Лучший полицейский детектив - Вадим Молодых
Кирилл — Кира, а в студенческой юности ещё и Кирюня, и даже Киряша! — дорос до защиты кандидатской диссертации. Он теперь учёный. Малой мысленно, добавил: «Блин!» Учёный, в смысле новой категории, принадлежности к социальному слою, конечно, а не в первоначальном значении слова — этого Антон даже представить не мог…
Но он сразу жёстко отогнал от головы этот мрак, начинавший заслонять своей чернотой предвосхитительную радость грядущего веселья с возможным романтичным продолжением… А что? Очень может быть — молодость есть молодость!.. Давно с Кирой в компаниях не виделись… Круг знакомых естественным образом обновляется у обоих. Наверняка, будут на банкете какие-то новые для Антона лица женского пола… И свободного образа жизни — это неплохо бы!.. Хотя и некоторые старые женские лица вполне бы… Ха-ха! Вот так вот, бабоньки, вы благодаря игре понятий русского языка невольно стали уже «старыми» лицами! Уж не сердитесь — речи о ваших отставках «по выслуге лет» пока ещё нет… Во как! Даже в рифму: по выслуге лет — пока ещё нет… Ввернуть где-нибудь в беседе при случае, что ли? Нет! Не надо — женщины очень болезненно реагируют на возраст, даже когда ещё и возраста-то никакого нет. Это у них так принято. Культивируемый комплекс какой-то… Дуры! Не все, конечно. Есть очень даже замечательные образцы «старшего поколения»… Татьяна, например. Под полтинник бабе, а она… как там Хлестаков говаривал про жену городничего: «Очень аппетитна, очень недурна», так кажется… Хотя, у этой Татьяны обратная сторона комплекса — она свой не девичий уже возраст, как знамя, несёт. Она им козыряет, смотрите, дескать, ссыкухи, и учитесь. Определённо, есть у баб возрастной комплекс. Н-да… Мужикам в этом смысле проще.
Антон с удовольствием уловил себя на том, что о виновнике торжества не думает вовсе. Виновник — Кирилл — присутствовал в мыслях как-то отдалённо. Как повод. Фон. Подарок бы не забыть! И стихотворное поздравление — незаурядное, остроумное — чего там скромничать! Он ещё раз пробежал глазами по бумажке, убедился в себе как в неглупом человеке, должном быть интересным для других, и позвонил в такси.
Кира, как и положено, сам выходил из-за стола встречать любого входящего — зал был полностью арендован на вечеринку, несмотря на то, что в официальном приглашении (а было и такое — типографское в конверте) упоминалась компания «строго своих — особо приближённых и сближенных». Впрочем, там же было с юмором написано, что «тесноту компанейского общения» организаторы… пардон, а лучше, сорри… модераторы или аниматоры не обещают, но «предполагают возможность дальнейшей парной тесноты по желанию… Обоюдному!». Игривость как бы значилась в программе изначально, хотя повод для «тусовки» был очень даже серьёзный — первая учёная степень… Не хиханьки, вроде как, по стилю нужны, а нечто построже — с фанфарами и аплодисментами, «переходящими в овацию после слов докладчика». А тут?! Полная несерьёзность, которая, кстати, сразу начала сверлить Антонову душу куда как противнее, чем сам факт чужой защиты. Мало того! Именно неуместная шутливость словно бы была фундаментом для нехороших чувств и предчувствий Антона. Антон заставлял себя не думать об этом… По крайней мере, не зацикливаться. Он давно уже терпеть себя не мог в зависти к кому-то. Он считал, что кто-то должен бы уже завидовать ему самому. А то что не в чем — это величайшая несправедливость мироустройства! Впрочем, это пока не в чем…
Как положено, с опозданием расселись и, не обращая внимания на пустующие места — очевидно все ключевые участники уже собрались, — стали привыкать к обстановке и дисциплинирующему поначалу своему торжественному виду.
Первый тост провозгласил научный руководитель Кирилла. Надо отдать должное ему, он говорил недолго и нескучно, всего лишь раз упомянув сложное название диссертации, прозвучавшее для большинства собравшихся, как гладкий набор заумных звуков. Причём сам профессор для точности произнесения глянул в припасённую бумажку, чем заставил некоторых гостей переглянуться. Антон даже улыбнулся, слегка наклонив голову и пряча лицо. Ему нравилось-таки убеждаться в оправданности своих отгоняемых чувств, но демонстрировать их воспитание не позволяло. Подняв взгляд на профессора, он, понимая опять же своё предубеждение, тем не менее, отметил для себя, что тот больше похож не на учёного, а на коробейника.
Чокнулись. Выпили. Легко закусили тем холодным, что успели накидать в свои тарелки. Первый звон рюмок и последующее бряканье вилок, шип и бульканье разливаемых по бокалам минералки и соков стали понемногу расслаблять. Прозвучал второй тост. Начали уже привставать мужчины, чтобы попередавать блюда и поорудовать ложками, нагружая салатиками свои и ближайших дам тарелки. Стали организовываться для общения кружки близко сидящих. Оркестр… Нет — всё-таки ансамбль тихо бренчал какую-то эстрадную легкость. В общем, обычное банкетное начало, когда понемногу начинает забываться повод для торжества, и банкет становится самодостаточным — без обязательного повода.
Приличия ещё соблюдались, и на первый перекур мужчины отправились в курилку к туалету. Кира остался, и это дало возможность высказываться о нём в третьем лице. Для начала — восхищённо. Некий его родственник — то ли дядя, то ли муж тёти — смачно выпустив в потолок вонючий дым и состроив на лице философскую мину, глубокомысленно произнёс:
— Молодец, всё-таки, Кирилл… Я не специалист в его области, но люди говорят, что эта его диссертация и на докторскую потянула бы. Молодец!
И обычный в таких случаях отвод глаз в безлюдное пространство для театрализованной демонстрации необязательности чужого согласия с этими словами. А если кто-то не согласен, то это, вообще, его личное дело — опять же необязательное для всех. Так всегда беседы между незнакомыми людьми и завязываются. Нащупываются позиции. Находятся точки пересечения.
Антон, справедливо считая себя специалистом, решил развеять туман безличности и, как ему показалось, нейтральным тоном спросил:
— Кто говорит?
— Люди… Я незнаком пока… Рядом со мной сидят, — дядя-муж тёти удивлённо глянул на Антона. — А вы не согласны? Так странно спрашиваете…
При этом он сам вопрошал Малого таким тоном, словно бы недоумевал, дескать, если ты не согласен, то чего тогда сюда припёрся!
— Вон моё место. Видите? — он показал рукой с дымящейся сигаретой. — А рядом и напротив люди сидят. Знаете их?
— Я знаю, — сказал ещё один, подошедший к двери. — Они сугубые практики. А Кира теперь теоретик…
И отходя, якобы к пепельнице, с улыбкой подмигнул Антону.
— Ну и что?! — родственник возмутился этому простецкому «Кире» так, будто бы выявлял и допрашивал замаскированных
