Дэшил Хэммет - Кровавая жатва

Тут она задержалась минут на пять, объясняя мне в подробностях, какая она, и как она всегда была такая, и почему. Я поддакивал, пока не сумел вставить:

— Ладно, так зачем было заверять чек?

Она прикрыла один глаз, помахала пальцами у меня перед носом и ответила:

— Чтобы он не мог приостановить выплату. Потому что товар, который я продала, ему не годился. Хороший был товар. Слишком хороший. Если бы он опубликовал эти бумажки — его старик сел бы в кутузку со всеми остальными. Папаша Илайхью увяз бы глубже всех.

Я посмеялся с ней, пытаясь разогнать пары джина, клубившиеся у меня в голове.

— А кто бы еще погорел? — спросил я.

— Да все, будь они прокляты. — Она небрежно отмахнулась. — Макс, Лу Ярд, Пит, Нунан и Илайхью Уилсон — все, пропади они пропадом.

— Макс Талер знал, что происходит?

— Конечно нет. Знал только Дональд Уилсон.

— Это точно?

— Точнее некуда. Вы что думаете, я звонила на всех углах?

— А как вы считаете, кто теперь про это знает?

— Не интересуюсь, — сказала она. — Я просто хотела сыграть с ним шутку. Он не стал бы пускать в ход этот товар.

— А вам не кажется, что ребятки, секреты которых вы продали, не поймут ваших шуток? Нунан пытается пришить это убийство вам и Талеру. Значит, шеф полиции нашел ваши бумаги в кармане Дональда Уилсона. Эта компания и без того думала, что старик Илайхью при помощи сына хочет со всеми разделаться, верно?

— Так точно, сэр, — сказала она, — и тут я с ними согласна.

— Скорее всего, вы ошибаетесь, но это неважно. Если Нунан нашел в кармане у Дональда Уилсона ваш товар и узнал, что вы продавец, он, ясно, решил, что вы с дружком Талером переметнулись на сторону старика Илайхью.

— Он же понимает, что старик Илайхью на этом горит не меньше других.

— А что же все-таки вы продали Дональду?

— Три года назад они тут строили новое здание муниципалитета, — сказала она, — и никто из них при этом не обеднел. Если бумаги у Нунана, он сразу сообразит, что старик Илайхью на этом замазан, как все, а то и посерьезнее.

— Это не имеет значения. Он сразу решит, что старик задумал выпутаться в одиночку. Уж поверьте, сестренка, — Нунан и его дружки считают, что вы, Талер и Илайхью сговорились их утопить.

— Мне плевать, что они там считают, — упрямо заявила она. — Это была просто шутка. Я так задумала. Так оно и было.

— Вот и славно, — согласился я. — Значит, пойдете на виселицу с чистой совестью. Вы видели Талера после убийства?

— Нет. Но Макс не убивал Дональда, хотя и был поблизости.

— Почему?

— Много есть причин. Во-первых, Макс не стал бы делать этого своими руками. Он нашел бы кого-нибудь, а сам был бы далеко отсюда и с железным алиби. Во-вторых, у Макса револьвер калибра 9,65 и тот, кому он поручил бы эту работу, стрелял бы из пушки не слабее. Что это за профессионал с калибром 8,13?

— Тогда кто стрелял?

— Я вам рассказала все, что знаю, — пробормотала она. — И то слишком много.

Я встал:

— Нет, вы мне рассказали ровно столько, сколько надо.

— Вы что, уже знаете, кто его убил?

— Угу. Хотя надо уточнить еще кое-что, прежде чем я буду его брать.

— Кто это? Кто? — Она вскочила, внезапно почти протрезвев, и вцепилась мне в лацканы. — Скажите, кто.

— Потом.

Она отпустила лацканы, заложила руки за спину и расхохоталась мне в лицо.

— Ладно. Не хотите — не надо. А на досуге погадайте, сколько правды было в моей истории.

Я сказал:

— Сколько бы ни было — спасибо. За джин тоже. И если Макс Талер для вас что-нибудь значит, вы бы шепнули ему, что Нунан пытается его зацапать.

5. СТАРИК ИЛАЙХЬЮ СОГЛАСЕН ПОГОВОРИТЬ ТОЛКОВО

Было почти полтретьего ночи, когда я добрался до гостиницы. Вместе, с ключом ночной дежурный передал мне записку с просьбой позвонить по номеру Тополь 605. Я знал этот номер. Это был телефон Илайхью Уилсона.

— Когда звонили? — спросил я дежурного.

— Около часу ночи.

Похоже было, что дело срочное. Я вошел в будку и набрал номер. Секретарь старика попросил меня немедленно приехать. Я обещал поторопиться, сказал дежурному, чтобы он вызвал мне такси, и поднялся к себе глотнуть виски.

Лучше было бы, конечно, ехать трезвым, но это все равно было исключено. Раз уж меня ожидала новая работа, я не хотел бы приступать к ней, если спиртное у меня в желудке при последнем издыхании. Стаканчик меня взбодрил. Я налил про запас во фляжку, сунул ее в карман и спустился в такси.

