Дей Кин - Моряк сошел на берег
Я потягивал ром из бутылки и думал о том, что, собственно, принесет с собой брак, думал об ответственности, которую беру на себя, делая этот шаг. Ведь это была не любовь на час в каком-нибудь дешевом номере. Брак налагал известные обязательства, и как-то странно было видеть в нем свое будущее.
Перед баром остались две машины. Я долго находился на берегу, до тех пор пока бутылка не опустела. Тогда я швырнул ее в море и направился обратно через автостраду.
Жалюзи и дверь бунгало Корлисс были закрыты. И мне показалось, что внутри кто-то плачет. А может, это яростно завывает ветер?! Я остановился в нерешительности, раздумывая, как поступить. Но она несколько раз просила меня быть осторожным. Она не хотела, чтобы Уэлли и Мэмми что-нибудь узнали до того, как мы поженимся.
Кто-то уже подготовил мне постель. Я снял куртку, сапоги и откинулся на кровать. Чувство было такое, словно я мирно качался на волнах в тихую погоду. Вот если бы рядом была бутылочка!
Я лежал, прислушиваясь к шуму моря, и вдыхал ароматы никотианы. А потом я вспомнил о людях в баре. Интересно, действительно ли одним из них был Джерри, подумал я, пытаясь одновременно определить, что за жужжание проникает мне в голову. А потом я вспомнил о мухе. Мне было бы приятнее, если бы Корлисс ее не убивала. Во всяком случае, не таким способом, как она это сделала. Неторопливо, без всяких эмоций и даже радуясь, что делает это.
6
Мне снилось, что где-то плачет женщина. Но потом внезапно я уже не был уверен, что это происходит во сне. Я сел на кровати и зажег свет. В кресле рядом с кроватью сидела Корлисс и тихо плакала, словно боясь, что очередное всхлипывание у нее будет очень сильным.
Один глаз у нее распух. На ней был все тот же желтый костюм, но юбка и верхняя часть костюма были разорваны в клочья.
– О, боже ты мой! Что случилось? – воскликнул я.
Она продолжала всхлипывать.
Я взглянул на свои часы. Я спал один час. Я поднялся окончательно и сразу почувствовал, что ром в моем желудке еще ощутимо дает о себе знать.
– Я тебя спросил, что случилось?
Корлисс продолжала плакать. Каждое ее всхлипывание резало мое сердце, словно ножом, тем более что я видал, как она мучительно все переживает.
А потом она стала раскачиваться в кресле из стороны в сторону.
– О, боже ты мой! О, боже...
Я присел на корточки рядом с ней.
– Дорогая, ты вся...
Она в отчаянии оттолкнула меня.
– Нет!.. Прошу тебя, не прикасайся ко мне!.. И... Я думала, что это Уэлли, который что-нибудь забыл... поэтому я открыла дверь. А появился он... он...
Лицо ее исказилось, и она вскрикнула. Я сильно ударил ее. Потом попытался покрепче сжать ее и уменьшить ее дрожь. Она вывернулась из моих рук. Лицо ее в этот момент уже не казалось красивым.
– Нет, не дотрагивайся до меня! – запричитала она. – Я больше никогда не позволю ни одному мужчине притронуться ко мне.
Я принес из ванной стакан воды. Она выпила, поперхнулась, закашлялась, а потом снова начала раскачиваться в кресле.
Я опять присел подле нее.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя кто-то...
Она кивнула. Ее рот скривился в какую-то горькую гримасу.
– Джерри... Этот поганый бармен из "Бичкомбара". Из этого заведения, где я встретила тебя... Я думала, что вернулся Уэлли, открыла дверь и впустила его. А он... он...
– Что он? – спросил я каким-то чужим голосом.
Корлисс поднялась и проскрежетала:
– Что, что? Неужели не понимаешь? И причем два раза... в моей собственной постели!
Я покачиваясь прошел в туалет, где меня и вырвало. Когда я вышел оттуда, я уже был таким трезвым, каким никогда не был.
– Почему же ты не позвала меня?
Она беспомощно развела руками.
– А что бы это дало? Ты все равно был пьян...
– Можно было позвать Уэлли.
– У него было оружие, и он пригрозил мне, что прикончит меня, если я только раскрою рот. – Корлисс перестала плакать и посмотрела на меня своими мокрыми от слез глазами. – Ты знаешь, что это такое? Ты знаешь, какое чувство испытывает женщина, когда ее берут силой? Знаешь, что она при этом чувствует – как морально, так и физически?
– О, ради бога, Корлисс! – взмолился я. – Не надо!
Но она продолжала, причем таким тоном, словно я был виноват во всем:
– Нет, ты этого не знаешь! Ты мужчина. Ты даже не можешь представить себе, что это такое! Не сможешь понять всего этого унижения, стыда и позора, какие испытывает женщина... – И она в дикой ярости заколотила руками. – Вы все животные! Все! Все!
Я обхватил ее руками.
– Где он сейчас?
Она ударила меня по ноге.
– Тебе-то что до этого? Ведь ты тоже мужчина!
