Андрей Щупов - Охота на волков
Валентин пожал плечами.
— Я уже все сказал.
Сигарета в пальцах майора возбужденно запрыгала, пепел полетел на офицерские брюки.
— Хорошо… Объясни, какого хрена ты подставлял Алоиса?
— Он бандит. Я стравливал их друг с другом.
— Чепуха! — майор покривился. — Стравливал он их!… Как всякого мерзавца, тебя интересовала только нажива. Сколько ты вытянул из своих хозяев?
— Вы говорите о зарплате?
— Я говорю о машинах, которые ты уводил из бандитских гаражей. Кому ты их продавал?
Валентин поискал глазами на стене часы и не нашел. Было ясно, что все начинается по второму кругу. Людишки, что кормились тут, тоже трудились на славу, вкалывая порой до изнеможения. Жертву брали измором, и следователи меняли друг дружку, сутками задавая одни и те же вопросы. Те, кому было не лень, тащили подследственных на детекторы лжи, втихаря впрыскивали в вены порции фталуола. Выдержать все это было невозможно, избежать — способы имелись, хотя и не самые сладкие… Выразительно глядя на майора, Валентин поднялся.
— В чем дело? — брови на желтом лице недоуменно изогнулись.
— Паскудник ты, майор! Дерьмо собачье. Как твои коллеги тебя терпят!
— Что?! Что ты сказал? — рука офицера нервно потянулась к поясу. Майор забыл, что кобура ему уже давно не полагалась.
— Давай натравливай своего цербера. На что ты еще способен, трюхач паршивый!
Некоторое время они стояли друг против друга. Майор молчал, но молчание его не сулило ничего доброго. Валентин с полным основанием ожидал команды «фас», и реакция противника несколько озадачивала.
— Что ж, не захотел по-хорошему, сделаем по-плохому, — следователь раздавил в пепельнице сигарету, не глядя на сержанта, коротко приказал:
— В камеру его. Допрос окончен.
Валентину показалось, что в буравивших его глазках проблеснуло желтоватое пламя. Противник радовался. Но чему?
Уже в коридоре он покосился на сопровождающего.
— Захочешь подраться, предупреди. Лады?
Присоединившийся к ним вертухай погрозил пальцем.
— Но-но! Побаклань мне!
Сержант снисходительно взмахнул дубинкой.
— Не боись. Ни он, ни я тебя пальцем не тронем.
Валентин примолк. Он чувствовал подвох, но не имел ни малейшего понятия, с какой стороны ждать удара. Впрочем, предотвратить что-либо он был не в силах. Сюрпризы здесь обожали. И преподносили с должной внезапностью.
— Стоять! — гремя связкой ключей, вертухай шагнул к дверям незнакомой камеры.
— Эй, ребятки, что-то вы напутали! Я же не отсюда.
— Отсюда, отсюда, не сомневайся.
Дверь отворилась, сержант почти ласково подтолкнул арестанта.
— Милости просим к нашему Минотавру.
Валентин нерешительно ступил через порог.
* * *Первая встреча со Шкирятом кончилась для Валентина сотрясением мозга. Едва познакомившись с мрачноватым уголовником, Валентин неловко пошутил:
— Веселая фамилия. Не того ли самого папы сын?
Не спасла и природная реакция. Чугунный кулак Шкирята отправил его в нокаут. Пожалуй, зэк не удовольствовался бы этим, но Барин с Карпом сумели утихомирить буяна. В тот же день Шкирята отселили, заменив Хазратом, а позднее, когда Валентин вернулся из тюремного госпиталя, Барин шепотком поведал, что Шкирят — штучка еще та. Во-первых, блатной от пяток до макушки, во-вторых даже в этом месте ухитряющийся садиться на иглу. Вполне возможно, ни о каком Шкирятове он и слыхом не слыхивал. Может, обиделся за схожесть «шкирята» и «ширяться». Обижался он на многое. Сел за двойное убийство. На воле состоял при каком-то сутенере, бдительно контролировал многочисленных подружек. Кидался на людей по первому подозрению. В пятой или шестой драке кого-то в запале пришиб. Заодно расправился и с подружкой. «В общем псих из законченных, — заключил Барин. — Такому не то что про фамилию, про погоду лучше не заикаться».
