Чарльз Вильямс - Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно
Г. М. ответил, что у него есть другое важное дело и ему необходимо вернуться обратно в кабинет Ментлинга, он потребовал, чтобы и остальные его сопровождали.
Гийо, глядя на Местерса сквозь темные очки, ждал, пока все покинут комнату, положив руку на позолоченную шкатулку.
— Вы уже осмотрели эту шкатулку и не нашли в ней ничего подозрительного, не так ли? Не разрешите ли вы мне унести ее? Конечно, это сентиментальность, но я бы хотел…
Местерс прервал Гийо и, не показывая, что он думает в действительности, ответил:
— Очень сожалею, сэр, но все, что находится здесь, должно оставаться на своих местах. Лично я не чинил бы никаких препятствий, но предписание неумолимо. Между нами, почему вам так хочется взять эту шкатулку?
— Я не очень‑то и стремлюсь, — ответил Гийо.
Он казался спокойным, но какая‑то искра ярости, отчаяния, страха или обычной хитрости, которая лишь отчасти была заметна в нем раньше, теперь горела в его взгляде. Странный молодой человек! Трудно его понять: то он был естественным и любезным, то в его манерах сквозила искусственность, иногда он казался каким‑то скользким. Голос его слегка дрожал.
— Я не заинтересован особо в этой шкатулке, но в ней лежит одна миниатюра, своего рода талисман, вы, вероятно, ее видели, и я бы хотел… Это вам кажется подозрительным, не правда ли? Какая бессмыслица!
Глядя краем глаза на молодого человека, Местерс открыл крышку и достал предмет, который Терлен уже видел. Это был овальной формы медальон, окантованный золотом, длиной пальца в три. Он состоял из двух спаянных между собой миниатюр из слоновой кости. На одной миниатюре было лицо женщины, на другой — мужчины.
Гийо осторожно взял медальон, а Джудит подошла ближе, чтобы его увидеть.
— Чарльз Бриксам, — сказал Гийо, проводя пальцем по стеклу, — первый из умерших в этой комнате, и его жена. Вы, конечно, не будете иметь ничего против, если я…
— Дайте, Местерс, пусть он возьмет, — сказал Г. М.
Когда все выходили из комнаты, Джудит взяла медальон в руки, чтобы его разглядеть. Эти портреты словно привораживали. Наконец она передала медальон Терлену, и ему в первый раз показалось, что тени предков ожили в этом доме.
На одном из портретов изображен молодой человек, лет двадцати, с длинным лицом и задумчивым взглядом, дышащим бесконечной мягкостью, без парика, волосы заплетены; он был одет в костюм для верховой езды коричневого цвета, застегнутый по самое горло. Он оперся подбородком на руку и, казалось, размышлял.
Хотя портрет был написан в красках, чувствовалась бледность лица, говорившая о некоторой неуравновешенности.
Лицо женщины являло полную противоположность. Латинская красота, округленные формы, грустные глаза, полные мягкости, выдавали рассудительность и искренность. Цвет лица у нее был яркий, а решительный рот имел довольно грубое выражение.
— Вы считаете, что я действительно на нее похожа? — спросила Джудит. — Гийо это утверждает, ссылаясь на большой портрет, висящий на первом этаже, по я не вижу ни малейшего сходства. Глаза, волосы разного цвета, я была бы в отчаянии, если бы мое лицо напоминало полную луну, как это!
— Это была очень умная женщина, дорогая моя, — сказал Гийо.
Портреты не давали Терлену покоя и тогда, когда он вместе с остальными перешел в кабинет Ментлинга.
Г. М. послал полицейского, охранявшего дверь, помочь Местерсу. Склонившись над бильярдным столом, Равель и Керстерс заканчивали партию. Последний поспешно собрал выигранные деньги.
— Должны же мы были чем‑нибудь развлекаться, раз уж нас здесь заперли, — объяснил Керстерс Джудит извиняющимся тоном. — Ради Бога, Джудит, не смотрите на меня с таким отвращением. Я вам предложил помощь, любовь, я вам предложил…
— Не обращайте на него внимания, — мягко сказал Равель, — он немного нервничает, понимаете? В этом виноват виски. Керстерс сказал мне: «Дорогой мой, я предложил ей утешение, а она отказалась», — и осушил стакан. Я спросил его: «Почему вы хотели ее утешить, по какой причине?» — «Ах, — ответил он, — дело не в том, а в принципе», — и осушил второй стакан. Я тоже считаю себя настоящим англичанином, но не могу понять ваше настроение. Вы бы лучше выпили еще виски. Дорогой Мерривейл, сыграйте со мной одну партию, держу пари, что я выиграю.
— Уходите отсюда, и немедленно, — резко сказал Г. М., — хотя нет, погодите! Где остальные? Где Ментлинг?
