Деннис Лихэйн - Мистик-ривер
А вот в Дейве улавливалось другое. Это был человек с секретами, непонятные винтики вертелись в непонятной голове, что-то смутное, тайное протекало за этими слишком спокойными глазами, шла жизнь, куда никому не было доступа. Восемь лет она замужем за Дейвом, и восемь лет она надеялась, что тайный этот мир в конце концов откроется ей. Но нет, не случилось. Мир внутренний, тайный, для Дейва был важнее того, в котором он жил вместе с остальными, и, может быть, два этих мира так смешались, так пронизали друг друга, что темная глубь сознания Дейва бросила тень и на улицы Ист-Бакинхема.
Мог ли Дейв убить Кейти?
Она всегда ему нравилась. Разве не так?
И положа руку на сердце, может ли Дейв, ее муж, совершить убийство? Загнать в темный парк дочь старого друга? Бить ее там, слышать ее крики, мольбы?
Зачем? Зачем кому-то понадобилось это делать? А если признать, что кто-то действительно смог это сделать, не логичен ли следующий шаг — предположение, что этим кто-то мог быть Дейв?
Да, говорила она себе, он живет в своем, тайном мире. Да, он, наверное, никогда больше не будет таким, как другие, из-за насилия, которому подвергли его в детстве. Да, он солгал насчет грабителя, но, может быть, есть разумное объяснение этой лжи.
Какое же?
Кейти убили в Тюремном парке вскоре после того, как она вышла из «Последней капли». Дейв уверял, что отразил нападение грабителя на парковочной площадке того же бара. Уверял, что оставил грабителя лежать там без сознания, но того так и не нашли. Правда, полицейские упоминали, что на площадке были найдены следы крови. Значит, может быть, Дейв и говорил правду. Может быть.
И все же она вновь и вновь пыталась сопоставить время этих событий. Дейв сказал ей, что был в «Последней капле». Видимо, полиции он тут что-то наврал. Кейти была убита между двумя и тремя часами утра. Дейв вернулся домой в десять минут четвертого весь в крови, неизвестно чьей, и с неубедительной историей о том, почему он так измазан кровью.
И это самое зловещее из совпадений: Кейти убита, а Дейв возвращается домой весь в крови.
Не будь она его женой, разве она усомнилась бы хоть на минуту?
Селеста опять согнулась пополам, борясь с тошнотой и пытаясь заглушить внутренний голос, свистящим шепотом шепчущий ей в уши: Дейв убил Кейти, Господи Иисусе. Дейв убил Кейти. О боже милостивый. Дейв убил Кейти, и лучше бы мне умереть.
* * *— Значит, вы вычеркнули Бобби и Романа из списка подозреваемых? — спросил Джимми.
Шон покачал головой:
— Не полностью. Нельзя не учитывать возможности, что они кого-то наняли.
— Но по вашему лицу я вижу, что вы не очень-то верите в эту возможность, — сказала Аннабет.
— Да, миссис Маркус, не верим.
— Так кого же вы подозреваете? — спросил Джимми. — Никого?
Уайти и Шон переглянулись, и тут же в комнату вошел Дейв. Сняв целлофановую обертку, он протянул Аннабет пачку сигарет:
— Вот, пожалуйста, Анна.
— Спасибо. — Она с некоторым смущением заглянула Дейву в лицо. — Ужас, как курить захотелось.
Он мягко улыбнулся ей и похлопал ее по руке:
— Голубчик, все, что ты сейчас хочешь, это хорошо. Это здорово.
Она зажгла сигарету и обернулась к Уайти и Шону:
— Я бросила курить десять лет назад.
— Я тоже бросил, — сказал Шон. — Можно стрельнуть сигарету?
Аннабет рассмеялась, сигарета дрогнула у нее во рту, и Джимми подумал, что за последние двадцать четыре часа ее смех — это единственный приятный звук, который он слышал. Шон улыбнулся, беря сигарету из рук Аннабет, и Джимми готов был поблагодарить его за то, что он заставил его жену рассмеяться.
— Вы плохой мальчик, полицейский Дивайн, — сказала Аннабет, дав Шону прикурить.
Шон выпустил дым:
— Да, мне и раньше это говорили.
— И на прошлой неделе командир говорил, если я не ошибаюсь, — заметил Уайти.
— Правда? — удивилась Аннабет, озарив Шона теплом своего участия; Аннабет принадлежала к тому редкому типу людей, которым слушать не менее интересно, чем говорить самим.
Улыбка Шона стала шире, Дейв сел на стул, и Джимми почувствовал, что атмосфера в кухне проясняется.
— Я был отстранен от работы и лишь недавно вернулся, — признался Шон. — Вчера был мой первый рабочий день.
— А что ты такого наделал? — спросил Джимми, наклоняясь над столом.
— Это секретная информация, — сказал Шон.
— Сержант Пауэрс? — сказала Аннабет.
