Лоренс Блок - Бриллианты Вольштейна
— Что ты знаешь об этой женщине? — обрубила меня Мэдди голосом шерифа. — Говори.
— Она мертва, Мэдди.
— Ой! Я так и подумала. И теперь жалею, что невзлюбила ее. Я не желала ей…
— Я знаю.
— Расскажи все, Эд. Дальше меня это не пойдет. Обещаю. Рассказывай.
Я рассказал. Почему нет? Она не имела к этой истории ни малейшего отношения, никого не знала, зато я мог проверить на ней идеи, которые роились в моей голове. Я дал ей полный отчет, начиная с той минуты, когда Джек Энрайт вошел в мою квартиру.
По ее телу пробежала дрожь, когда я рассказал о том, как в меня стреляли. Она скорчила гримаску, когда я описывал квартиру блондинки. Но в остальном она слушала очень внимательно, затаив дыхание.
— Получается, что ты одновременно охотишься за убийцей и прячешься от него. И ты думаешь, что убийца — Клей?
Я пожал плечами.
— Может, и так, но я ничего о нем не знаю.
— Он похож на убийцу. Будь осторожен, Эд.
— Я всегда осторожен. Потому что трус.
Она улыбнулась мне. Я — ей. Мы встали, улыбаясь друг другу. А мгновения спустя она уже прижималась ко мне, а я гладил ее шелковистые волосы. Потом она оторвалась от меня.
— Буду с тобой откровенна, Эд. Предельно откровенна. Домой ты сейчас не пойдешь. Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Я тоже этого не хочу.
— Я рада. — Она взяла меня за руку. — Очень рада, Эд. И не думаю, что мы должны оставаться здесь. Думаю, нам следует пройти в спальню. — Мы двинулись к спальне. — Она за этой дверью, — указала Мэдди. — Но ты это знаешь. В конце концов, ты там уже бывал.
Глава 5
Она была теплой, мягкой, нежной. Ее губы покусывали мое ухо.
— Не уходи, — прошептала она. — Останься на всю ночь. Утром я приготовлю завтрак. Я варю отличный кофе, Эд.
Я подтянул ее ближе, зарылся лицом в шелковистые волосы. Ее тело прижалось к моему. Сон все сильнее туманил голову. Не хотелось вылезать из этой теплой, очень теплой постели. Шейла Кейн, Джек Энрайт, мужчина по фамилии Клей. Кто они, как не щепки, плавающие на поверхности темной воды. Чтоб им утонуть, подумал я. Вообще хотелось забыть обо всем, кроме теплого тела Мэдди, что прижималось ко мне. Но что-то меня останавливало.
— Я должен идти.
— Не уходи, Эд. Видишь, какая я бесстыжая? Что ни предложение, то просьба. Останься со мной. В этой кровати иной раз так одиноко. Это большая кровать. Для меня одной тут слишком много места. Не уходи. — Она молчала, пока я вылезал из кровати и одевался. Я наклонился, чтобы поцеловать ее в щечку, но она не шевельнулась, не произнесла ни слова. А когда я завязывал шнурки, села и заговорила. Простыня упала, открыв ее маленькие грудки. Растрепанные волосы, сонные глаза… в падающем из гостиной свете она выглядела языческой богиней.
— Будь осторожен, Эд. Я не шучу. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты всегда был рядом, поэтому, пожалуйста, будь осторожен. Твой рассказ встревожил меня. Эти люди опасны. Господи, один из них пытался убить тебя…
— То было предупреждение. Пожалуйста, не волнуйся.
— Разумеется. Я буду волноваться. Это исключительное право женщины. Волнение пробуждает во мне материнский инстинкт. Если бы я умела вязать, то связала бы тебе очень теплый свитер. Теплый шерстяной свитер с пуленепробиваемой подкладкой. Ты бы не возражал?
Я улыбнулся.
— Отнюдь.
Тон ее вновь стал серьезным.
— Только не забудь позвонить мне завтра, негодяй. Иначе я рассержусь. А в гневе я способна на все. Ты и представить себе не можешь, что я могу сотворить в гневе. Могу даже натравить на тебя мафию. — Она нахмурилась. — Так что лучше тебе позвонить.
— Обещаю.
— Но не раньше полудня. — Тихий вздох. — Я люблю спать допоздна. Жаль, что ты не можешь остаться со мной, Эд. Мы бы оба спали допоздна, а потом я бы приготовила завтрак, такая домашняя, словно пара шлепанцев. Может, я свяжу тебе пару шлепанцев. — Я рассмеялся. — А теперь поцелуй на прощание. Вот так. И немедленно выметайся отсюда, а не то я начну рыдать, потому что сцена очень уж трогательная. Ты знаешь, что я могу плакать по заказу? Это талант. До свидания, Эд. Будь осторожен. Позвони мне. И…
Я снова поцеловал ее. В теплые, мягкие губы. Она уже закрыла глаза. Я оставил ее и вышел в ночь.
Ехал я по практически пустым улицам. По Восьмой авеню добрался до площади Колумба, пересек Центральный парк, выехал на угол Пятой авеню и 67-й улицы. Парк навеял неприятные воспоминания. Совсем недавно я привозил сюда необычного пассажира. Труп.
