Дэшил Хэммет - Детектив США. Выпуск 6

После обеда Нора уехала к знакомым играть в бридж, а я отправился к Гилду: раньше мы успели поговорить с ним по телефону.

— Значит, тревога была ложной? — спросил я после того, как мы пожали друг другу руки и удобно уселись на стульях.

— Точно так. Он оказался таким же Уайнантом, как я сам. Вы знаете, как это обычно бывает: мы сообщаем Филадельфийской полиции, что он отправил оттуда телеграмму, передаем по радио его описание, и всю следующую неделю для половины штата Пенсильвания любой человек, который худ и носит бакенбарды — Уайнант. Этого парня звали Барлоу, он — безработный плотник, и, насколько нам удалось установить, подстрелил его какой-то черномазый с целью ограбления. Барлоу пока еще нельзя много говорить.

— А не мог его подстрелить некто, сделавший ту же ошибку, что и Аллентаунская полиция? — спросил я.

— Вы имеете в виду, некто, полагавший, что он — Уайнант? Думаю, подобное могло случиться — если вам это чем-то может помочь. Может?

Я сказал, что не знаю.

— Маколэй рассказал вам о письме, которое он получил от Уайнанта?

— Он не сообщил мне, о чем шла речь в письме.

Я рассказал. Я рассказал ему также все, что знал о Розуотере.

— А вот это интересно, — сказал он.

Я рассказал ему о письме, которое Уайнант отправил своей сестре.

Он спросил:

— Вам не кажется, что он переписывается со многими людьми?

— Я думал об этом. — Я сказал ему, что описание Виктора Розуотера с незначительными изменениями вполне подошло бы Кристиану Йоргенсену.

Он произнес:

— Такого человека как вы послушать не грех. Не думайте, будто я собираюсь вас прерывать.

Я сказал, что выложил ему все известные мне факты.

Он откинулся на спинку стула и скосил на потолок свои бледно-серые глаза. — В этой связи нужно кое-что предпринять, — наконец сказал он.

— Этого парня из Аллентауна подстрелили, случаем, не из пистолета тридцать второго калибра? — спросил я.

С минуту Гилд смотрел на меня с любопытством, затем покачал головой.

— Сорок четвертого. У вас есть какие-то соображения?

— Нет. Просто прокручиваю в голове известные факты.

Он сказал:

— Очень хорошо вас понимаю, — и опять откинулся на спинку стула, глядя в потолок. Когда он вновь заговорил, то думал, по всей видимости, о чем-то другом. — Алиби Маколэя, о котором вы спрашивали, в полном порядке. Мы знаем наверняка, что он тогда опаздывал на встречу и находился в конторе одного человека по имени Херманн на Пятьдесят седьмой улице с пяти до двадцати минут четвертого, то есть в то время, которое нас интересует.

— Что там вы сказали насчет пяти минут четвертого?

— Ах да, вы ведь об этом еще не знаете. В общем, мы нашли парня по имени Каресс, который содержит на Первой авеню прачечную и красильню; он звонил ей в пять минут четвертого и спрашивал, не будет ли у нее для него работы, она сказала «нет» и сообщила, что, вероятно, скоро Уедет. Таким образом, интересующее нас время сводится к промежутку между пятью и двадцатью минутами четвертого. Вы ведь не всерьез подозреваете Маколэя?

— Я подозреваю всех, — сказал я. — Где вы были пятью и двадцатью минутами четвертого?

Он рассмеялся.

— Между прочим, — сказал он, — я, пожалуй, единственный из всей компании, у кого нет алиби. Я был в кино.

— А у всех остальных алиби есть?

Он покивал головой сверху вниз.

— Йоргенсен вышел из дома вместе с миссис Йоргенсен примерно без пяти минут три и тайком отправился на Семьдесят третью восточную улицу к девушке по имени Ольга Фентон — мы обещали не говорить об этом жене, — где оставался примерно до пяти. Чем занималась миссис Йоргенсен, мы знаем. Когда они вышли из дома, их дочь одевалась; пятнадцать минут спустя она взяла такси и поехала прямо в магазин «Бергдорф-Гудмэн». Сын весь день находился в библиотеке. — Бог ты мой, ну и книжки он читает! Морелли торчал в одном заведении в районе Сороковых улиц. — Гилд засмеялся. — А где были вы?

— Свое алиби я приберегу до тех пор, пока оно действительно мне не понадобится. Ни одна из этих историй не представляется надежной на все сто процентов, однако настоящие алиби редко бывают таковыми. А как насчет Нанхейма?

Гилд, похоже, удивился.

— Почему вы о нем вспомнили?

