Кирилл Шелестов - Пасьянс на красной масти
— Как здесь по-домашнему! — восхитилась Ирина. — Ой, а это вы на картинках?
Она переводила недоверчивый взгляд с буклета на хозяйку. На фотографиях в ярких париках позировала секс-бомба в разных стадиях стриптиза. Сейчас перед нами стояла скромная служащая в темных джинсах и скучном бесформенном джемпере.
— Нравится? — закивала та, оживляясь. — Это дело моей жизни. Я покажу вам еще!
— Вам очень идет, — как-то неуверенно проговорила Ирина.
— О, вам тоже пойдет! — заверила та. — У вас прекрасная фигура. Вы такая стройная! Из России? Сразу
видно. Русские женщины такие красивые. Хотите померить что-нибудь? — вдруг предложила она. Я замер.
— Я? — растерянно переспросила Ирина. Она беспомощно оглянулась на меня.
— Конечно, примерь, — поддержал я хозяйку. — Неужели тебе самой не любопытно?
— Ну, я не знаю… — пробормотала Ирина в смущении.
Я бросил на хозяйку умоляющий взгляд, и та взмахом ресниц дала понять, что уловила мою просьбу.
Любезно улыбаясь, она решительно взяла за руку мою снежную королеву и повела ее в глубь магазинчика за самодельную ширму. Набрав ворох разноцветного тряпья, она скрылась за ширмой сама.
— Черное вам идет. Но банально, — доносился до меня из примерочной уверенный голос секс-художницы. — Все надевают на ночь черное. Лучше, конечно, чем красное. Попробуйте это! Нет, сюда надо другие чулки! Я сейчас принесу.
Не обращая внимания на протестующее бормотание Ирины, она вынырнула наружу. Доставая что-то с прилавков, она бросила на меня лукавый взгляд и подмигнула. Я молча молитвенно сложил руки. Она ободряюще кивнула, показывая, что все будет в порядке.
Через минуту из примерочной вновь донеслись робкие протесты и категоричные команды.
— А теперь оденьте вот эти туфли! — не терпящим возражения голосом приказывала хозяйка. — Чудесно! Восхитительно! Смотрите сами!
И резким движением она отдернула ширму. От истошного визга Ирины у меня заложило уши. Она стояла в длинной прозрачной белой комбинации, с открытыми руками и плечами, узкой вверху и падавшей от пояса вниз свободными оборками. По форме ее новый наряд напоминал свадебное платье. Сходство подчеркивалось белым шелковым корсетом, тесно обхватывавшим талию, и глубоким разрезом подола спереди, шедшим от… ну, скажем, от живота.
Разница заключалась в том, что грудь, слегка поддерживаемая корсетом, была совершенно голой, а тонкая ткань ниже корсета просвечивала как стекло, не мешая любоваться длинными бедрами, стройными ногами в белых чулках и полным отсутствием белья, которое, по авторитетному мнению художницы, могло только испортить картину. На Ирине были еще белые туфли на высокой платформе, как у ночных танцовщиц. В волосах сбоку была приколота белая шелковая роза.
Более развратной невесты я не видел. Обжигающая смесь невинности и порока. Удар в солнечное сплетение. Прямой в голову. Нокдаун. Я, кажется, поплыл.
— Вот это да! — ахнул я.
— Отвернись! — визжала Ирина. — Не смотри на меня! Мне стыдно!
Она забилась в угол и пыталась закрыться руками, что было абсолютно безнадежно.
Я бросился в примерочную и обнял ее, не в силах сдерживаться.
— Какая красота! — восхищенно повторял я, гладя спину, плечи и подбираясь к груди.
— Уйди, прошу тебя! — кричала она, притоптывая ногами. — Какой ужас!
Она попыталась повернуться ко мне спиной, что было неосторожно. Поскольку сзади ее подвенечное платье было открыто еще больше, чем спереди.
Хозяйка гордо улыбалась. Она была довольна произведенным эффектом. Я сгреб Ирину в охапку. Последовал новый взрыв отчаянного визга.
— Сколько? — крикнул я хозяйке, не выпуская из рук вырывавшуюся Ирину.
— Тысяча двести! — ответила та.
Крепко прижимая к себе Ирину правой рукой, левой я нашарил в кармане деньги и швырнул на прилавок полторы тысячи.
— Упакуйте одежду, в которой она пришла! — попросил я.
— Нет! — кричала Ирина. — Пусти меня! Ты что задумал? Никогда!
Она царапалась, отбивалась и даже попыталась меня укусить. Я не разжимал объятий.
— Пиджак! — перекривая ее, попросил я хозяйку. — Пиджак оставьте!
Она протянула мне пиджак, в котором Ирина вошла в магазин. Не ослабляя хватки, я завернул Ирину в пиджак и подхватил на руки. Хозяйка сунула мне пластиковый мешок с остатками ее гардероба, и я, держа Ирину на весу, выскочил на освещенную улицу. Ирина не переставала верещать.