Я дал ей пощечину. На этот раз сильнее.
– Где он?
Она всхлипнула.
– На моей кровати. Без сознания. Со своим револьвером под подушкой.
– Что ты собираешься делать?
– Прикончить эту свинью! – прошипел я.
В ее бунгало горел свет. Я увидел бармена еще сквозь решетчатую дверь. Это был тот самый парень, которого я видел в баре. Он лежал на кровати Корлисс и храпел. Его одежда была аккуратно сложена на стуле, словно там было ее место.
Я рывком поднял его с кровати и нанес сильный удар ему по губам.
– Вот тебе, подонок! Вставай! Сейчас узнаешь, что я с тобой сделаю!
Он пополз по полу на четвереньках, тряся головой, словно собака, вылезая из воды. Он был пьян, но не очень сильно. Даже больше казалось, что он, собственно, был не пьян, а нализался наркотиков. Возможно, выкурил парочку сигарет с марихуаной, чтобы влить в себя бодрости и смелости.
Вид у него был какой-то растерянный, и взгляд его блуждал от меня к Корлисс и обратно. Наконец, он словно плюнул ей в лицо:
– Потаскуха ты! И это на тебя похоже!
Правда, говорил он с трудом, и три передних его зуба качались.
Потом он опустился обратно на кровать, его правая рука скользнула под подушку и появилась снова с автоматическим револьвером 45-го калибра. Но поднять револьвер у него почти не было сил.
Наконец он все-таки поднял его и направил его на меня. Время, казалось, остановилось.
– А ты не мужчина, а подонок... Грязная свинья...
Позади меня, хриплый от гнева и страсти, раздался голос Корлисс:
– Покажи ему... покажи ему, Швед!
И я ему показал, еще до того, как он успел нажать на спуск. Мне самому показалось, что моя правая рука превратилась в молот, и я вложил в свои удары всю свою силу. Один из ударов попал ему в левый висок, и вся его левая половина головы оказалась разбитой, словно перезрелая дыня.
Этот же удар смел его с кровати на пол. Корлисс открыла рот, словно собралась вскрикнуть, но тут же его закрыла. Странное выражение появилось на ее лице. Она вытянула вперед верхнюю губу.
– Ты его убил, Швед!
Я тяжело дышал. Пот капал на мою волосатую грудь и скатывался еще ниже. Я потер одну руку о другую, видимо, одна из костяшек была сломана.
– Да, кажется, я с ним рассчитался!
Корлисс приоткрыла дверь и осторожно выглянула в сонный и пустынный двор. Ни в одном из бунгало не было видно света. Она закрыла решетчатую дверь, потом – внутреннюю и прислонилась к ней. Она так же тяжело дышала, как и я.
– Ты убил его... ты убил Джерри... – запричитала она.
Я почувствовал аромат, исходящий от нее.
– Да, он мертв.
– И все равно я рада этому, – неожиданно твердо заявила она. – Он заслужил этого... Но что нам теперь делать, Швед? Я имею в виду с ним?
Внезапно я почувствовал, что у меня подгибаются колени. Я присел на подлокотник кресла, чувствуя в желудке какой-то ледяной ком, и попытался отвести взгляд от трупа.
– Выход только один.
– Какой?
– Позвонить шерифу Куперу и объяснить ему что и как.
– Неужели ты думаешь, что они нам поверят? – вскрикнула она приглушенно. – Ведь тебя отпустили на свободу только под залог! И как раз за то, что ты слишком сильно избил еще одного... другого человека!
Поскольку дверь была закрыта, в бунгало было невыносимо душно. Я словно купался в поту. Мне не хватало аромата цветов и шума морского прибоя.
Корлисс сняла с полки бутылку, наполненную каким-то напитком. Когда она приподнялась на цыпочках, чтобы снять ее, ее разорванное платье еще больше обнажило ее тело.
– Может, выпьешь немного, Швед?
Я покачал головой.
– Нет.
– Ты в этом уверен?
– Уверен.
Она поставила бутылку обратно на полку.
– О, боже ты мой, Швед! И надо же, чтобы это случилось именно теперь! Что нам теперь делать?
Мое горло словно сдавили железные щипцы.
– Я тебе уже сказал.
– Позвонить шерифу Куперу?
– Да.
Корлисс прошла по комнате и остановилась передо мной.
– Нет.
– Почему?
Голос ее прозвучал раздраженно:
– Потому что он не поверит мне. И нам не поверит. Отнимет тебя от меня и посадит за решетку.
Мой голос все еще не повиновался мне, когда я сказал:
– Ты немного от этого потеряешь. Я ведь только мужчина, как и многие другие.
Корлисс подошла ко мне ближе и прижалась ко мне. Я снова попытался отвести взгляд от трупа, но тогда в поле моего зрения попали ее обнаженные груди. Я спросил себя, как низко все же может пасть человек – я желал эту женщину так страстно, как никогда еще не желал ни одну женщину, несмотря на то что ее только что изнасиловали и я только что убил насильника.
