Картер Браун - Осенний кошмар
Женщина, которая называла себя Полночь, но чье настоящее имя, записанное на приборной панели, было менее романтичным – Лаура Трайвет, медленно приближалась к автомобилю. Ее скованная походка и напряженность во всем теле сначала меня озадачили, но постепенно я понял, что этому была простая причина – страх. Вероятно, они никак не могла подумать, что я захочу снова сунуть голову в пасть льва на следующий же день.
Целый букет неожиданностей мог вселять в нее смертельный страх. Быть может, я устроил ловушку, и в кустах полно полицейских, ждущих лишь сигнала, чтобы напасть на нее. Или, может быть, я одержимый мыслью об убийстве маньяк, жаждущий реванша, и стоит ей подойти к автомобилю, как я превращу ее в дырявое решето из обоих стволов спрятанного ружья.
Когда она подошла ближе, я увидел ее бледное лицо под распущенными черными волосами и колючий, полный напряжения взгляд темных глаз. На ней был модный вязаный свитер из черного мохера и белые шерстяные брюки, все было достаточно облегающим, чтобы подчеркнуть все достоинства ее полноватой, но абсолютно пропорциональной фигуры.
Она остановилась в футе от автомобиля, и я не мог сдержать подлого чувства ликования, увидев темный синяк под толстым слоем пудры на ее нижней челюсти.
– Привет, Полночь, – легко начал я, – возвращаю твою машину.
Она глубоко вздохнула, и ее грудь приподнялась под черным мохером.
– Порядок, Бойд, в чем дело?
Мягкая томность исчезла из ее шелкового голоса: теперь это была натянутая струна, готовая вот-вот оборваться.
– Я подумал о том деле, которое ты предложила мне прошлым вечером, – сказал я небрежно. – Возможно, если все так, как ты описала, я возьмусь за него.
Дьявольский изгиб ее полных чувственных губ обозначился резче, когда она, не сдержав злобы, выдохнула:
– Не болтай зря, Дэнни Бойд! Луис стоит у окна с "винчестером", нацеленным тебе в лоб, а Эдди с "магнумом", и я тебе гарантирую точность прицелов. Мне стоит только взмахнуть рукой, и ты никогда не узнаешь, кто из них попал в цель.
– Полночь, милая, – я сладко улыбнулся ей, затем поднял свою правую руку на пару дюймов так, что дуло моего "магнума" легло на опущенное стекло и замерло, упершись прямо ей в живот. – Одно движение твоей ручки, и ты будешь разгуливать с двумя пупками.
Она задержала дыхание на долгий миг, затем, слабо кивнув, медленно сказала:
– Ладно, деваться некуда, говори, что тебе нужно, и покончим с этим.
– Я уже сказал тебе, – произнес я устало. – Если ты сможешь предложить подходящие условия, я стану Джонни Бенаресом, спешащим на свидание в Айову.
Отсветы мельчайших огоньков прыгали в ее темных глазах, когда она пристально смотрела на меня.
– Прошлой ночью, – начала она низким голосом, – ты ударил меня и оставил лежать на полу без сознания. Потом ты избил одного из моих людей так, что у него случилось кровоизлияние в мозг, а закончил тем, что убил Джада Стоуна! А почему? Потому, что не желал участвовать в деле, которое я тебе предложила, вот почему! – Она широко улыбнулась. – Ты думаешь, я настолько глупа, чтобы поверить, что ты изменился за одну ночь. В последний раз говорю тебе, Бойд, перестань паясничать и скажи, что ты хочешь.
– Вчера вечером мне не понравилось, как ты все обставила, – сказал я. – Мне не понравилось, что ты похитила мою девушку и держала ее своей гостьей против моей воли. Мне не понравилось, как твои головорезы обращаются со мной, как будто я такая же мразь, как они! Мне не понравилось, что ты хотела, чтобы я подпрыгивал всякий раз, когда ты щелкаешь пальцами. Мне не пришлось по душе, как ты сломала Бенареса, превратив его из человека в животное, ползающее на брюхе по твоей комнате.
– Теперь мне все ясно, – перебила она резко.
– Я изменился за одну ночь, поскольку вся ситуация изменилась за эту ночь, – говорил я неторопливо, надеясь, что до нее дойдет смысл каждого слова. – Теперь у тебя нет гостьи, расправой над которой ты могла бы угрожать мне, и ты знаешь, что ни твои головорезы, ни вид твоей голой задницы, выделывающей самбу, не заставят меня встать на четвереньки и превратиться в жалую комнатную собачонку.
– Боже, да ты просто бандит, плюющий пули вместо слов! – ее голос был полон ненависти, она едва сдерживалась. Я знал, что мое замечание насчет ее задницы она не простит и не забудет до конца жизни своей или моей.