— Тише, тише! — уговаривал я. — На нас же смотрят!
На нас действительно оглядывались. Кто-то с улыбкой, кто-то озадаченно. Должно быть, мы представляли собой не вполне обычную пару. Взъерошенный жених с полуголой невестой на руках.
Ирина вдруг затихла и перестала отбиваться.
— Отпусти же меня! — проговорила она жалобно и обиженно. — Зачем ты так со мной поступаешь?!
Она готова была расплакаться. Я осторожно поставил ее на землю, спиной к стене, и, опустившись на корточки, на глазах у всей улицы принялся целовать ей ноги выше колен и живот.
— Неужели ты не понимаешь, какая ты красавица! — твердил я. — Я схожу от тебя с ума! Разве ты не видишь?! Ну, посмотри же на себя моими глазами! Хоть раз! Пойми же, какая ты желанная! Я прошу тебя!
Я почувствовал, как ее напряжение начинает спадать. Судорожно сжатые мышцы чуть расслабились. Еще через минуту ее рука нерешительно легла на мои волосы.
— Тебе правда нравится? — пробормотала она недоверчиво.
Я поднял лицо и посмотрел на нее с немым укором.
— Я готов изнасиловать тебя прямо здесь! — признался я.
Некоторое время она не сводила с меня взгляда. Вдруг ее глаза расширились от пугающей догадки.
— Но ты же не хочешь?.. — в ужасе начала она, впервые постигая развратную глубину моего замысла.
— Нет! — перебил я. — Не здесь! Я всего лишь хочу, чтобы ты в таком виде дошла до гостиницы! Нет, даже не так! — торопливо добавил я. — Я хочу, чтобы ты сама захотела дойти со мной в таком виде до гостиницы.
— Но я же совсем голая! — воскликнула она, вздрагивая. — Все станут оборачиваться на меня! Считать меня проституткой!
— Я хочу, чтобы ты однажды захотела пройти по улице со мной, в свадебном наряде, почти совсем голая, чтобы все оборачивались на тебя и думали, что ты проститутка!
— А ты в это время будешь… — опять начала она с прежней обиженной интонацией. Но я вновь ее перебил.
— А я в это время буду умирать от желания! Несколько секунд она колебалась. Я выпрямился и
теперь стоял рядом, вплотную, чувствуя на своей щеке ее прерывистое дыхание. Я читал на ее лице смену быстрых впечатлений: страх, решимость, отчаяние и опять страх.
Мимо нас проходила шумная толпа веселой молодежи. Поравнявшись с нами, они чуть замедлили шаг. Я стоял к ним спиной и не видел их лиц, только слышал развязные голоса.
— Эй, красотка! — крикнул один по-английски, с американским акцентом. — Дай на тебя полюбоваться!
— Брось этого придурка, дорогая! — подхватил другой. — Пошли с нами. Мы лучше!
Я невольно дернулся и обернулся, готовый тут же кулаками доказать, что я не так плох, как кажусь. Возможно, это все и решило. Схватив меня за лацканы, она притянула к себе, заглянула в глаза особенным, темным взглядом, вскинула подбородок и, не спеша, поправила сбившуюся в волосах розу. Потом, чуть наклонившись, одернула складки на подоле, чтобы вырез был еще шире. На ее губах показалась дерзкая улыбка.
— Жаль, пиджак не снимешь! — проговорила она с вызовом. — Но без него я совсем замерзну!
7
До отеля было не больше десяти минут. Но мы шли целую вечность. Непривычные ей туфли делали ее выше меня на полголовы и замедляли ее шаг. Я обнимал ее за плечи и сквозь ткань небрежно накинутого пиджака чувствовал, как она горит и вздрагивает от волнения, ужаса и сладкой истомы. Она не разу не повернула головы в мою сторону. Ее глаза блестели, губы были полуоткрыты. Пиджак на ней не закрывал резинок чулок, он вообще ничего не закрывал, и, глазея на нас, прохожие останавливались, полагая, что стали участниками какого-то необычного маскарада.
— Тебе не холодно? — спросил я хрипло, крепче прижимая ее к себе.
— Мне жарко! — ответила она еле слышно.
Она коротким шагом плыла по улице, все так же загадочно и отрешенно улыбаясь, не обращая внимания на проституток, делавших ей неприличные знаки в витринах и на невольные восклицания ошарашенных туристов. Одна немолодая пара даже принялась снимать нас на камеру, и, освободившись из моих рук, Ирина сделала несколько танцевальных па. Закружившиеся прозрачные складки разлетелись в стороны, открывая обнаженные бедра, бесстыдные в желтоватом свете фонарей, и высокие ноги в белых чулках, на черном, мокром от дождя тротуаре.
— Я никогда не думала, что так бывает! — проговорила она откуда-то издалека. — Так остро и так стыдно!
