Николай Стародымов - Исповедь самоубийцы
— Совсем нет денег? — Юра улыбался еще ласковее, демонстрируя намерение зацепить прикладом полку теперь уже со стеклянными бутылками.
Дуканщик бесстрастно глядел на происходящее.
— Ну так что, деньги — бар?
После некоторой паузы с полки со звоном посыпались бутылки. По утоптанному глиняному полу, шипя и пенясь, полилась жидкость.
— Понимаешь, бобо, — Юрий по-прежнему являл собой образец искреннего сочувствия. — У вас в кишлаке были душманы. А потому…
— Я не душман, — быстро проговорил дуканщик.
— А никто и не говорит, что ты душман, — не стал настаивать Юрий. — Просто у вас были душманы, а потому каждый из вас должен сказать, у кого душманы останавливались, что они делали, кто у них тут родственники.
— Я ничего не знай.
— Может быть. А потому плати деньги!
Дуканщик еще немного раздумывал. Потом повернулся и пошел в заднюю комнату.
Тут-то Славик и уловил на себе скользящий взгляд Юрия. Тот показал глазами: посмотри за ним.
И Вячеслав понял!
Он подвинулся к двери. Теперь ему было видно, как дуканщик открыл огромный сундук и принялся копаться в его объемистом чреве.
Славик отпрянул назад, на то же место, на котором стоял до того, как дуканщик вышел. Поймав взгляд Юрия, кивнул: все видел, мол, все, что надо.
Афганец вернулся, нес в руках узелок. Развязал его темными заскорузлыми пальцами. В грязной материи оказалась тоненькая пачка афганей.
— Бери, шурави, бакшиш тебе, — протянул он Юрию.
— Вот так бы сразу, — довольно улыбнулся тот. — Ну, мы пошли.
Он взял деньги, небрежно сунул их в карман. Повернулся к Славику. А потом, словно что-то вспомнив, повернулся к дуканщику.
— Кстати, бобо!
«Бобо» — значит «дядя», не в смысле степени родства, а просто несколько фамильярное обращение к мужчине старшего возраста.
— Бобо! А можно зайти к тебе в ту комнату?
Уже было расслабившийся дуканщик суетливо попятился к задней двери.
— Конечно, шурави, заходи!
Едва он оказался в проеме, Юрий спокойно, без резких движений, поднял ствол своего автомата и нажал на спусковой крючок. Гулко простучала короткая очередь.
Убитый еще не успел осесть на землю, как Юрий сказал Вячеславу:
— Быстро забирай деньги!
Славик метнулся было к двери, но там лежало, преграждая путь, еще дергающееся в конвульсиях тело афганца. Солдат словно споткнулся, остановился. Растерянно оглянулся на старшего.
— Ну что ты, сдрейфил? — прошипел Юра. — Не боись! Покойнички — они тихие. Живых бояться надо!.. — и добавил, уже жестче: — Вперед!
Повинуясь, Слава перешагнул через тело, которое все никак не желало расставаться с душой. Бросился к сундуку. С трудом откинул крышку.
Какие-то тряпки… Одежда. Пакетик с какими-то бумагами… Еще какой-то пакет… А вот то, что нужно — мешочек с деньгами. И тут же другой — с какими-то серебряными побрякушками с отшлифованными каплями лазурита.
Славик схватил его, сунул за пазуху и выскочил обратно. Теперь он уже не заметил ни убитого, ни лужи крови вокруг, которая постепенно впитывалась в плотно утоптанный земляной пол.
— Ну?
Старший глядел на подопечного строго, нетерпеливо, выжидательно.
— Порядок, — хлопнул себя по груди Вячеслав, показывая, куда он спрятал деньги.
— Отлично.
Юрий ждал его, стоя возле трупа. И как только Слава оказался у входной двери, крикнул:
— Стоять!
Солдат замер. Удивленно оглянулся. Тут бежать срочно нужно, а тут «стоять!»…
Между тем Юра наклонился к убитому, вложил в его руку пистолет, который достал из кармана.
— Ну а теперь иди искать нашего старлея!
— Зачем?
Юра, сдерживаясь, прикрыл глаза.
— Идиот! — прошипел он. — Нам нужно сделать так, чтобы наши действия выглядели как вынужденная мера самообороны. А для этого в этом должен убедиться ротный. Он пригласит старейшин… Алиби нам нужно, алиби! Быстро!..
Слава выскочил на улицу. Последнее, что он успел увидеть, это то, что старший наклонился и шарит по карманам убитого.
…Юрий глубоко, громко затянулся сигаретным дымом.
— Ну что, салага, ты хоть что-нибудь понял?
Они лежали вечером возле палатки на жесткой колючей траве.
— Но зачем все так сложно? — без напора, лениво, спросил Вячеслав.
Размягченный спиртным, Юра говорил разнеженно:
— Обеспечение отхода, салага, — это самое главное в подобных делах. Ты, я чувствую, по жизни пойдешь кривой дорожкой. Так вот, тебе будет позволено по ней шагать ровно столько времени, сколько ты будешь помнить и ориентироваться на эту истину. В вопросах безопасности лучше перестраховаться, чем потом локти кусать.
Славик ничего не ответил. Он все равно считал, что Юра излишне осторожен. Тот это понял.
— Ну и еще одно запомни, мой юный друг. Среди наших товарищей, надеюсь, с этим ты спорить не станешь, самый бесшабашный — это Бэбэ. Согласен?
Славик слегка замялся.
— Ну да, наверное…
— Не наверное, а точно. Так вот, он в своих действиях, даже если думает, то думает только на шаг вперед. А надо — на пять, в крайнем случае на три. Только тогда у тебя будут получаться ходы, которые принесут тебе реальную пользу. Уловил?
Вячеславу не хотелось ни спорить, ни возражать. Он просто сказал:
— Время покажет, Юра.
— Вот тут ты прав. Только я предпочитаю, чтобы время учило меня только на чужих ошибках. И попомни мои слова: время непременно покажет, кто из нас по большому счету прав — я или Бэбэ.
…Время показало, кто из них прав. Юра, уезжая из Афгана, имел в кармане кругленькую сумму денег. Бориса Баринова увозили в цинке. Как-то он польстился на какую-то «левую» сделку… Нашли его только наутро — всего исколотого и истерзанного, с переломанными костями.
7
Я вышла из дома точно в назначенное время. У дверей меня встретил Игорь Викторович.
— Прошу вас, — он, умело придержав дверь, пропустил меня на лужайку. — Я вас проведу к машине.
— Спасибо, я дорогу знаю!
— Я проведу!
Господи, на что я клюнула-то! Холуйские повадки приняла за исключительную галантность, отсутствие живой мысли в глазах — за твердую волю и целеустремленность… Ах, обмануть меня нетрудно… Нет, голубчик, я тебе никогда не прощу своей ошибки!
Между тем он и в самом деле зашагал рядом со мной по направлению к стоянке. Там мы остановились возле какой-то серой иномарки, солидной, хотя и не столь броской и шикарной, как лимузин, на котором меня привезли сюда.
Буквально через несколько минут подошел Вячеслав Михайлович. За ним следовали Секретарь и еще двое мужчин, как я потом поняла, его телохранителей.
— Прошу прощения, Виолетта Сергеевна, что заставил себя ждать. Неожиданный звонок задержал… Прошу!
Один из охранников распахнул дверцу машины. Самойлов уселся в автомобиль, жестом пригласил меня устраиваться рядом. Дверь захлопнулась. И машина покатила к воротам.
— Обычно я лично не участвую в акциях, подобной той, которую вы сегодня увидите. Для меня это давно пройденный этап деятельности, — заговорил Самойлов. — Но специально для вас сегодня я сделаю исключение.
Преамбула мне не понравилась.
— Но, надеюсь, в этом не будет ничего криминального? — встревоженно спросила я.
Вячеслав Михайлович усмехнулся.
— Виолетта Сергеевна, милая, информирую вас: с этого момента все, что будет делаться на ваших глазах, в той или иной степени обязательно связано с криминалом. Иначе я бы не стал привлекать к работе специалиста по детективам, и уж подавно не стал бы платить вам такой крупный гонорар.
Так вот что меня беспокоило все это время! Ведь теперь все, что я здесь узнаю, по закону должна сообщить «кому следовает». И если я это не сделаю, превращаюсь в преступницу! Ничего не скажешь — ситуация складывается та еще… Значит, если книга выйдет, не только Вячеслав Михайлович может на меня подать в суд за клевету, но меня вполне могут пригласить на Петровку или куда там еще приглашают в подобных случаях, чтобы спросить, откуда мне известны подробности того или иного происшествия.
Правда, я тут же одернула себя: не может же этот мафиози и в самом деле посвящать меня в какие-то слишком уж важные свои секреты — нет такой славы, ради которой можно подставлять себя и всю свою организацию под удар… И все же мне стало еще неуютнее.
Мы вывернули на широкое шоссе и тут набрали скорость. Мотор гудел так тихо, что свист рассекаемого воздуха был слышен куда громче.
— Итак, Виолетта Сергеевна, наверное, у вас появились какие-то вопросы, на которые вы желали бы получить ответы? Прошу вас, до прибытия на место я в вашем распоряжении.
Что и говорить, вопросы были, и их возникло немало. Однако большинство носили абстрактный характер, как и всякий раз, когда сталкиваешься с явлением, принципиально для тебя новым.