— Он отправился спать, — ответил Керстерс. — Не могу понять, что творится с Алланом, он обычно такой уравновешенный и хладнокровный. Видимо, он очень взволнован этим событием…
— А где мисс Изабелла?
— Кажется, у нее нервный кризис, — ответил Равель. — Как только мы вошли сюда, она влетела, как вихрь, подбежала к письменному столу и начала выбрасывать на пол все, что находилось в ящиках. Страж у двери набросился на нее…
— Хватит рассказывать! — перебил его Керстерс. — Она действительно была в ужасном состоянии, и стоило больших усилий увести ее. Было бы хорошо, если бы вы с ней поговорили, Джудит. Она вбила себе в голову, будто стрелы, которые мы с Алланом привезли, ядовитые. Не из коллекции на стене, а эти маленькие стрелы, длиной от силы в два пальца!
— А разве это неправда? — спросил Гийо мягко. — Вы же сами хвастались, что они ядовитые.
— Я знаю, мы говорили… Но почему бы нам не рассказать, что нам удалось привезти из путешествия отравленное оружие, когда известно, что существует тысяча шансов против одного, что оно не таково! Наше хвастовство повышает ему цену!
— Важно не это, — живо отозвалась Джудит. — Если разрешите, я вам откровенно скажу: совершенно достаточно и того, что мы терпим вас в доме. Я вынуждена терпеть из‑за того, что вы — приятель моего брата, но вы хотя бы ведите себя пристойно, пока находитесь здесь! Пейте этот проклятый виски, я не буду вам препятствовать, и продолжайте распространять свои отвратительные выдумки! О… — Она задыхалась. — Для чего вы хотели видеть меня и Гийо, сэр Генри?
Керстерс сразу замолчал. Он удивленно посмотрел на Джудит. Казалось, у него в голове родилась неожиданная мысль.
— Так вот оно что! — сказал он поспешно.
Послышался шорох шелкового платья, и Джудит ушла. Керстерс, неподвижный, все еще смотрел ей вслед, затем он сделал движение, как бы говорившее, что решение принято. Терлен, ожидавший, что Г. М. взорвется, был удивлен, услышав, как тот сказал спокойным голосом:
— Да, да… Я подозревал, что тут была какая‑то ссора.
— Проклятое оружие! — воскликнул Керстерс. — Но откуда я мог знать! Она мне тогда ничего не сказала… Она смеялась, и из этого я сделал заключение… Знаете, она твердит, что презирает сентиментальность. У женщин теперь бывают такие странные понятия. Однажды днем, когда я был здесь и разговаривал с ней, размахивая над головой стрелой, я случайно уколол себе руку. После минуты подлинного страха я решил использовать ситуацию и разыграть перед ней комедию. Я воспользовался случаем, чтобы объясниться ей в любви, и открыл ей свои чувства, прибавив, что я не жалею, что укололся, наоборот, охотно умираю, любя ее. Не стану повторять, что она мне сказала, так как я джентльмен. Между тем, когда за неделю до этого я объяснялся ей в любви, она меня высмеяла. Все, конечно, пропало после того, как она, плача, побежала звать на помощь и вернулась в тот момент, когда я спокойно пил виски из бутылки, желая придать себе храбрости. А она воображала, что застанет меня лежащим в кресле не в силах двинуться! Тогда все было уничтожено!
Равель покачал головой.
— Надо быть деликатнее в любви, дорогой друг! Самое важное — проявлять терпение до того момента, когда успех закрепился.
— Порядок! — сказал Г. М. — Я понимаю, что произошло: она смеялась, обратив все в шутку и уверяя, что заметила обман с первой же минуты, и тот день прошел в атмосфере сердечной интимности. Но двумя или тремя днями позднее она без видимой причины рассердилась и отказалась от всего! Но я не для того здесь нахожусь, чтобы выслушивать рассказы о ваших похождениях, молодой человек. Я хочу знать, как обстоит дело с этим ядом.
— Вся беда в том, что оружие не было отравленным!
— А другое?
— Копья и стрелы из коллекции абсолютно безопасны, я думаю, что маленькие стрелы Аллана — также. Но вы скоро узнаете все точно: я вам сказал, что старая мисс своим поведением привлекла внимание не только стража у двери, но и одного из его коллег, который в соседней комнате вместе со специалистом сравнивал отпечатки пальцев. Они взяли стрелы, а Арнольд отвел Изабеллу в ее комнату. Надеюсь, она успокоилась.
— Это все, что вы можете сказать? Тогда уходите отсюда, но не покидайте дома. А вы останьтесь! — обратился Г. М. к Равелю. — Я хочу услышать одну семейную историю…
