Спарринг- партнеры - Гришэм Джон

«Пускай вынюхивают, – сказал он себе. – В пляжном песочке Каймановых островов у меня спрятана целая стопка только что отпечатанных денежек».

Пришла очередь Расти нанести ежемесячный визит в исправительное учреждение «Салиба». За пять лет он не меньше тридцати раз туда ездил, и каждая миля пути становилась для него пыткой. Он помнил, как начинались эти поездки: чем ближе была тюрьма, тем сильнее его одолевало отвращение. Раньше он внушал себе, что испытывает жалость к отцу, лишенному свободы, облаченному в комбинезон, как обычный уголовник, вынужденному работать в библиотеке за полдоллара в час и довольствоваться мерзкой тюремной пайкой. При этом Расти ненавидел Болтона как манипулятора множеством жизней, в том числе жизнью своих сыновей. Он не переставал выходить из себя при мысли о жестком соглашении о партнерстве, навязанном отцом ему и Кирку: оно накрепко их связало, не позволяя каждому пойти собственным путем. Но наибольшее презрение вызывала отцовская алчность, решимость оставить все табачные деньги себе, чтобы наслаждаться жизнью, выйдя на покой.

Как ни странно, Расти не винил отца в смерти матери. В этом его никто не винил. Расти и Кирк были возмущены другим: тем, что Болтон свалял дурака, был пойман и лишен адвокатской лицензии, что создал трудности семье и фирме; о Тилли никто никогда не сожалел.

Но сегодня все было иначе. Злость на Болтона прошла, ведь теперь его богатство без его ведома перераспределялось в пользу достойных людей. Расти едва ли не предвкушал встречу, чтобы мысленно посмеяться, глядя в глаза жадному старику. Впервые в жизни он брал верх над отцом.

Перед дверью в комнату для посещения адвокатов надзиратель задал обычный вопрос:

– Вы что-нибудь принесли заключенному, сэр?

Расти протянул ему большой конверт:

– Только финансовый отчет за месяц.

Надзиратель, открыв конверт, вынул пять страниц с цифрами, быстро просмотрел, как будто разбирался в этой материи, и положил обратно в конверт. Расти было забавно наблюдать за этим показным соблюдением правил безопасности. Никто ни за что не понял бы цифирь, которую Старина Стю подготовил для Болтона на этот раз.

Расти вошел в кабинку и сел. Через десять минут появился Болтон с конвертом. Несмотря на усталый вид, он выдавил улыбку. Они поздоровались, Расти доложил о хорошей успеваемости дочери, своего единственного ребенка, находившегося в школе-интернате. Мать девочки, его вторая жена, отдала ее туда много лет назад.

– Как я понял, Кирк и Крисси наконец-то разбегаются, – сказал Болтон. – Как поживают их дети?

Расти никогда их не видел и не знал, что ответить. Болтон тоже никогда их не навещал, даже до своего заключения. Он задал этот вопрос чисто из вежливости, и все равно Расти удивился, зачем так стараться. Семья Маллоев никогда не собиралась у камина на Рождество, у них не было принято дарить друг другу подарки. В этом была виновата Тилли. Холодная, жесткая женщина, она не уделяла внимания внукам и терпеть не могла своих невесток.

Отец и сын поговорили об адвокатской фирме, о нескольких новых перспективных делах. Расти был гораздо больше похож на отца, чем Кирк. Болтон тоже в свое время любил поскандалить в суде и не раз оставлял свой след в тяжбах о телесных повреждениях. Он презирал адвокатов, прячущихся в кабинетах и избегающих появляться в суде.

– Итак, ты проиграл в четырех процессах подряд, – заключил он, удивленно приподняв брови.

Расти пренебрежительно пожал плечами.

– Такова природа этой игры, кому это лучше знать, как не тебе, отец. – Расти обидел упрек, но он постарался этого не показать. Чтобы избежать нового вопроса, он задал свой: – Как тебе в одиночном заключении на этот раз?

Болтон, открыв конверт, вынул бумаги и, не глядя на Расти, сказал:

– Что бы эти козлы ни придумали, я все выдержу.

– Не сомневаюсь. Но почему бы тебе не забыть про сотовые телефоны? Тебя ловят с ними уже в третий или четвертый раз. С таким досье ты можешь забыть о досрочном освобождении.

