Чарльз Вильямс - Частный детектив. Выпуск 1
Расспрашивать бесполезно — с момента телефонного звонка прошло больше двух часов. Кроме всего прочего, мне все равно бы не ответили — слишком сильна вокруг атмосфера враждебности и подозрительности.
Я оставил бутылку с пивом и хотел встать из–за стола.
— Вы, кажется, сказали, что вы здесь проездом? — отозвался Руп.
— Совершенно верно.
— Но, должно быть, у вас здесь есть знакомые? Вы только что звонили по телефону.
— Звонил…
— Набрали номер, даже не глядя на цифры?
— Вы что–нибудь имеете против?
— Где вы остановились?
Я обернулся и холодно посмотрел на него:
— Через дорогу… А что?
— Я так и думал.
Олли поставил стакан, который усердно вытирал до сих пор.
— Уходите? — спросил он меня.
— Собирался уходить.
— Может, оно и лучше.
— Почему?
Он пожал плечами:
— Чисто с экономической точки зрения, приятель. Он здесь постоянный посетитель.
— О’кей! — сказал я. — Но если вы его так цените, то может быть временно привяжете, пока я не уйду?
Руп начал приподниматься со стула, а его приятель разглядывал меня с задумчивым видом.
— Отставить! — спокойно сказал Олли, обращаясь к ним. — Мне не хотелось бы вызывать полицию.
— Золотые слова! — бросил я и, положив в карман сдачу, вышел на улицу.
Все, что произошло, было мелко и глупо, но тем не менее у меня было такое чувство, будто это уже намек на то настоящее, что происходит в глубине, — как мелкая рябь на поверхности в том месте, где глубоко внизу течет мощный поток, или как тлеющий огонек, который готов вспыхнуть каждую минуту ярким пламенем.
Меня удивляло, с какой ожесточенностью все они ополчились на миссис Лэнгстон. Видимо — убеждены, что она участвовала в убийстве мужа. Но, с другой стороны, если улики против нее, то почему же ее не арестовали и не привлекли к суду?
Я перешел через шоссе, томившееся в свинцовой жаре наступающего вечера, и меня снова поразил мрачный вид мотеля и окружающей территории. Какому проезжему может прийти в голову остановиться в таком месте? Да, дело явно шло к банкротству. Почему она не попытается посадить хоть какие–нибудь кустики или, наоборот, продать все к чертовой бабушке?
Я пожал плечами. Какое мне дело до всего этого?
Она сидела в бюро, делая какие–то записи в большой книге.
Услышав мои шаги, она подняла глаза и сказала со слабой улыбкой:
— Занимаюсь бухгалтерией…
В тот же момент я поймал себя на мысли, что она гораздо красивее, чем показалось мне на первый взгляд, и что есть что–то непреодолимо приятное и привлекательное в контрасте между персиковой бледностью и темно–каштановым отливом волос.
“Есть такие лица, — решил я, — которые не поражают вас с первого взгляда, но всякий раз, когда вы смотрите на них, вы открываете в них что–то новое”.
У нее были тонкие и очень женственные руки, которые сейчас грациозно двигались среди лежавших на столе бумаг.
Я остановился в дверях и закурил сигарету.
— Этот человек звонил из “Силвер Кинг Инн”, — сказал я.
Она вздрогнула и подняла голову. Я сразу понял, что совершил оплошность, сказав ей, что он был так близко от нее.
— Откуда вы знаете? — спросила она. — Или вы…
Я кивнул:
— Вентилятор… Я проверил их все, пока не напал на тот, который шумел.
— Не знаю, как и благодарить вас…
— За что? — спросил я. — Человека я не нашел. Видимо, он сразу же ушел оттуда. Но вы можете сообщить шерифу…
— Да, да, конечно… — сказала она, пытаясь говорить бодрым тоном, но я сразу увидел, что она не питает никаких надежд на помощь полиции. Я почувствовал, что во мне поднимается еще большее отвращение к этому городку и его обитателям.
“Взорвать бы его к чертям собачьим!” — подумал я.
Пройдя к себе в номер, я налил в стакан немного виски. Потом снял пропотевшую рубашку, растянулся на кровати и стал мрачно смотреть в потолок. Я жалел, что не успел объехать грузовик Фрэнки, прежде чем тот дал задний ход. Торчи здесь теперь 36 часов!
“Да, нервишки подводят, — подумал я. — Не можешь выносить собственного общества — вот и злишься на всех и вся. Единственное, что тебе остается, это двигаться, двигаться без передышки, но только этим ведь ничего не решишь. Тебе будет так же паршиво и в Сент—Питерсберге, и в Майами”…
В дверь тихо постучали.