— Я слышал, будто он был неравнодушен к секретарше.

— Где вы об этом слышали?

— Так, слышал.

Он нахмурился.

— Полагаете, источник вполне надежный?

— Да.

— Что ж, — медленно произнес Гилд, — его-то мы всегда можем проверить. Но скажите-ка, какое вам дело до всех этих людей? Разве вы не думаете, что убил Уайнант?

Я высказал то же предположение, которое высказывал в разговоре со Стадси.

— Можете поставить два против одного, что это сделал не он.

Нахмурившись, он довольно долго молча смотрел на меня, а затем сказал:

— В любом случае, это мысль. И кто же ваш кандидат?

— До этого я пока еще не дошел. Поймите, я ничего не знаю и не хочу сказать, будто Уайнант не убивал. Я лишь хочу сказать, что не все факты свидетельствуют против него.

— Причем, говоря так, вы ставите два против одного. Что именно против него не свидетельствует?

— Можете назвать это интуицией, если хотите, — сказал я, — однако…

— Я никак не хочу это называть, — сказал он. — По-моему, вы — проницательный сыщик, и я хочу выслушать то, что вы имеете сказать.

— В основном я имею массу вопросов. Например, сколько, времени прошло с тех пор, как лифтер высадил миссис Йоргенсен на этаже Джулии Вулф, до того момента, когда она позвонила ему и сказала, что слышала стоны?

Гилд поджал губы и вновь разомкнул их, чтобы спросить:

— Вы думаете, она могла?.. — Остальная часть вопроса повисла в воздухе.

— Я думаю, она могла. Мне хотелось бы знать, где был Нанхейм. Мне хотелось бы знать ответы на вопросы, поставленные в письме Уайнанта. Мне хотелось бы знать, куда делась разница в четыре тысячи долларов между той суммой, которую Маколэй передал секретарше, и той, которую она, похоже, передала Уайнанту. Мне хотелось бы знать, откуда у нее было обручальное кольцо.

— Мы делаем все, что в наших силах, — сказал Гилд. — Что до меня, то в данный момент мне хотелось бы знать, почему Уайнант, если он не убивал, не хочет явиться к нам и ответить на вопросы.

— Одна из причин может заключаться в том, что миссис Йоргенсен с удовольствием бы опять упрятала его в психушку. — В голову мне пришла другая мысль. — Герберт Маколэй работает на Уайнанта и вы, случаем, не ограничились лишь тем, что поверили Маколэю на слово, когда он заявил вам, что тот человек в Аллентауне — не Уайнант?

— Нет. Тот моложе Уайнанта, почти совсем без седины в волосах — следов краски тоже не обнаружено — и совсем не похож на фотографии, которые у нас есть. — Казалось, Гилд нисколько не сомневается. — У вас на ближайшие час с небольшим нет никаких дел?

— Нет.

— Отлично. — Он встал. — Я дам ребятам задание поработать над тем, что мы обсуждали, а мы с вами, пожалуй, нанесем кое-кому визит.

— Великолепно, — сказал я, и он вышел из кабинета.

В корзине для бумаг лежал экземпляр «Таймс». Я выудил его из корзины и открыл страницу с колонками объявлений. Среди них было объявление Маколэя:

«Абнер. Да. Банни».

Когда Гилд вернулся, я спросил:

— Как насчет помощников Уайнанта — кто там работал у него в мастерской? С ними побеседовали?

— Угу, но они ничего не знают. Они получили расчет в конце той недели, когда он уехал — помощников всего двое — и с тех пор они не видели Уайнанта.

— Над чем они работали перед тем, как мастерскую закрыли?

— Над какой-то краской или чем-то еще в том же духе — какой-то стойкий краситель зеленого цвета. Не знаю. Могу выяснить, если хотите.

— Вряд ли это так уж важно. Большая у него мастерская?

— Выглядит вполне прилично, насколько я могу судить. Думаете, мастерская имеет какое-то отношение к делу?

— Все может быть.

— Угу. Ну что, пойдем, пожалуй.

XVI

— Прежде всего, — сказал Гилд, когда мы вышли из его кабинета, — заглянем к мистеру Нанхейму. Он должен быть дома: я наказал ему никуда не отлучаться, пока сам не позвоню.

Квартира мистера Нанхейма находилась на четвертом этаже мрачного, пропитанного сыростью и запахами здания, в котором отчетливо раздавались, доносившиеся с Шестой авеню звуки. Гилд постучал в дверь.

В квартире послышались торопливые шаги, и кто-то спросил:

— Кто там? — Голос принадлежал мужчине и звучал гнусаво и слегка раздраженно.

Гилд ответил: