Ричард Пратер - Убить клоуна

— И Флегг был уже мертв, когда вы вошли в номер?

— С пулей в башке. Дверь была не заперта. Я вошел. Кейси лежал на ковре, лицом вниз. Я перевернул его — знаю, что не следовало этого делать. Но, черт побери, я же не знал, что он мертв. — Миллер вздохнул. — Он еще не застыл, тело было теплым. Все случилось, наверное, за несколько минут до моего прихода. Я все еще стоял около него, когда появилась полиция. — Миллер прижал руку ко рту. — Скотт, ведь я думал, что по телефону со мной разговаривал Кейси. Полицейские, должно быть, приняли меня за сумасшедшего, а я только потом сообразил, что звонить мог кто угодно, даже тот, кто убил Кейси. И если это был не Бэтмен, который запросто мог влететь в окно и удрать через него, то Вайс поднял этого человека наверх еще до меня. По-моему, это был Фрэнк Квин или один из его наемников.

— Женщина по фамилии Лопес показала, что Квин находился в это время у нее.

— Значит, она солгала. И Вайс солгал. А уж Хейман точно солгал, я это знаю. В глаза его не видел, пока он не выступил в суде как свидетель обвинения. Я чуть со стула не свалился. Вот когда я понял, что меня хладнокровно заманили в ловушку. Все остальное могло быть просто фатальным совпадением, только не свидетельские показания Хеймана. Это было лжесвидетельство, и единственная цель его — устроить мне ловушку.

— Так вы не покупали пистолет у Хеймана?

— Скотт, у меня никогда не было пистолета. Я ни разу не заходил в лавку ростовщика — не только к Хейману, вообще не бывал в таких местах.

— Что ж, — сказал я, — если Хейман дал под присягой ложные показания, то Вайс и девица Лопес также были лжесвидетелями. — Я задумался. — Дело в том, что именно из-за Вайса ваша сестра и обратилась ко мне.

Я рассказал ему, что случилось в течение этого дня, подчеркнув особо, что хотя признание Вайса и было очком в пользу Росса, но после смерти Вайса толку от него никакого. На данный момент, во всяком случае.

Несколько минут Миллер сидел молча. Потом заговорил:

— Может, вам удастся разыскать Хеймана — это самое слабое звено в их цепи. Именно его показания относительно орудия убийства окончательно убедили присяжных в моей виновности.

Мы обсудили с ним все проблемы. Я поднялся: пора было отправляться домой.

— Скотт, — заговорил Миллер, откашлявшись, — спасибо, что приехали. И... за все, что делаете для меня.

— Да ладно. — Я помахал ему на прощание и вышел из камеры.

В начале четвертого утра я снова сидел за рулем своего «кадиллака» и ехал по бульвару Санта-Моника. Самолет, которым я вылетел из Сан-Франциско, приземлился в международном аэропорту Лос-Анджелеса меньше часа назад, и я сразу отправился в город.

Если бы у меня и оставались сомнения в невиновности Миллера, сейчас они исчезли бы. Я поверил ему. Более того, мне понравился этот парень. «Желаю побольше удачи», — сказал он. Да. Удача мне не помешала бы, она была нужна нам обоим. Со смертью Вайса и исчезновением Хеймана у меня оставались только двое: сам Квин и женщина, подтвердившая его алиби на суде, Лолита Лопес. Она все еще жила в «Уайтстоуне». Именно к ней я сейчас и ехал.

Я знал, что собой представляет Лолита. Женщина, водившая дружбу с таким подонком, как Фрэнк Квин, не могла походить на Белоснежку или Мисс Вселенную. По крайней мере, на нашей грешной земле. Нет, как всякий профессиональный преступник в девяноста девяти случаях из ста оказывается человеком грубым, жестоким и бессердечным, со следами блевотины на одежде и шрамами на теле, так и женщины их круга, за редким исключением, — грязные потаскушки, крикливо одетые крашеные шлюхи, в дешевеньких туалетах и с безвкусным макияжем, с грубой речью и подлыми мыслями, женщины, с которыми жизнь обошлась не просто жестоко, но исковеркала их душу.

Дежурный администратор в «Уайтстоуне» сказал мне, что мисс Лопес проживает в номере 26. Я поднялся по лестнице на второй этаж. Время близилось к четырем утра, но я преднамеренно явился с визитом в этот ранний, предрассветный час. Возможно, Лопес спит сном младенца. Люди, поднятые среди ночи с постели, менее осмотрительно относятся к своим словам. И если хочешь добыть какие-то сведения у женщин подобного рода, из тех, что дают алиби всяким Фрэнкам Квинам, то лучше всего застать их врасплох. Во всяком случае, так я думал, остановившись перед дверью номера 26.

Я постучался настойчиво и громко. Получилось очень впечатляюще даже для меня. За дверью послышались шаги. Я услышал их в ту же секунду, как постучался; значит, эта женщина не спала. Что ж, не повезло. Ничего не поделаешь, решил я. Итак, ринемся в атаку, забросаем ее вопросами, выведем из состояния равновесия.

Дверь открылась.

— Доброй... — начал я. Если это и была та потаскушка, которую я ожидал увидеть, то я готов был немедленно приобщиться к преступному миру. — Вот это да, — выдавил я, — так вы и есть Лолита Лопес?

Глава 4

Эта женщина не имела ничего общего с тем образом, который нарисовало мое воображение. Передо мной стояла белозубая латиноамериканка со сверкающими глазами, длинными черными волосами, падающими тяжелыми прядями на шею и окутывающими кудрявыми завитками ее плечо, с гладкой кожей цвета сливок, полученных от ухоженных коров, с высокой красивой грудью, тонкой талией, пышными бедрами — да, это было само совершенство.

— Ох ты, — повторил я. — Вы не можете быть Лолитой Лопес, тогда кто же вы?

— Я действительно Лолита Лопес.

— Нет!

— И все-таки это я, дорогой папаша. Может, зайдете или в дверях будете торчать?

Нет, она, безусловно, принадлежала к преступному миру. По крайней мере, выражение глаз выдавало ее с головой, и эти грешные губы принадлежали отнюдь не невинному существу. Я уставился в потолок. Она была великолепна, ничего не скажешь, но ведь я практически обручен с Дорис Миллер. Во всяком случае, нас связывали прочные узы. Да, она мне нравилась. Черт возьми, я же работал на нее! Ведь все, что я делал, делалось только ради Дорис Миллер, это мой долг по отношению к ней.

Я перевел взгляд на Лолиту.

На ней были облегающие брюки небесно-голубого цвета, ногти босых ног покрывал ярко-красный лак, под белой блузкой, надетой прямо на голое тело, обрисовывались соблазнительные формы, и вообще при взгляде на нее становилось понятно, почему девушки, играющие в волейбол в лагере нудистов, не должны носить корсетов. А следуя их примеру, и все остальные девушки. Хотя она стояла передо мной неподвижно, от нее так и несло жаром, на таком пламени вполне можно было поджарить картошку, а если бы она забегала по комнате, то почти наверняка спалила бы все заведение.

Она рассматривала меня с не меньшим вниманием. Я провожу много времени на солнце, и на фоне загорелого лица мои белые волосы и необычные брови сразу бросаются в глаза. К этому следует добавить нос с горбинкой и надорванное ухо, да еще следы, оставшиеся после моего столкновения с «бьюиком», когда я пересчитал все медные заклепки и закончил правым крылом украденной машины. Так что, сами понимаете, если меня впервые видит такая красотка, невозможно предугадать, какова будет ее реакция.

Эта улыбнулась.

— Что ж, — сказала она мягким хрипловатым голосом, — так и будете стоять?

— Я же не просто так стою здесь, я... мне есть над чем подумать. Я-то считал... Вот это да, так вы и есть Лолита Лопес?

— Я-то Лолита. А вы кто такой, дорогой папаша?

— А меня зовут Шелл Скотт.

Она склонила к плечу головку и сквозь черные ресницы длиной в несколько дюймов внимательно оглядела меня с головы до ног. Во всяком случае, ресницы были очень длинные.

— Так в чем дело? Собираете деньги по подписке или еще что-нибудь?

— По подписке? — Я покачал головой. — Извините, обычно я не выгляжу таким растяпой... Понимаете, я рассчитывал... гм... огорошить вас, но вы отплатили мне той же монетой, и, клянусь, вам это удалось. Видите ли... я не думал, что вы такая; это не укладывается в привычные рамки, все равно как лысый парик или слон, забывший все обиды, или... Так вот, я просто не ожидал увидеть такую юную особу... — Я совсем запутался и, переведя дыхание, начал в другой тональности: — Мисс Лопес, я частный детектив и явился сюда, чтобы допросить вас... ох, черт. Ничего не получается. Я уйду и возвращусь минут через пять, хорошо?

— Незачем вам уходить, — возразила она. — Зайдите в номер, мистер Скотт.

— Шелл. Мы вполне можем перейти на «ты».

— Договорились, Шелл. — Она улыбнулась. — Не знаю только, о чем пойдет речь. Не имею ни малейшего представления. Но все равно интересно, правда? Как по-твоему?

— Похоже, так оно и есть.

— Так ты зайдешь?

Как ни странно, но я все еще стоял в коридоре.

— Конечно, конечно, — сказал я, — зайду, и пусть все идет своим чередом.

— Потрясающе. — Она улыбнулась, блеснув белизной зубов. — По-моему, мы могли бы отлично сыграться, как ты думаешь? У нас получилось бы. Держу пари, Скотт.