И первый, кого разглядел в чужой камере Валентин, был именно Шкирят. Оживший Минотавр, трехдневный утопленник, «чума» в наколках. В компании ревнивца на нарах валялось еще четверо громил. Иллюзии развеялись, как дым. Задумка майора была чрезвычайно проста. Усилиями блатных добиться того, что не удалось ему самому.
Валентин сжал и разжал пальцы. Мысленно обругал сержанта. Дубинка последнего поработала профессионально. Руки только-только начинали отходить, да и голова все еще болезненно гудела. Глазами обежав пасмурное, словно затопленное пепельным дымом помещение, он попытался прикинуть шансы. Расклад получался неважный. Это была не обычная тюрьма, — здесь содержали смертников и бессрочников. Трижды в неделю здесь баловали сахаром и маслом, а зычноголосые инструкторы натаскивали уголовную братию на рингах и в тренажерных залах. Слабые в этом местечке не задерживались. Жизнь измерялась не сроком. Жизнь измерялась боями, переломами и кровоизлияниями. Самое удивительное заключалось в том, что несмотря на очевидную «вредность» профессии, здесь заводились и свои старожилы. Балласт без сожаления списывали, тех, кто подавал надежды, опекали, заменяя поединки класса «А» (со смертельным исходом) на более льготные состязания. Узники себя называли «гладиаторами», тюремный персонал именовал их «мясом», «мешками» и «баранами». Так или иначе, но контингент в камерах проживал специфический. Цену мускулам, кулакам и верткости здесь знали, как ни в каком другом месте.
Вздохнув, Валентин шагнул вперед, примерился к ближайшему табурету. Хазрат не единожды демонстрировал сокамерникам, какие чудеса можно вытворять с помощью простейших столярных изделий. В ход могло идти все: столы, табуреты, тумбочки. Простой ложкой можно было располосовать лицо, мусорным баком отбить самый мощный удар. Бывший проворовавшийся военспец сороковой армии, Хазрат знал уйму подлейших приемов. Но то — Хазрат. Валентин был, пожалуй, не слабее, но в сложившихся обстоятельствах — при соотношении один к пяти, с желудком, переполненным чаем, с чугунной головой и онемевшими локтевыми суставами — на многое рассчитывать не приходилось.
— Привет! — бормотнул он. — Тесновато живете.
— А, явился… — притулившийся у стола Шкирят нехорошо улыбнулся. — Красивый петушок!
Валентин прикусил губу. Фактически его уже окатили грязью. Путь к отступлению был отрезан. Шагнув к столу, он присел на табурет, чуть качнулся, проверяя устойчивость и вес четырехногой конструкции.
— Брось, Шкирят. Мы здесь все в одной лодке, — Валентин скользнул взглядом по сокамерникам. — Когда галера тонет, гребцам грех душить друг дружку.
— А я тебе не гребец, Петушок! — последнее слово Шкирят вновь выделил с особой многозначительностью. Все было ясней ясного, и Валентин успел смириться с неизбежным. Обитатели камеры были настроены воинственно, незримые тучи клубились под низким потолком, в воздухе пахло грозовым разрядом.
Кто-то когда-то сказал, а Валентин запомнил: лучше идти, чем стоять, лучше бежать, чем идти. Именно так он зачастую и действовал.
— Значит на ментов решил попахать? — Валентин впился в Шкирята глазами. — Окончательно ссучился?
Такого они не ожидали. Шкирят привстал, кровь бросилась ему в лицо, даже оголенная грудь заметно побагровела. Нутро этого человека вскипало мгновенно. Казалось, он вот-вот лопнет. На этом и строился расчет. Провоцировать — значит опережать события, значит, некоторым образом их диктовать.
