прерывался. Тогда Силкин брал стакан с водой и делал пару глотков. Даже я, видевший не одну инаугурацию, был немного растроган.
Зал был полон. Здесь присутствовали политики, чиновники, бизнесмены, заводское начальство, представители силовых ведомств и, разумеется, бандиты. Те, в чьих приглашениях отсутствовал номер кресла, топтались в проходах между рядами. Кондиционеры не работали, и стояла невыносимая духота.
— Во, туфту гонит, крыса! — зевая, пробормотал Плохиш, сидевший между мной и Николашей. — Конченый! Надо его, дурогона, в натуре, на «стрелки» засылать. Пусть коммерсантам по ушам ездит.
— Папа говорит, что если бы Хасанова не убили, Силкин нипочем не стал бы мэром, — важно отозвался Николаша.
— Не надо было Хасанову под Ломового прыгать и в политику соваться! — проворчал Плохиш с ожесточением, как будто он лично сначала выносил Хасанову предупреждения по поводу неосторожного поведения, а затем сам участвовал в его ликвидации. — Всем городом
хотели рулить! Они думали, будут понты колотить, а Ильич пускай пасется. Ага! Жди! Теперь Ильич не успокоится, пока их всех не уроет.
Наш аграрный проект лежал в губернской думе, которая вскоре должна была его одобрить. Предполагалось, что сразу после этого Плохиш будет назначен генеральным директором новой крупной компании «Уральскагроснаб», акционерами которой выступали областная администрация и наш банк, ныне достойно возглавляемый Николашей. Предполагалось также, что это назначение держится втайне от всех, в том числе и от самого Плохиша, но Храповицкий уже провел с ним соответствующую работу. И Плохиш, спеша обзавестись полезными знакомствами в новой для него среде, не отходил от Николаши ни на шаг.
Как и подобает двум большим руководителям, они оба теперь присутствовали на важных политических мероприятиях, олицетворяя новое поколение управленцев, ведущих губернию к процветанию и счастью.
— Так ты думаешь, что Ильич поддерживал Силкина? — продолжал Николаша в небрежной начальственной интонации. — Выходит, они вместе работают?
— Ильич не за Силкина. Он всегда за себя! — авторитетно произнес Плохиш. — А Силкин ему лучше Рукавишникова. Тут даже базару нет. Потому что если бы пришел Рукавишников, то Сява с Ваней совсем бы оборзели. И Ильичу кран на автозаводе бы перекрыли. Ведь вся эта политика только из-за бабок и варится!