Подъезжая к гаражу, я готовился к очередной встрече с прыщавым юношей. Но в этот день у него был выходной, чему я только порадовался. Заменял его мрачный тип с квадратной челюстью и татуировках на предплечьях. На одном красовалась женщина с невероятных размеров грудью. На другом я заметил якорь и слово «Мама». Говорливостью он не страдал. Я отдал ему «шеви» и зашагал домой. Часы показывали половину третьего. Я полной грудью вдыхал чистый воздух. Мои шаги гулко отдавались в тишине ночи. Такси скрипнуло шинами на повороте. Я оглянулся, убедился, что никто не преследует меня. И слава Богу. Дом, в котором я жил, построили на века, дыры в стенах, безусловно, ослабляли их несущую способность. Я открыл наружную дверь, быстро поднялся по лестнице. Остановился у двери своей квартиры, набил трубку табаком, раскурил. Только потом вставил ключ в замочную скважину, повернул и распахнул дверь. Зажег свет и увидел его. Он сидел в моем любимом кресле и курил сигарету. Не улыбался и не хмурился. Как мне показалось, нервничал.
— Пожалуйста, закройте дверь, — обратился он ко мне. — И, пожалуйста, сядьте, мистер Лондон. Мне надо с вами поговорить. — В левой руке он держал маленький пистолет. Не целился в меня, просто держал в руке с виноватым видом. Вроде бы извинялся за то, что вынужден угрожать мне оружием.
Я закрыл дверь, прошел в гостиную. Пистолетом он указал на второе кресло. Я сел.
— Очень сожалею, что все так вышло. Откровенно говоря, я надеялся найти брифкейс и уйти до вашего возвращения. К сожалению, мои надежды не сбылись. Очень тщательный обыск лишь показал, что ваши вкусы по части музыки и литературы не совпадают с моими. Вы предпочитаете камерную музыку, я же люблю что-то более драматическое. У вас чудесная квартира, чудесная. Этот ковер — бокхара, не так ли?
Я кивнул. Очень маленькому, очень аккуратному человечку. В итальянских туфлях с заостренными мысками, черном, сшитом по фигуре костюме, шейном платке, белой накрахмаленной рубашке. По всему чувствовалось, что он иностранец. Одежда, чуть раскосые глаза, смуглая кожа, черные, без малейших признаков седины, волосы. Но акцента я не уловил. Он лысел со лба, и его без того круглое лицо становилось еще круглее.
— Мы оба — благоразумные люди, — продолжил он. — Рационалисты. Я уверен, вы понимаете, что я не полез бы в вашу квартиру без крайней нужды. Я воспользовался отмычкой, которая не повреждает замок.
— Благодарю.
Он чуть улыбнулся.
— Вы на меня обижены, не так ли? Это объяснимо. Но я надеюсь, что вы сможете сдержать обиду. Поскольку мы с вами по одну сторону баррикад, мистер Лондон…
Последовала многозначительная пауза.
— Мы находимся не в равных условиях, — первым заговорил я. — Вам известна моя фамилия.
— Можете звать меня Питер Армин. Вам это ничего не скажет, а как имя и фамилия это сочетание ничем не хуже любого другого. — Я промолчал.
— Вернемся к главному. Брифкейс. Вам он совершенно не нужен, а я готов хорошо за него заплатить. Простая сделка. Я знаю, как им воспользоваться, вы — нет. Это естественная основа для экономического сотрудничества, не правда ли?
Значит, из квартиры Шейлы пропал брифкейс. Мне оставалось только гадать о его содержимом.
— Брифкейсом интересуетесь не только вы.
— Разумеется, нет. В противном случае вы бы отдали мне его за гроши. Но я предлагаю вам более внушительную сумму. Пять тысяч долларов.
— Не пойдет.
Он пожал плечами. Я уловил запах его сигареты. Табак то ли турецкий, то ли египетский.
— Я вас понимаю. Конечно же, брифкейс стоит дороже. Десять тысяч долларов. Вот мое новое предложение. Вас это устроит?
— Возможно. А если я скажу, что брифкейса у меня нет?
— Скорее всего, я вам не поверю.
— Почему?
Улыбка стала шире.
— Потому что ваше утверждение расходится с логикой. У мистера Баннистера брифкейса нет. Я в этом уверен. И очень этому рад. Неприятный он человек, этот мистер Баннистер. Грубый. Он вам совершенно не понравится, мистер Лондон. Вы можете испытывать ко мне неприязнь, но мистер Баннистер вызовет у вас отвращение.
Я пригляделся к пистолету в его левой руке. «Беретта». Двадцать второго калибра. Мелькнула мысль: уж не из него ли убили Шейлу.
— У Баннистера брифкейса нет, — рассуждал Армин. — Он ему нужен, но брифкейса у него нет. И я сомневаюсь, что он даст за него мою цену, скорее, попытается силой завладеть брифкейсом. Грубый, жестокий человек. Поэтому вам лучше продать брифкейс мне.