— Ну что примолк? Давай поведай браткам, как с кумом на пару водку пьешь. Майор мне кое-что порассказал…
Шкирят с рычанием ринулся в атаку. Валентин ждал этого и с прекрасной позиции ударил атакующего ногой. Мгновением позже обрушил на череп Шкирята табурет. Рядом словно из-под земли вынырнул малый в тельняшке. Кулак его мазнул дерзкого гостя по виску, и лишь от второго удара Валентину удалось увернуться. Дальше последовала банальная двойка. Малый с воплем зажал разбитый нос. Впрочем, идти следовало до конца. Держа в поле зрения приближающуюся ораву, Валентин даванул пяткой по чужим ребрам. Обладателя тельняшки смело. Он уже барахтался у дальней стены.
— По кочкам разнесу! Твари!… — Валентин колотнул серией ближайшего соперника, послал длинный «перекрест» в долговязого соседа. Верзила прикрылся блоком, вполне профессионально ответил разворотом ноги. Спасла всегдашняя реакция, Валентин успел отскочить. Кое-какие очки он отыграл, но желаемого преимущества по-прежнему не получил. Трое против одного — тоже не сахар. Да и не развернуться как следует на такой площади. Хотя, возможно, в этом таился и плюс. Он продолжал присматриваться к противнику. Двое размахивали руками чересчур часто и с той же скоростью изрыгали ругательства. Эти были на виду, — их Валентин не слишком опасался. Верзила же, бритоголовый и широкобедрый, оказался противником из серьезных. Он не спешил нападать, прицеливаясь прищуренными глазами, что-то явно изобретал. Длинные его ноги гвоздили не слишком точно, но с пугающей жесткостью. Не каждый удар можно блокировать, а от таких кувалд сорок пятого или сорок шестого размера долго не поотмахиваешься. Валентин мог бы попробовать взять верзилу на прием, но мешали те двое. Увы, силы и внимание приходилось делить на троих. В противном случае немедленно следовал пропуск. Любой из таких пропущенных ударов мог оказаться роковым. Прыгая из стороны в сторону, Валентин мотал противников, сбивая их с линии огня, заставляя заступать друг другу дорогу, спотыкаться о собственные ноги. Кинься они все разом, и Валентина ничто бы не спасло. Однако участь Шкирята и малого в тельняшке поубавила атакующим прыти. Воочию познакомившись с возможностями Валентина, они предпочли изнуряющее маневрирование, зная, что дальше камеры жертве никуда не деться, и что три грудных клетки в сумме выносливее одной. Увы, это было правдой. Спарринги на две и на три стороны бесконечно не длятся. Мотая противников, Валентин выматывал прежде всего самого себя. Сердце намолачивало на пределе, он крутился юлой, парируя и контратакуя. Хуже всего было то, что они постепенно распределили роли. Верзила атаковал, двое его приятелей страховали, помогая в нужный момент отступать, исподволь готовясь к решающему штурму. Верзилу Валентин и выбрал в конце концов главной целью. Тем более, что нащупал и первую обнадеживающую слабину. Рыженький шустрик, мячиком подпрыгивающий на левом фланге, умел немного, «Челнок» у него выходил неуклюжий, — отскакивая с ударом и без, он спотыкался на ровном месте. И это несмотря на широченную грудь, на мощные руки. Временем на длительный анализ Валентин не располагал. Скользящим шагом он ринулся на верзилу, заставив его отступить. Ежик рыжего замаячил в опасной близости, и, присев, Валентин провел подсечку — именно такую, какую хотел. Рыжий увалень с грохотом опрокинулся на спину, а Валентин бросился к «цели номер один». Он пропустил хлесткий удар в голову, но умудрился подхватить ногу верзилы. Две-три лишних секунды, и он вышел бы победителем в этой схватке, но этих секунд ему не дали. Он уже заваливал верзилу на пол, вывертывая изо всех сил противящуюся ступню, когда последний из пятерых совершенно безнаказанно забежал сзади и ладонями треснул его по ушам. Слепящая бомба взорвалась в голове, чужой кулак дважды гвозданул в челюсть. Сознания Валентин не потерял только чудом. Нырнув в сторону, он выпустил ногу верзилы, и двое, воспрянув духом, вновь стали его теснить. Валентина шатало из стороны в сторону, бомбы, мины и всевозможные снаряды рвались в голове, сливаясь в единый немыслимый фейерверк. Он все еще не падал. И все еще умудрялся попадать кулаками во что-то живое — уже не сильно, мало на что надеясь.