— Ну, полицейский Дивайн, он…
Шон покосился на него:
— У меня тоже есть что про тебя рассказать.
— И то верно. Простите, миссис Маркус, — сказал Уайти.
— Ну что вы…
— Никак невозможно. Простите.
— Шон, — сказал Джимми, и когда тот перевел на него взгляд, Джимми попытался без слов сказать ему, что разговор такой — именно то, что им сейчас надо. Передышка. Тема, не имеющая никакого отношения к похоронам, похоронным бюро, к их утрате.
Черты Шона смягчились, и на секунду он даже стал похож на прежнего одиннадцатилетнего мальчишку. Он кивнул.
Он повернулся к Аннабет со словами:
— Я завалил одного парня фальшивыми штрафами.
— Вы что? — Широко раскрыв глаза, Аннабет подалась вперед, отведя сигарету к уху.
Опустив голову, Шон затянулся сигаретой и выпустил дым к потолку.
— Был парень, которого я невзлюбил, почему — не важно. В общем, раз эдак в месяц я влезал в его сайт с водительским номером и записывал в базу данных различные нарушения при парковке. Показания я разнообразил: то парковка слишком близко к стоящей машине, то парковка в торговой зоне, и так далее, и так далее. Я превратил его в злостного нарушителя, а ему было и невдомек.
— Потому что штрафных квитанций он не получал, — сказала Аннабет.
— Именно. И каждые три недели штраф его увеличивался на пять долларов за неуплату; штрафы росли как снежный ком, пока в один прекрасный день он не получил повестку в суд.
— И не узнал, что задолжал государству что-то около тысячи двухсот долларов, — сказал Уайти.
— Тысячу сто, — уточнил Шон. — Тем не менее он уверяет, что не получал никаких штрафов, но суд ему не верит. Слишком часто им приходится это слышать. Так я уел этого парня. Он в компьютере, а компьютер не лжет.
— Здорово, — сказал Дейв. — И часто ты занимаешься подобным?
— Нет! — отрезал Шон, и Аннабет с Джимми засмеялись. — Я делаю это нечасто, Дэвид.
— Вот ты уже и Дэвидом стал, — заметил Джимми. — Так что берегись!
— Я сделал это только однажды и в одном конкретном случае.
— Каким же образом тебя застукали?
— Оказывается, тетка этого парня работала в инспекции. Представляете?
— Не может быть! — ахнула Аннабет.
Шон кивнул:
— Кто бы мог подумать? Штрафы парень этот заплатил, но потом подключил к этому тетку, а она выследила источник — наше отделение. А так как с этим джентльменом у меня были счеты, начальнику не составило труда, сопоставив мотив со случившимся, сузив круг подозреваемых, вычислить меня. Так я и попался.
— И большие были у тебя неприятности? — спросил Джимми.
— Неприятностей куча, — признался Шон и на этот раз под общий смех. — Целая куча всякой мерзости. Хоть пруд пруди. — Шон перехватил искорку веселости, блеснувшую в глазах Джимми, и рассмеялся сам.
— Да, старине Дивайну солоно пришлось, — сказал Уайти.
— Счастье еще, что журналисты об этом не пронюхали, — заметила Аннабет.
— О, об этом мы позаботились, — сказал Уайти. — Промеж себя мы можем бог знает какие санкции применять, но все, что удалось разузнать этой даме из инспекции, был номер отделения, откуда поступали штрафы, а личный номер полицейского мы от нее скрыли. На что мы ссылались? На описку?
— На сбой в компьютере, — сказал Шон. — Начальство заставило меня выплатить полную компенсацию, хорошенько отчитало и на неделю отстранило от службы, сняв и жалованье, после чего назначило мне трехмесячный испытательный срок. Но вообще могло быть и хуже.
— Могли звания лишить, — сказал Уайти.
— Почему же не лишили? — осведомился Джимми.
Вмяв в пепельницу окурок, Шон взмахнул руками:
— Потому что я суперполицейский. Ты разве не читал обо мне в газетах, Джим?
— Этот зазнайка имеет в виду несколько серьезных дел, которые он раскрыл в последние месяцы, — пояснил Уайти. — Процент раскрываемости у него самый высокий в нашем отделе. Мы только и ждем, когда этот показатель у него станет ниже, чтобы турнуть его.
— Писали о банде, действовавшей на дороге, — сказал Дейв, — и мне встречалось твое имя.
— Вот видишь, Дейв читает, — сказал Шон Джимми.
— Но не пособия по бильярду, — с улыбкой заметил Уайти. — Как ваша рука?
Поглядев на Дейва, Джимми увидел, как тот потупился. Джимми отлично понимал, что второй полицейский издевается над Дейвом, провоцирует его. Слишком часто в былые дни ему приходилось хлебать подобное и самому, чтобы не учуять издевки и не понять, что повод к насмешкам — это рука Дейва. Да что он привязался к этому бильярду?
