Картер Браун - Обнаженная снаружи и изнутри

Я открыл дверь, на пороге стояла полногрудая очаровательная блондинка. Естественно, я решил, что у меня начались фрейдистские галлюцинации. Хорошо, что труды этого ученого были опубликованы, иначе миллионы людей никогда бы не узнали, что у них у всех есть проблемы, и беззаботно наслаждались бы сексом, а так...

Полногрудая светловолосая галлюцинация была облачена в комплект из полосатой льняной материи, состоящий из весьма открытого лифчика и плотно обтягивающих ее бедра штанишек. Ее волосы цвета липового меда были уложены наподобие наполеоновской треуголки, — иначе не берусь описать эту прическу, брови имели какой-то насмешливый излом, глаза были зеленовато-голубыми, но самым примечательным, как мне показалось, был ее рот: он таил в себе обещания неземного блаженства, и в любое мгновение меня могло ожидать мое Ватерлоо.

— У вас могут быть крупные неприятности, — заявил я ей. — В Беверли-Хиллз запрещено появляться миражам, по этому поводу принято особое постановление муниципалитета.

— Наше коммунальное обслуживание обнаружило серьезные недостатки в вашем районе, — холодно проговорила она. — Наш офис старается изо всех сил помочь местным жителям их преодолеть. Интересно, что данный недостаток характерен только для Беверли-Хиллз и Бель-Эйр.

— Вы правы, — с энтузиазмом согласился я. — Блондинок-миражей всегда не хватало, лично я весьма болезненно воспринимаю этот дефицит.

— Не миражей, — ласково поправила она меня, — а кухонных и прочих отбросов, — Отбросов?

— Наши мученые обнаружили, что здешний средний домовладелец имеет их в недостаточном количестве. Это развивает у него комплекс неполноценности каждый раз, когда появляется мусорщик. Некоторые из них даже бросаются наутек и прячутся под кроватями при появлении очередного мусорщика. Им не под силу выдержать неприкрытую издевку на его лице.

— И что же можно предпринять в этом отношении? — поинтересовался я.

— Сейчас я могу заверить вас, что все ваши волнения позади, сэр!

Она торжествующе заулыбалась мне.

— То есть, когда мы установим у вас на кухне нашу машину по переработке мусора. Вам достаточно всего лишь включить ее на пять минут, а в приемный бачок вы сможете положить все, что вам заблагорассудится, получаемый продукт будет выглядеть самым обычным. Так что, будь то бесполезная теща, малолетний племянник-правонарушитель или давно надоевшая любовница, избавляйтесь от них без раздумий. На выходе будут все равно отбросы!

— Звучит заманчиво!

Я с надеждой посмотрел на нее.

— Не могли бы вы пройти на кухню и продемонстрировать свою чудо-машину?

— Пожалуйста, — сразу согласилась она. Я прошел следом за ней в гостиную, не спуская глаз с плавно покачивающихся округлых половинок ее соблазнительного мягкого места (вы даже не представляете, с каким трудом мне удалось удержаться от желания отвесить по нему звонкий шлепок!).

В гостиной она обернулась и холодно произнесла:

— Ну, мистер Холман, время для веселья окончилось.

— Разве оно начиналось? — спросил я. — Если таково ваше представление о веселье, значит, природа создала вас холоднокровной.

— Я — Полли Бухонен, — сообщила она.

— А я принял вас за плод моей фантазии, — со вздохом ответил я. — Этакий симпатичный, соблазнительный сочный плод... Ну да хватит! Во всяком случае, вы реальное создание, из плоти и крови, да к тому же имеющее оригинальное имя.

Она засунула руку в кармашек штанишек, извлекла оттуда визитную карточку и протянула ее мне. Это была моя визитная карточка.

— Откуда она у вас? — спросил я.

— Вы дали ее Энджи?

— Правильно, но как...

— Харольд передал ее мне и попросил меня связаться с вами, потому что считает, что только вы можете защитить его. Понимаете, он ее не убивал.

— Это он вам сказал?

— Нет, я сама знаю, что он не убивал Энджи. И это известно еще кое-кому. Я бы хотела, чтобы вы повидались с ними.

— Почему бы не организовать их встречу с лейтенантом Фридом? — задал я совершенно логичный вопрос. — Именно ему нужны их показания. Официально он ведет расследование убийства Энджи.

— У них имеются свои соображения избегать встречи с полицией.

Голос ее по-прежнему звучал холодно.

— Но с вами они станут разговаривать, мистер Холман. По словам Харольда, вы на стороне Энджи, а не ее отца. Она любила Харольда, и если он невиновен, то ради нее вы же можете потратить пару часов, чтобы удостовериться в этом?

— Полагаю, что смогу! — согласился я. — Так где же эти люди?

— Я отвезу вас. Моя машина у входа.

— Могу я быть уверен, что вы доставите меня назад домой тоже?

Она хитро посмотрела на меня:

— Почему нет, мистер Холман? Я всегда мечтала о роскошном грехе, а сегодня впервые переступила порог дома в Беверли-Хиллз.

— Знаете, мне теперь просто не терпится оказаться снова дома, — пробормотал я, — и зовите меня Риком, так оно привычнее.

— Понятно, Рик, — весело согласилась Полли. — Вы можете называть меня Полли, но никаких разговоров о жилищах и домах, ладно?

— Договорились!

Мы вышли из дому, Полли провела меня к стоянке, где оставила свою спортивную машину, давно не первой молодости. Я бы причислил ее к разряду “бабушек”, езда на которых становится пыткой на скверных дорогах по причине отсутствия хороших пружин под сиденьями.

Я занял место пассажира, затем с сомнением взглянул на Полли, которая храбро схватилась за руль.

— Обещайте не превышать двадцати миль в час, — попросил я ее.

Она мило улыбнулась и включила мотор. Он натужно заревел, как будто собирался забросить проклятую машину прямиком в космос, затем машина прыжком рванула вперед, отбросив меня к спинке сидения, и свернула под прямым углом на улицу. Я оглянулся назад и увидел целое облако зловонного черного дыма, повисшего над дорогой. У меня не было времени задуматься над тем, что подумают мои соседи, потому что к этому моменту мы уже были около первого перекрестка, к тому же мне показалось, что Полли намеревается срезать путь, проскользнув между колесами огромного грузовика, идущего впереди нас. Когда я снова открыл глаза, мы уже давно оставили грузовик позади и теперь играли в “кто быстрее” с “кадиллаком”.

К тому времени, когда мы остановились перед каким-то полуразрушенным амбаром, похоже, в Западном Голливуде, я превратился в комок нервов. Полли выключила мотор, внезапно наступившая тишина показалась мне даже хуже его невыносимого грохота. Взглянув на меня, она заявила мне с победоносной улыбкой:

— Неплохо! На пять минут меньше, чем мне понадобилось на поездку в Беверли-Хиллз к вам.

— То, что мы все еще живы, — пробормотал я, — это уже кое-что значит. Неужели вы не слышали, что я кричал вам всю дорогу?

— Слышала, конечно, — она закивала головой, — но я не могла ехать быстрее!

— Быстрее? Я кричал, чтобы вы снизили скорость!

— Ну, теперь это уже стало историей, не так ли?

Я выбрался из машины и прошел следом за ней по короткой подъездной дороге, сплошь поросшей травой, к широкому крыльцу. Полли порылась в карманчике своей мини-жакетки и извлекла ключ.

— Добро пожаловать в “Каприз Полли”... Она отомкнула дверь и широко распахнула ее.

— Год назад моя престарелая тетушка умерла и оставила в наследство мне эту развалюху. Последний раз дом красили в двадцать шестом году, когда мой дядюшка праздновал какую-то особенно ударную сделку с акциями.

Она вошла внутрь и включила свет. Длинный коридор напоминал район стихийного бедствия: краска облезла с выцветших стен, протертый до дыр линолеум давно утратил свой первоначальный рисунок, по углам свисала паутина.

— Это не дворец, но я называю его домом, — весело заявила она. — Входите, Рик, здесь нет подслушивающих устройств, могу побожиться.

Я плелся следом за ней. Дойдя примерно до половины длинного коридора, она неожиданно остановилась и закричала:

— Эй, Лайза! Марвин! Черт побери, где вы все?

— На кухне, дорогая, — раздался приглушенный женский голос из-за запертой двери в конце холла. — Ты привезла с собой этого человека?

— Конечно! — закричала в ответ Полли. — Я попрошу его войти первым, чтобы это доказать. Она отступила и подмигнула мне:

— Проходите, Холман! И не смущайтесь, если Лайза окажется неодетой. Не то чтобы она была со странностями, просто крайне рассеянная.

— Я всегда готов отнестись снисходительно к рассеянной нудистке, — произнес я добродушно, — если речь идет о красивой женщине.

Я быстро добрался до конца коридора, распахнул дверь и вошел в кухню, на моей физиономии наверняка было написано нетерпение. Однако, увидев совершенно нагую жгучую брюнетку, которая сидела на краешке стола и болтала в воздухе ногами, я невольно остановился. У нее были удивительно прозрачные карие глаза фавна, а вот улыбка, искривившая ее губы, явно была позаимствована у сатира.