Инна Тронина - Четвёртая четверть
Он был тоже в широких брюках, но только полосатых и длинных, с пузырями на коленях. Туфли Белов надел цвета сухой глины. Из-под старомодной фуфайки на «молнии» выглядывала ковбойка, до половины заправленная за ремень. Сунув руки в карманы, Тонька двигался за первыми двумя. Позади него бежала белая маленькая собачка.
— Пошли, быстро! — скомандовал Чугунов, и мы оказались на улице.
Пахло тут, как в деревне, хотя вокруг виднелись одни гаражи. Битцевский парк распускался — тот самый, где катались на лыжах Наташа Логиневская и Надя Белова. Тонька очень долго доставал ключи от входной двери из кармана брюк. Он тяжело дышал и матерился. Для того чтобы вставить ключ в скважину, Тоньке пришлось опуститься на колени. Брюнет, которого они называли Шахом, так и держал Виолетту на плече, шепча ей всякие пошлости.
При слове «шах» я опять вспомнила Руслана, и всё пережитое мгновенно встало перед глазами. Прощание с больным ребёнком, молчаливый путь до аэропорта в роскошном лимузине, равнодушно-вежливая улыбка любимого до сих пор мужчины…
Наконец, Тонька справился с замком, и мы ввалились на лестницу одновременно. На нас милая компания не обратила ровным счётом никакого внимания. Они позволяли фотографировать себя во всех ракурсах. Хорошо, что их напоили на предвыборном мероприятии, иначе бы у нас с Лёшкой так гладко всё не прошло.
Но в лифт мы с Минковой и её кавалерами не полезли. Побежали вверх по лестнице, боясь не успеть. Лифт спустился на первый этаж не сразу, потом натужно полз кверху. На четвёртом этаже в кабину втиснулась бабка с маленьким внуком. Потом все долго вылезали на своём этаже, и на это ушло много времени. Получилось так, что к нужной квартире мы подошли первыми.
— Поднимемся на марш выше, — сказал Чугунов. — Специально прятаться не будем, но и светиться ни к чему.
— Обожмёмся, если что, — согласилась я.
Чугунов вздрогнул, затравленно посмотрел на меня. Но ничего не сказал. Надо — значит, надо.
Лифт наконец-то дотащился до восьмого этажа. И я поняла, что Лёшка правильно выбрал диспозицию. Компашка вывалилась на площадку, галдя и матерясь. Мы застыли, стараясь не дышать. Конечно, без прокола не обошлось. Дверей нужной квартиры мы не увидели. Для этого следовало войти в общий холл, который тоже запирался на ключ.
На всякий случай, мы сняли компанию у матово-стеклянной двери холла. Решили, что всё объясним шефу, если тот будет недоволен. По крайней мере, главное мы уже сделали. Факт близких отношений между Беловым и Минковой налицо. А уж при этих условиях Виолетта не могла не знать его брательника.
Так, Антон нажимает на кнопку звонка, чтобы попасть в холл. Кто им откроет? Наверное, бабка Виолетты. Как о безопасности своей пекутся — за стеклянными стенами ещё и решётку поставили! Но Ирину Анатольевну это всё равно не спасло.
Замок щёлкнул, и из холла высунулась женщина неопределённого возраста. Несмотря на простенькую причёску и глуповатый вид, я дала бы её лет сорок. Даже очки не добавляли её интеллигентности. Такой же возраст назвал и Щипач. Видать, вольная жизнь учит не хуже инструкторов из ФСБ. Впрочем, это могла быть и не Надежда Белова. Но почему-то мне казалось, что перед нами именно она.
— Надь, ты когда приехала-то? — еле ворочая языком, спросил Тонька.
Я знала, что Лёшка уже запечатлел Надежду, и сделала то же самое. Судя по всему, нас до сих пор не замечали.
— Ты же сказала — родительское собрание…
— Уже кончилось, — тонким нервным голосом ответила Надежда.
Я успела заметить её сиреневый, с пестринами, джемпер, узкую серую юбку. А что там было на ногах, не рассмотрела. Шумно переговариваясь о пустяках, они скрылись в холле.
Мы с Чугуновым действительно от души обнялись. Сделали даже больше, чем намечали. Озирскому не придётся добывать фото Надежды Вадимовны. Любой независимый эксперт определит, что снимки — не монтаж. И от себя, любимых, все четверо не откажутся ни при каких обстоятельствах.
Конечно, Беловы и Минкова заявят, что познакомились уже после убийства. Чтобы доказать обратное, Озирский решил подослать к ним агента с добротной легендой. И агентом этим буду я. Может быть, получится добыть кое-какую новую информация, которая их всех изобличит. Какие-нибудь общие фотки, видеозаписи я для шефа достану. А там везде стоят даты.