— Войдите! — сказал я.
Вошла миссис Лэнгстон и нерешительно остановилась на пороге.
Я сделал неопределенный жест в сторону кресла:
— Садитесь!
Оставив дверь слегка приоткрытой, она подошла к креслу и села, сдвинув колени и нервно поправив подол платья. Ей было явно не по себе.
— Я… Я хотела поговорить с вами, — сказала она, словно не зная, с чего начать.
— О чем? — спросил я. Приподнявшись на локте, я кивнул в сторону комода. — Там виски и сигареты. Угощайтесь!
Отлично, Чэтэм! Вы еще не совсем утеряли способность к маленьким любезностям. Вы еще в состоянии хрюкать и тыкать пальцем.
Она покачала головой:
— Нет, спасибо… — Пауза, затем нерешительно: — Вы говорили мне, что служили полицейским, но теперь ушли из полиции.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— С моей стороны не слишком бестактно спросить, чем вы сейчас занимаетесь?
— Я бы ответил “нет” по обеим частям вашего вопроса. Сейчас я ничем не занимаюсь. Просто еду в Майами. С какой целью — в данный момент я сам не знаю.
Она слегка нахмурилась, словно была озадачена моими словами.
— А вы не согласились бы сделать кое–что для меня, если я заплачу вам за работу?
— Все зависит от того, что именно я должен буду сделать.
— Тогда я сразу перейду к существу… Вы не можете выяснить, кто этот человек?
— Почему именно я?
Она сделала глубокий вздох, как делают люди перед тем, как нырнуть в воду.
— Потому что я подумала, как умно вы обнаружили, откуда он звонил. Вы сумели это сделать… А я больше не могу этого вынести, мистер Чэтэм. Не подходить к телефону я не могу, но он звонит и мне кажется, что я схожу с ума. Я не знаю, кто он, где он… Возможно, он часто наблюдает за мной и, когда я иду по улицам, я вся словно сжимаюсь…
Я вспомнил этого тупоголового Макгрудера. “Никогда еще не было вреда от телефонного звонка”, — сказал он недавно…
— Нет, — ответил я.
— Но почему? — беспомощно спросила она. — Я не очень богата, но я с радостью заплатила бы вам… В разумных пределах.
— Во–первых, это дело полиции, а я не полицейский.
— Но ведь частные сыщики…
— Они должны иметь разрешение. А действовать без официального разрешения — значит навлечь на себя кучу неприятностей… И во–вторых, просто установить личность этого человека — еще не все. Единственное, что его остановит, — тюрьма или психушка. Но для этого нужны доказательства и организация, которая захочет возбудить дело. Придется обращаться в полицию и к окружным властям. И если начнут тянуть и медлить, ничего не выгорит.
— Понимаю, — сказала она усталым голосом, а я в эту минуту ненавидел себя за то, что выбиваю у нее почву из–под ног. Чувствительная, нервная женщина, на нее навалилось несчастье, которое ей не по плечам… Я чувствовал, что она цепляется за меня, как утопающий за соломинку.
— Почему вы не продадите свой мотель и не уедете отсюда? — спросил я.
— Нет, нет! Только не это! — В каком–то отчаянии вскричала она. — Мой муж вложил в это все, что имел, — продолжала она более спокойно. — И я совершенно не собираюсь продавать его и бежать, как испуганный ребенок, даже если для этого и придется пойти на какие–то жертвы.
— Тогда почему вы не озелените это место? Ведь оно выглядит совсем заброшенным и отпугивает клиентов.
Она поднялась.
— Знаю. Но у меня на это просто нет денег.
“А у меня есть, — подумал я. — И это как раз такое дело, которое я, может быть, подсознательно искал. Но я не хочу связываться с этой женщиной! Не хочу связываться ни с кем! Точка!”
У двери она нерешительно остановилась и спросила:
— Так вы даже не хотите взвесить мое предложение?
— Нет, — ответил я. Мне не нравилось, что я невольно поддаюсь ее обаянию, и мне хотелось забыть о ней и ее бедах. — Я бы мог заткнуть ему рот только одним способом, если бы нашел его. Хорошенько избить… Надеюсь, вы не хотите нанять меня, чтобы я избил человека? Человека, который явно не в своем уме?
Она передернула плечами от страха:
— Нет! Конечно, нет!.. Какой ужас!..
Я грубо прервал ее:
— Кроме того, я совсем не уверен, что смог бы избить умалишенного. Меня отстранили от работы в сан–францисской полиции за зверское обращение, но я, по крайней мере, избил вменяемого. Я считаю, что разница тут есть, и большая. Так что оставим этот разговор.
Она удивленно посмотрела на меня и нахмурилась.
