Андрей Воронин - Спецназовец. Сошествие в ад
Но и дальше все пошло наперекосяк. Якушев, словно какой-то злой демон, преследовал его повсюду и расстраивал все его планы.
Вахтанг должен был устроить «цирковое представление», чтобы стимулировать продажу оружия. Для этого требовалось всего ничего – напасть на школу при американском посольстве, чтобы обязательно втравить в эти дела госдепартамент США. А уже дальше все обещало пойти как по маслу. Чалов поставляет им оружие, а они перепродают его грузинской армии, которую в свою очередь будут финансировать американцы. Что там будет дальше, Вахтанга не очень-то волновало. Впрочем, ему было бы только выгоднее, если бы этот конфликт перерос в затяжную войну. В таких условиях можно добраться и до первого миллиарда, а потом с чистой совестью опубликоваться в журнале «Форбс», повествуя о своем легальном бизнесе-прикрытии как об успешном предприятии.
Но и тут, Вахтанг горько усмехнулся, вмешалась эта бестия. Разве может быть столько случайностей? Нет, Якушев заранее знал, что там будет твориться. Иначе какого рожна он бы поперся в эту школу? И кто же мог рассказать обо всем Якушеву?
«Это все Чалов, – решил Вахтанг, чувствуя прилив животной ярости. – Выпустил бы ему все потроха! Собака! Он знал о наших планах и прислал сюда своего человека! Якушев непохож на обычного туриста с московской пропиской. И паспорт, скорее всего, левый! Ну, ничего, вы еще поплачете у меня кровавыми слезами! Оба! Семья Гогнадзе никогда и никого не прощает! Я свяжусь со своими московскими друзьями, и они порежут вас на ремни!»
Вахтанг отхлебнул из кружки крепкого кофе и потянулся за чадившей в пепельнице сигаретой.
Рядом на столе сиротливо лежал мобильный. Гогнадзе периодически бросал на него нетерпеливый взгляд. Он ждал отцовского звонка. Кахабер Гогнадзе должен был прилететь из Женевы.
Мысленно Вахтанг репетировал сложный разговор с отцом. Шутка ли, сообщить ему о гибели младшего сына. Вахтанг, обычно такой экспрессивный и эмоциональный, чувствовал, что его словарный запас иссяк. Выдавить из себя хотя бы пару слов, и довольно. Дальше надо решать, как лучше действовать.
«Малхаз убит, – мысленно произнес Вахтанг, чувствуя какой болью отзывается эта мысль в его сердце. – Остались мы с отцом. Он и до нас захочет добраться. Чалов не из тех, кто успокоится. Его будет непросто прибить, но все-таки можно. Он жадный старик, особенно насчет чужих денег. На это и надо его приманить. За деньгами дело не станет. Отец будет готов выложить кругленькую сумму, только бы убийцы понесли заслуженное наказание. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь. Я лично сделаю контрольный выстрел и плюну этой грязной шавке в морду. И киллера его мы тоже найдем. Я буду убивать его медленно и с удовольствием. Вначале прострелю левое колено, потом правое. Истекая кровью, он будет молить меня о пощаде. Я оболью его бензином из канистры и подожгу. Последнее, что он услышат в своей жизни, – это мой смех».
Он снова отхлебнул кофе и устало закрыл глаза. Со дня смерти Малхаза Вахтанг не спал двое суток, сидя на табурете возле его трупа, который лежал в гробу в подвальном помещении его особняка.
Когда он понял, что его брат мертв, его захлестнула невыносимая и бурная ярость. Вахтанг был готов мстить всем и вся без разбора, поэтому, несмотря на то что его отговаривали от столь опрометчивого шага, он отдал приказ наемникам прочесать весь Тбилиси. Пусть сдохнут все, кто только попадет под их пули. Но и тут этот урод выкрутился, исчезнув в недрах Посольства Российской Федерации и перебив до этого, по меньшей мере, пятнадцать человек Вахтанга, хорошо обученных профессионалов, имевших богатый опыт участия в боевых действиях во многих горячих точках мира. Это лишний раз убедило его в том, что Якушев – бывалый киллер, верная собака Чалова, которая рвет в клочья неугодных своему хозяину.
Несмотря на ненависть и эмоции, Вахтанг успел проникнуться уважением к Якушеву. Давненько он не сталкивался с такими профессионалами, с такими опытными и хитрыми врагами, как Якушев, который уложил за сутки человек пятьдесят и сумел спасти свою задницу из, казалось бы, безвыходной ситуации.
Вахтанг хотел разобраться с ним, как настоящий мужчина, как и учил его в детстве отец, утверждая, что врага надо бить ножом в лицо, а не в спину.
Вахтанг знал, что сейчас, пока он тут сутками сидит в подвале, горюя над погибшим братом, в Тбилиси и пригородах бесчинствуют его наемники, сталкиваясь со слабым сопротивлением местных полицейских, которые предпочитают отсиживаться в своих норах.