– Ты совершенно права, Полночь, – я слабо улыбнулся. – И это позволяет мне стать именно таким бандитом, который нужен тебе, чтобы сыграть Джонни Бенареса в Айове. Все изменилось этой ночью, когда я снова стал свободным агентом, – свободным настолько, что могу вести разговор о предмете самом близком и дорогой моему сердцу, о деньгах!
Впервые за время нашей беседы она была в замешательстве, наполовину поверив, что я говорю правду.
– Сколько? – наконец спросила она.
– Пять тысяч сейчас, – ответил я, – и еще пять, когда работа будет выполнена.
– Положим, я дам тебе их сейчас, – прошелестела она. – Пять тысяч долларов в твою горячую маленькую руку. Как знать, а вдруг ты просто улизнешь куда-нибудь вслед за солнцем и будешь умирать со смеху, вспоминая о том, какой мешок с подарками ты из меня сделал.
– Нет, – твердо сказал я. – Ведь ты сама вчера говорила, что мое самое большое достоинство – это то, что мне можно доверять, помнишь? И что ты не знаешь никого другого такого же. Доверие – вот основа моей работы. Если прейдет слух, что Бойд человек ненадежный или что он надул кого-то, тогда мне конец. И риск не стоит этих вшивых пяти тысяч!
– Ладно, – она сжала плотно губы, затем кивнула. – Согласна, давай зайдем в дом и поговорим обо всем подробно. – Она слегка поежилась. – Что-то холодно стало, я замерзла до смерти.
– Может быть, лучше ты зайдешь одна, – предложил я. – И объяснишь своим головорезам со слоновыми пушками, что мы заключили сделку и теперь я снова на вашей стороне.
– О, Дэнни, – в ее голосе промелькнуло скрытое ликование, – похоже, ты нервничаешь!
– Да, я нервничаю, по-настоящему нервничаю, – выдохнул я. – Им ты это тоже скажешь. Я так нервничаю, что если кто-нибудь из них только посмотрит на меня недобро, то сразу получит пулю.
– Я скажу им, – улыбнулась она не очень радостно. – Все будет в порядке, вот только Эдди... С ним будет немного труднее. Джад, которого ты убил, был его другом.
– Если он хочет присоединиться к своему другу, я буду счастлив это устроить, – пообещал я.
– Хорошо, – она действительно выглядела очень уставшей, – ты все высказал, Дэнни, ты настоящий грубиян, но слишком не зарывайся, а то я не смогу уладить ситуацию. – Она медленно повернулась. – Дай мне пять минут, потом входи в дом.
Я любовался живописным великолепием открывшегося вида, пока ее ритмично раскачивающаяся задница не скрылась из поля моего зрения. Затем я закурил и, откинувшись на спинку сиденья, попытался ослабить напряжение мускулов шеи и плеч. Я пытался найти доводы достаточно веские, чтобы удержать эту компанию от искушения снести мою голову с плеч пулей калибра 0,458 из "винчестера-70", когда я пойду, одинокий и безоружный, от машины к дому. Конечно же, они решат, что я обеспечил себе достаточно надежное прикрытие, иначе надо быть просто сумасшедшим, чтобы вернуться в дом после того, что в нем произошло прошлой ночью.
По-настоящему меня беспокоило только то, что они не смогут разгадать эту загадку. Единственная надежда была на Луиса. Я убеждал себя, что нет никого хитрее и сообразительнее, а иногда и опаснее, чем настоящий хладнокровный предатель.
Я докурил сигарету, откинул голову еще дальше назад и закрыл глаза, отсчитывая по секундам последнюю минуту. Затем я вышел из машины, осторожно закрыл за собой дверцу и двинулся к дому. Мне предстояло пройти самое большее около тридцати футов, так что, если я просчитался, все произойдет очень быстро. Спустя мгновение я решил, что ЭТО началось... Окно, в котором приподнималась штора вскоре после того, как я начал сигналить, внезапно распахнулось с резким скрипящим звуком. Длинный, и оттого казавшийся тонким, ствол "винчестера-70" скользнул по подоконнику. Я остановился, уставившись прямо в его жерло, на расстоянии не более пятнадцати футов. Мысль о том, что это ружье обладает сокрушительной силой в три тонны на срезе, то есть практически там, где я находился, отнюдь не успокаивала. Голова и плечи Луиса появились вслед за ружьем. Мне подумалось, что за одну такую ухмылку, превращавшую шрам на его святом лице в ямообразную впадину, любая кинозвезда отдала бы год жизни.
– Эй, Бойд! – начал он. – Назови мне хотя бы один хороший довод, чтобы я не нажал на курок и не размозжил тебе голову.
– Ты достаточно умен, Луис, чтобы самому догадаться, – ответил я спокойно.
Излом на его лице обозначился еще резче.
– Может быть, ты все-таки попробуешь убедить меня, Бойд?
– Если ты настаиваешь, – я устало пожал плечами. – Это бывшая гостья Полночи, которая исчезла примерно в то же время, что и я. Рыжеволосая малютка с зелеными глазами.