Это «погружение» — не чета дальневосточному. Тогда я, новичок в таких делах, попала в лапы самых настоящих гангстеров. Но ведь выжила же! А эти несчастные рэйверы мне тем более по плечу. Сыграю агитаторшу, вроде них самих, или кого-то другого. Это уже как шеф решит.
— В офис? — спросил Чугунов, когда мы с облегчением покинули провонявший перегаром подъезд.
Я молча кивнула. Едва Лёшка открыл дверцу, упала на заднее сидение. Он выбрал путь по МКАДу, и я не возражала. Так будет быстрее, а это — главное. Заодно, хоть вокруг и много машин, можно подышать воздухом с полей и лесов.
Немного отойдя от стресса, я принялась вспоминать показания Щипача-Воровского, сравнивать их со своими собственными наблюдениями. Мне нравилось хотя бы в душе быть следователем. К тому же, шеф никогда не плевал на наше мнение. Часто советовался с сотрудниками агентства, просил подбросить свежие идейки. И я старалась перед встречей с ним немного прибраться в собственной голове, чтобы не занимать там место разным хламом. Так говорил Шерлок Холмс.
Щипач принял убийц за парочку. И только потом решил, что тётка не первой свежести. Вполне возможно. Надежда худая, бёдра узкие, спина сутулая. Лицо хоть и гладкое, но поблёкшее. И дурацкая чёлочка не делает его моложе.
Но в темноте можно было обознаться. Черты лица у Беловой мелкие, невыразительные. А тогда она была в вязаной шапке, куртке и резиновых сапогах. Да ещё, конечно, она психовала, вся вспотела. Странно, вот уж кто не похож на маньячку, так это Надежда Вадимовна! Ещё молодёжь — куда ни шло, но учительница… Надо, чтобы Андрей узнал, в какой школе Белова преподаёт. Ведь за детей страшно!
— Курить будем? — спросил Чугунов. Ему надоело жевать никотиновую резинку.
— Да, пожалуй. — Я достала свои любимые, с ментолом. — А где мы сейчас?
— В Бирюлёво. — Лёшка выдохнул дым. — Скоро приедем.
— Уф, хорошо! — Мне действительно полегчало от ментола. — Я подыхаю от жары. А ты?
— Я уже почти подох, — честно признался Чугунов, и мы рассмеялись.
Потом внезапно опомнились, огляделись. И удивились, что с нами нет Липки…
Я поскучнела и, чтобы отвлечься от грустных воспоминаний, стала восстанавливать в памяти лекции полковника ФСБ Прохора Гая. Он много рассказывал о связи цветов и характера человека, любящего эти цвета. По оттенкам, присутствующим в одежде, можно очень точно установить, кто перед тобой.
Не в смысле, бедный или богатый, а в совершенно другом ключе. Он ничего общего не имеет ни со вкусом, ни с кокетством, ни с внушаемостью. Есть ведь люди, которые напяливают на себя всё, что в глянцевых журналах назвали модным.
Гай может в два счёта препарировать внутренний мир любого, кто появится перед ним. Без подготовки, внезапно, чтобы нельзя было смазать картину. Конечно, не мне тягаться с Гаем. Но, всё же, оставив в стороне молодёжь, я постаралась уловить сигналы личности Надежды Вадимовны Беловой.
Боюсь ошибиться, но, кажется, Прохор Прохорович продиктовал мне когда-то такое определение: «Сигнал личности — совокупность избранной человеком манеры поведения и внешних средств, при помощи которых он добивается от людей желательной для себя оценки». Так что нужно узнать, кем хочет выглядеть Надежда. Задачка не очень-то сложная. Но и не такая простая, как кажется поначалу.
Всё-таки Щипач видел именно их! Рыжеватые, в веснушках. Плосколицые, худые. Парень высокий, и Надежда не маленькая. Но из-за хрупкого сложения она выглядит девочкой, особенно в темноте. Маленькие ноги и руки довершают впечатление.
Гай как-то говорил о «фасадных характеристиках». Белова хочет, чтобы её считали… кем? Если она действительно маньячка, то, разумеется, хочет выглядеть прямой противоположностью. Тихой, скромной, даже робкой. Безусловно, законопослушной, без заносов и амбиций. Она слишком серенькая, слишком культурная, слишком покорная. Такая женщина ни за что не стала бы искать мужа через брачные агентства, да ещё претендовать на иностранцев. Значит, на самом деле Беляева с характером, с запросами. Но почему-то не хочет, чтобы об этом знали другие.
Интересно, как прореагировал бы Озирский на мои размышления? Ухмыльнулся или велел продолжать? Его какая муха укусит. Из-за этого шеф приобрёл перстень «Кубик Рубика» с сапфирами и рубинами. Сегодня, наверное, он повернёт вверх синие камни. Настроение у него неважное. Этот перстень в последнее время носила Франсуаза. Но после трагической гибели жены шеф снял с её пальца перстень и надел — в память…