– Дай мне самому позаботиться о досрочном выходе. Похоже, в последнем месяце дела шли неплохо. Доходы выросли, расходы нет.

– И все благодаря толковому управлению, – усмехнулся Расти. Его бесило то, что старый мерзавец настаивает на изучении ежемесячных отчетов фирмы, партнером в которой ему уже не быть. Иногда он намекал, что планирует полноценное возвращение в «Маллой энд Маллой» и к руководству работой фирмы, как в былые времена, иногда – что заберет деньги и удалится на острова. Правда же состояла в том, что лишение адвокатской лицензии не имело обратного действия. Увы, давние привычки отмирают с трудом, ведь Болтон целых сорок лет следил за цифрами.

Если он верил, что дела идут хорошо, то только потому, что им удалось, наконец, уговорить Стю повернуть внутреннюю бухгалтерию на благо партнеров, а не одного только Болтона. Теперь Старина Стю был гордым участником заговора, и отчет, так впечатливший Болтона, мог соревноваться правдивостью с заявкой на микрокредит.

Болтон отложил бумаги и сказал:

– Окажи мне услугу, Расти.

Расти вздрогнул.

– Какую?

– Поддержи Дэна Стерджисса в кампании за переизбрание.

– Он же республиканец.

– А то я не знаю.

– Еще он – идиот.

– Зато занимает должность и, скорее всего, переизберется.

– Никогда не голосовал за республиканцев! Это Кирк за них голосует.

– Он победит, Расти. Хэл Ходж – слабый кандидат.

– Сильный или слабый, зато демократ. Почему тебе это интересно?

– Вы, мальчики, просто не разбираетесь в политике. Вам важно, кто демократ, кто республиканец, а дело не в этом. Истинная цель – победа! Гораздо важнее поставить на победителя, Расти, независимо от его партийной принадлежности.

– Кажется, я слышал это раньше, минимум тысячу раз.

– Надо не слышать, а слушать. Стерджисс победит с перевесом в десять процентов.

Старик обычно оказывался прав, у него был дар не только ставить на победителя, но и пролезать в их кампании перед самыми выборами. Деньги ни для кого не оказывались лишними.

Расти отлично знал, куда клонит старик.

– Ты уверен, что Стерджисс – твоя гарантия на выход отсюда?

– Я уверен, что Хэл Ходж – точно не гарантия. Как ты знаешь, губернатор имеет огромное влияние на комиссию по делам поручительства. Давай добьемся его переизбрания, и я подам прошение об условно-досрочном.

Если бы только знал, милый папочка, как много тех, включая самых близких тебе людей, кто хочет, чтобы ты остался здесь и отсидел все десять лет по приговору от звонка до звонка! – подумал Расти.

– Я подумаю, – сказал он, чтобы задобрить отца. Он совершенно не собирался об этом думать. Все его мысли в ближайшее время будут направлены на то, чтобы Болтон сидел и дальше.

Целый час они болтали о былых временах. Болтон всегда любопытствовал, что происходит с собратьями-юристами, особенно с судьями, которых он знавал. Только двое из них давали себе труд изредка написать ему весточку, а визиты были большой редкостью. Коллегия, вице-президентом которой он когда-то являлся, чем очень гордился, единодушно от него отвернулась.

Но жалость к себе не была свойственна Болтону. Он был суровым пожилым мужчиной, отсиживавшим заслуженный срок. Если он сохранит здоровье, то в один прекрасный день выйдет на свободу, имея впереди еще 10–15 лет, чтобы вдоволь побуянить, попутешествовать по миру и с шиком потратить свое состояние.

Участие в ужине стоило 25 тысяч долларов с человека. Угощения готовил моднейший повар-испанец, приглашенный Кирком специально по этому случаю. Красивый холл фирмы «Маллой энд Маллой», где было устроено мероприятие, был украшен таким количеством цветов, как будто здесь проходили гангстерские похороны. Популярнейший в городе организатор подобных вечеров добыл наилучшее столовое серебро, изысканную посуду, фарфор, стеклянные бокалы, скатерти и салфетки. Два бара ломились от спиртного премиум-сортов и дорогого шампанского. По залу скользили официанты в черных галстуках с подносами, полными сырых устриц и черной икры. В углу негромко играл струнный квартет, гостей становилось все больше.