Микки Спиллейн - Целуй меня страстно

— Например?

Она посмотрела на меня улыбаясь — грациозная дикая кошка, оценивающая силы своего партнера, прежде чем сообщить ему, кто скрывается за входом в логовище.

— Мафия, — проговорила она после недолгого молчания.

Я неожиданно ощутил, как липкий пот и страх растекаются по всему моему телу от кончиков ступней до корней волос. Слова застряли у меня в горле, но я все же сумел выдавить:

— Откуда им это известно?

— Точно они ничего не знают. Лишь подозревают, вот и все. Именно поэтому делом и заинтересовалось ФБР.

— Еще бы им не заинтересоваться. Но они тоже ходят вокруг да около, поэтому ничего удивительного, что меня решили вывести из игры.

— Ты можешь поднять слишком большой шум.

— Но он и так уже поднялся, разве нет? Вельда не ответила.

— Вот, значит, в чем дело, — произнес я. — Они, видимо, решили, что я — одно из звеньев в цепи, но прямо заявить об этом не осмелились, а предпочли задать мне массу вопросов, надеясь, что я как-нибудь проболтаюсь. И они не оставят этой идеи до самой своей смерти. Или до моей. Коготок увяз — всей птичке пропасть, как говорится. Абсолютно чистых людей не бывает, и невиновность — понятие относительное.

— Может быть, это и неплохо, — четко произнесла Вельда. — Все очень странно, Майк. Безупречная честность не в моде в наши дни. У каждого находится нечто такое, что он пытается скрыть. Если убийцу повесят за преступление, которого он не совершал, кому от этого хуже?

— Ты заговорила по-новому, детка.

— Учусь у тебя.

— Тогда покончим с этим.

Вельда потянулась за сигаретой. Каждое ее движение было полно женственности; нежная, гладкая кожа отливала янтарной желтизной в свете лампы. Линия кисти мягко перетекала в плавный изгиб руки и плеча — словно на полотне великого живописца. Глядя на эту картину, можно было и забыть, что уже дважды эта самая рука сжимала пистолет, с хриплым лаем выплевывавший пули в живот человеку.

— Теперь за относительную невиновность придется расплачиваться, — произнесла она. — Ты, Майк, будешь наживкой, которую они хотят использовать для своих целей.

— И в конце свершится воля народа.

— Да, — ухмыльнулась Вельда, — но не расстраивайся, Майк. Они украли твой прием. Ведь раньше ты частенько пользовался подобным трюком.

Я начал перебирать патроны, лежащие в пепельнице. Вельда молча наблюдала за мной. Затем встала и, бросив пачку сигарет на стул рядом со мной, стала одеваться.

Я не смотрел на нее. Я думал о том, что хочу сделать, и о том, что для этого мне лучше было бы стать невидимкой. Я представлял себе толстые рожи негодяев, разжиревших на человеческом мясе, перекосившиеся от ужаса и боли в тот самый миг, когда рукоять пистолета 45-го калибра впечатывается им в переносицу. Я рисовал в уме тайную армию подонков, выходящих на свой гнусный и страшный парад под знаменами мафии, армию подлецов, смеющихся над нами и нашими законами, и видел, как самодовольное выражение их лиц сменяется ужасом, когда каждый новый день приносит им вести о смерти их сообщников.

Вельде не трудно было прочесть мои мысли: она уже видела меня таким и раньше. И она знала, как вернуть меня на землю.

— Должно быть, пришло время научить этих молодчиков чему-нибудь новенькому, а, Майк? — нежно проворковала она.

Когда Вельда вышла и закрыла за собой дверь, в комнате как будто стало темнее.

Глава 5

Какое-то время я продолжал сидеть, следя за переливами разноцветных городских огней, отражавшихся в стекле и превращавших мое окно в волшебный калейдоскоп. Там, снаружи, обитало чудовище: его голос поначалу казался похожим на монотонный гул, но тот, кто слушал его достаточно долго, мог различить в нем равнодушную и циничную усмешку, сулящую десяти миллионам людей большие и мелкие неприятности. А когда вслушаешься еще внимательней, хихиканье обращается в хохот, самодовольный хохот того, кого забавляет кровь, хлещущая из раны, и для кого смерть выглядит славной шуткой.

Да, это чудовище хохочет над такими, как вы или я. Его голос — это голос парня с бичом, смеющегося, чтобы заглушить крики своей жертвы. Он раздается то тише, то громче, и за ним не слышно ни сдавленных стонов, ни воплей страдания.

И тут я подумал о статистике. Сколько людей погибают ежеминутно в автокатастрофах? Сколько остаются калеками? Сколько человек становятся жертвами насилия? Все эти цифры известны и без конца обсуждаются на разных заседаниях. Но есть вещи, которые статистика не учитывает. Сколько людей терзаются страхами? Сколько проводят ночи без сна в бесплодных тревогах? Сколько мучаются мыслью о том, где сейчас их дети и что они делают. Сколько человек знают об армии молчаливых молодчиков, отдающих шепотом свои приказы, так что другим остается либо исполнить требуемое, либо поплатиться жизнью?

Теперь я понял, что за голос мерещился мне за окном. Нет, не голос чудовища. И не голос гигантского, вырвавшегося из-под контроля робота. Даже не голос отдельного живого существа с собственной волей. Это просто голоса людей. Людей в большинстве своем милых и приятных в обращении. Однако среди них есть и другие — отвратительные выродки, жадные до чужой крови и так раздувшиеся от сознания собственной силы, что животы их лопаются, как перезревшие дыни, когда в них попадают пули.

Мафия! Грязная, кровавая мафия! Банда невежественных и тупых подонков, чья власть зиждется на страхе и больших деньгах.

Черная рука? Может быть, кто-нибудь думает, что над этим можно посмеяться? Что все это отошло в прошлое вместе с сухим законом? Многие вдовы могут засвидетельствовать обратное. И вдовцы тоже. Да, Вельда права, это очень трудное дело. Попробуйте просто поспрашивать, где найти главаря. Сперва вы ищете человека, которого можно об этом спросить, и если вас не прикончат, пока вы его ищете, и если он еще будет в живых к тому времени, когда вы его найдете, то вам удастся задать свой вопрос. Потом вы узнаете кое-что и идете дальше по следу, с каждой секундой приближаясь к тому моменту, когда неожиданный выстрел или удар ножом из темноты оборвет ваши розыски.

У мафии свои законы, и она ни для кого не делает исключений. Если вы попались в ее сети, вам уже не уйти. А если вы сделаете попытку вырваться — пусть самую робкую, — для вас все кончено. Через пару дней или через год, но это случится. Вас убьют. Но забавно другое. Во главе всей этой банды стоит некто, похожий на паука, который вместо паутины источает во все стороны тягучий страх. Он сидит на своем троне, и по мановению его руки других людей пытают или убивают. Одного движения его головы достаточно, чтобы заставить кого-то выброситься из окна.

И все это — дело рук одного человека. Вполне милого и приятного в обращении.

Я улыбнулся, представляя этого негодяя, обезоруженного и лишившегося всей своей силы, в закрытой комнате наедине с тем, кто его ненавидит. Я чуть ли не видел его лицо в оконном стекле. Теперь я точно знал, что мне делать.

Было уже поздно, но город не спал. Дождь утих, на улицах сделалось светлее, и дышать стало как-то легче. Я остановил такси и назвал адрес Пата.

Пат открыл мне дверь, держа в руках стопку бумаг, и, промычав что-то, что должно было означать приветствие, махнул рукой в сторону комнаты Беря у меня пальто, он смерил меня профессиональным взглядом и удостоверился, что кобуры у меня под мышкой нет.

— Выпьешь? — предложил он.

— Чуть позже.

— У меня только имбирное пиво. Я качнул головой и сел. Он наполнил свой стакан и опустился в кресло, убрав бумаги в конверт.

— Рад был убедиться, что ты налегке.

— Не ожидал?

— Ты сам знаешь, как мне трудно в это поверить, — криво усмехнулся Пат. — Но в том, что случилось, я не виноват, честное слово.

— Однако нельзя сказать, чтобы происшедшее сильно тебя опечалило.

— В общем, нет. — Он выбил пальцами дробь по конверту, в который убрал бумаги, и взглянул мне в глаза. — Конечно, ты останешься без работы, но, сдается мне, голодать ты не будешь.

— Это точно... — усмехнулся я. — А сколько продлится мое отлучение?

Моя усмешка Пату явно не понравилась. По особому прищуру глаз, появлявшемуся у него, когда он хотел скрыть что-то, что было у него на сердце, и по тому, как он с наигранной беспечностью отхлебнул из своего стакана, я понял, что Пат хотел бы утаить от меня свое беспокойство, но знает, что ему это не удастся.

— Столько, сколько они сочтут нужным.

— Им это будет непросто.

— Да ну? Я закурил.

— Можешь напомнить им завтра, что я бизнесмен, честный налогоплательщик и человек со связями. Мой адвокат подаст на них иск, и пока дело не будет рассмотрено судом, они ничего не смогут со мной сделать.

— Это слишком большой кусок для тебя, Майк. Ты просто им подавишься.

— Угу... Но ты же понимаешь, о чем идет речь. Никто, даже агенты ФБР не могут безнаказанно наступать мне на хвост.