Его затея насчет провокации полностью удалась. Грузинские войска, совершив маневр, шарахнули по Цхинвалу из реактивной системы залпового огня «Град». К грузинским границам активно подтягивались и русские воинские части. Дикторы на телевидении захлебывались от эмоций, вещая, что осетины и абхазы нанесли вероломный удар в спину грузинскому народу и пролито много невинной крови. Далее следовали кадры с убитыми и ранеными. Показали и ту площадь, откуда каким-то чудом удалось уйти Якушеву, да еще и с живыми и здоровыми школьниками, несмотря на то что вся площадь была оцеплена по периметру людьми Вахтанга.
В Грузии объявили трехдневный траур по погибшим. Но ничего из этого не волновало Гогнадзе. Он неотрывно смотрел на землистое лицо своего брата, торжественно серьезное и такое чужое. Оно уже отливало желтизной.
«Может, памятник потом ему поставить?» – с тоской подумал Вахтанг, сжав кисти в замок.
За эти два дня Вахтанг осунулся, побледнел, зарос густой щетиной и почти ни с кем не разговаривал, изредка отдавая односложные приказания. К еде он даже не притрагивался, только пил крепкий кофе и без конца курил. Машинально глянув на свое отражение в зеркале, он обнаружил, что на его голове там-сям появились первые седые волосы, которых раньше не было и в помине.
Он боролся со сном, изредка вздрагивая, когда его голова предательски клонилась вниз, и уже был готов заснуть сидя.
Неожиданно завибрировал мобильный, заелозив по деревянному столу. Вахтанг чуть не подпрыгнул.
– Да!
– Вахтанг, может, ты все-таки объяснишь, что случилось? Я уже еду в Тбилиси. – Это был усталый и строгий отец.
– Ты сам все увидишь, – ответил Вахтанг, посмотрев на покойного брата и закусив нижнюю губу, чтобы не задрожал голос.
Чтобы отец не попал в переплет, Вахтанг поручил своей охране сопровождать его и на всякий случай продиктовал номера машины по рации, чтобы наемники, чего доброго, не учинили беспредел.
Через полчаса перед воротами остановились три автомобиля: один лимузин «мерседес» и два джипа. Вахтанг встретил отца на улице возле ворот.
– Рад тебя видеть, сын мой! – отец обнял Вахтанга и похлопал его по спине.
– Я тоже, отец, – безрадостным голосом ответил Вахтанг.
– Что случилось, Вахтанг? – обеспокоенно спросил Кахабер Гогнадзе, поправляя пальто и проходя с сыном во двор. – Я в курсе всех новостей, все идет как нельзя лучше. Ты мне лучше расскажи, где Малхаз? Я подумал, что ему хватит маяться дурью и пора заняться серьезным делом. Пусть, например, возглавит мой банк. Будет банкиром. Я отправлю его в Швейцарию и куплю ему «феррари», чтобы он хорошо учился.
– Пойдем, – Вахтанг взял отца под локоть и повел в дом.
Отец снова тревожно посмотрел на старшего сына, который явно что-то недоговаривал и вел себя странно. Он ведь знал Вахтанга всегда бодрым и энергичным.
– Куда ты меня ведешь?
– Не задавай вопросов, папа, тогда не услышишь печальных ответов, – глухо отозвался Вахтанг и вставил в зубы очередную сигарету, швырнув пустую пачку под ноги.
Отец, неуверенно шагая, спустился вслед за Вахтангом в подвал.
Вахтанг затянулся сигаретой, не отходя от отца ни на шаг.
Кахабер Гогнадзе остолбенел в прямом смысле слова, глядя в сторону длинного деревянного стола, на котором возвышался гроб.
– Малхаз! – вскрикнул он и, не выдержав, зарыдал, опускаясь на пол.
Вахтанг отвел взгляд в сторону и выпустил клубы дыма через ноздри. Все эти дни его неслабо плющило, и ему уже казалось, что он сходит с ума.
Шаркая ногами, Кахабер Гогнадзе подошел к гробу ближе, рухнул на колени на грязную плитку, уткнулся лбом в холодную руку Малхаза и застыл, как каменное изваяние.
В подвале повисло гнетущее молчание. Здесь было накурено, как в бильярдной. Горела тусклая лампочка.
Отец, как в замедленной съемке, поднял голову и повернул ее к безмолвному Вахтангу.
– Почему? – в этом кратком вопросе были и ярость, и упрек, и боль, и горе.
– Его убили. И я знаю, кто это сделал, – твердо сказал Вахтанг.
– Кто посмел? – отрывисто спросил Кахабер Гогнадзе, чувствуя решимость уничтожить любого врага.
– Люди Чалова. Его чистильщик. Он укокошил много моих людей.
– Где этот ублюдок?
– Мои люди вели его по Тбилиси, но не смогли взять. Он очень опасен.
– Это не оправдание! – заорал Кахабер Гогнадзе и поднялся с колен, пошатнувшись как пьяный. – Где он? Мне он нужен живым!