Дом Илайхью Уилсона был освещен сверху донизу. Не успел я притронуться к звонку, как секретарь открыл дверь. Он трясся всем тощим телом под голубой пижамой и синим халатом. Худое лицо его пылало от возбуждения.

— Скорее! — сказал он. — Мистер Уилсон вас ждет. И, пожалуйста, уговорите его, чтобы он разрешил убрать тело.

Я пообещал уговорить и пошел за секретарем в спальню к старику.

Старик Илайхью был по-прежнему в постели, но теперь на одеяле, возле его пухлой руки, лежал черный автоматический пистолет.

Едва я появился, старик оторвал голову от подушек, выпрямился и гаркнул на меня:

— Есть у вас храбрость или одно только нахальство?

Лицо его было нездорового багрового цвета. Пленка с глаз исчезла. Они были жесткие и злобные.

Я подождал с ответом, разглядывая труп, распростертый на полу, между дверью и кроватью.

Невысокий коренастый человек в коричневом костюме лежал на спине, уставив в потолок мертвые глаза из-под козырька серой кепки. Выстрелом у него снесло кусок челюсти. Под задранным подбородком виднелся след второй пули, которая пробила галстук, воротничок и продырявила шею. Одна рука была подвернута, другая сжимала дубинку величиной с молочную бутылку. Вокруг было много крови.

Я перевел взгляд с этой некрасивой картинки на старика. Он глупо и злобно ухмылялся.

— Болтать вы мастер, — сказал он. — Это мне известно. На словах все вы горазды кулаками махать. А что у вас за душой? Храбрость или одно нахальство? Или все в болтовню ушло?

Урезонивать его не было смысла. Я нахмурился и напомнил:

— Я ведь просил меня не беспокоить, пока вы не захотите для разнообразия поговорить толково.

— Вот именно, мой мальчик. — В его голосе звучало дурацкое торжество. — Будем говорить толково. Мне нужен человек, который смог бы очистить отравиллский свинарник, выкурить отсюда крыс, больших и малых. Это мужская работа. Вы мужчина?

— Не стоит ударяться в поэзию, — проворчал я. — Если у вас есть честная работенка по моей специальности и вы согласны прилично заплатить, может, я и возьмусь. Но все эти глупые слова насчет выкуривания крыс и очистки свинарников для меня пустой звук.

— Ладно. Я хочу, чтобы Отервилл был очищен от мошенников и взяточников. Так вам понятно?

— Сегодня утром вы этого не хотели, — заметил я. — Почему захотели теперь?

Он объяснил мне — громко, бурно и пространно, большей частью в непечатных выражениях. Общий смысл сводился к тому, что он построил Отервилл буквально по кирпичу, собственными руками, и намеревался оставить его в своем полном владении, а в противном случае — стереть с горного склона. Как ему посмели угрожать в его собственном городе?! Он их не трогал, но когда некоторые стали указывать ему, Илайхью Уилсону, что ему можно, а чего нельзя, он решил показать, кто есть кто. К концу речи он указал на труп и хвастливо произнес:

— Теперь увидят, что старик еще не совсем выдохся.

Шутовство Уилсона сбивало меня с толку. Мне не удавалось нащупать, что за этим скрывалось.

— Это ваши дружки его подослали? — спросил я, кивнув на мертвеца.

— Я с ним говорил только на этом языке, — сказал он, похлопывая по пистолету. — Но думаю, что они.

— Как это случилось?

— Как, как — очень просто. Я услышал, как открылась дверь, зажег свет, увидел его, выстрелил, и вот он, любуйтесь.

— Когда?

— Около часу ночи.

— И с тех пор он тут валяется?

— Вот именно. — Старик свирепо захохотал и снова принялся за свое: — Вам что, вид мертвеца действует на нервы? Или вы призраков боитесь?

Я засмеялся. Наконец-то я понял. Старый черт был смертельно напуган. За его кривлянием скрывался страх. Поэтому он и шумел, поэтому и не давал убрать тело. Ему нужно было все время видеть покойника, чтобы отогнать ужас — это было наглядное доказательство, что он сумеет за себя постоять. Теперь я имел точку опоры.

— Вы действительно хотите очистить город? — спросил я.

— Сказал — хочу, значит — хочу.

— Мне нужна полная свобода, никому никаких поблажек, и я веду дело, как считаю нужным. И задаток в десять тысяч.

— Десять тысяч долларов! Какого черта я стану давать столько денег человеку, которого вижу впервые? И который пока что только болтает!

— Не дурите! Когда я говорю «мне», это значит агентству «Континентал». Их-то вы знаете.

— Знаю. И они знают меня. И пора бы понять, что я могу…

— Не в том дело. Люди, которых вы хотите отдать в химчистку еще вчера были вашими друзьями. Может быть, завтра вы опять подружитесь. Мне на это плевать. Но в ваших политических играх я не участвую. Меня нельзя нанять, чтобы я их только припугнул, а потом дать мне отставку. Если вы хотите, чтобы дело было сделано, то заплатите за все целиком. Что останется, вам вернут. Или делать работу с начала до конца, или не делать ее вовсе. Вот так. Да или нет?