Сергей Гайдуков - Последняя обойма
— Кого-кого?
— Меня, — повторил Макс. — У тебя приемный день? Или мне торчать у твоих дверей?
— Заходи, — пожал я плечами. Как-то подзабылось, что в мире существуют люди вроде Макса. Последнее время они мне не попадались. Я ждал кого угодно — бандитов, Гиви, Анну, милицию...
Макса я встретить не ожидал. Поэтому не знал, что мне делать и что говорить. Похоже, у Макса были те же самые проблемы.
Пригнувшись, чтобы не задеть головой люстру, Макс неуверенно остановился посреди комнаты. Он взглянул на кресло, потом на меня:
— Решил заняться перестановкой мебели?
— Угу, — ответил я и упал в кресло.
— Я слышал, у тебя неприятности, — сказал Макс.
— Это старая новость.
— Но еще актуальная? Судя по пистолету у тебя в руке.
— Разве? — Я посмотрел на «люгер», как будто видел его впервые в жизни.
— Может, я смогу чем-то помочь? — спросил Макс.
Я засмеялся. Макс озабоченно покачал головой, выражая беспокойство по поводу моего состояния.
— Что здесь смешного? — несколько обиженно поинтересовался он. — Что ты ржешь?
— Макс, мы с тобой разбежались по одной лишь причине — тебе очень хотелось нормальной жизни. Тебе хотелось порядка, размеренности, аккуратного прибыльного бизнеса. Ты хотел каждый день в шесть часов вечера возвращаться домой. Разве не так?
— А что в этом плохого? — Макс нахмурился, и на переносице образовалась вертикальная складка. Он очень забавно выглядел в эту минуту. Он не понимал, что смешного можно найти в его словах.
— В этом нет ничего плохого, Макс, — ответил я. — Просто в твою систему нового быта я никак не вписываюсь... Я источник неприятностей. Я ходячая проблема. Это все твои слова. Или аккуратный бизнес, или я. Ты же сделал свой выбор, разве не помнишь? Я больше не работаю в твоей конторе. И я нормально это воспринял. Ты хочешь спокойной жизни — ты имеешь на нее право. Я не хочу тебе портить жизнь. Я ушел. А теперь ты приходишь и говоришь: «Может, тебе помочь?» Нет, Макс, мы уже проехали эту остановку... Все в прошлом. Да ведь и ты сам не хочешь, чтобы я попросил тебя о помощи. Так?
— Ты хочешь сказать, что я — последняя сволочь? — Макс был мрачен как грозовая туча. Я не хотел его обижать.
— Вовсе нет, Макс. Просто ты один раз уже решил, что тебе нужно. Я в курсе. Я тебя понял. Ты мне ничего не должен. Я уж как-нибудь сам по себе...
— Просто мы тогда... — буркнул Макс. — Не очень хорошо тогда получилось. Я хотел тебе все подробно объяснить, чтобы не было обид...
— У меня нет на тебя обид, Макс, — заверил я.
— Вот, собственно, за этим я и зашел, — пояснил Макс. Складка на его лбу разгладилась. Я только сейчас сообразил, что Макс сидит на корточках перед моим креслом. Просто какое-то «Возвращение блудного сына». Только на самом деле блудным сыном был я, и я никуда не собирался возвращаться. Вот так всегда в искусстве — реальная жизнь отражается с точностью до наоборот.
— Давай тяпнем, что ли, — предложил Макс и откуда-то вытащил бутылку «Столичной». — За жизнь и за все такое прочее...
— Ты спятил? — Я посмотрел на часы. — Еще только половина одиннадцатого утра. Ты же еще на работу поедешь...
— Плевать на работу! — решительно сказал Макс. — Можно хоть раз в жизни послать все к черту! — И он стал откручивать пробку.
Я смотрел на него, так настойчиво пытающегося доказать, будто нас все еще связывает нечто большее, чем бутылка водки, и думал. Я думал о том, что своим сегодняшним приходом Макс успокаивает прежде всего себя. И он уйдет некоторое время спустя, довольный собой, довольный тем, что «урегулировал» испортившиеся было отношения со старым приятелем. В записной книжке в разделе «Дела на день» можно было поставить галочку.
Только все это было напрасно. Сегодня мы еще способны сидеть за одним столом, пить водку и даже говорить о чем-то. Правда, уже после второй стопки паузы между репликами становятся все длиннее и длиннее...
Такими медленными будут становиться паузы между нашими встречами. Мы будем все реже и реже звонить друг другу. Макс забудет о моем дне рождения. Я буду помнить, но не приду и не напомню о себе телефонным звонком. Потому что это уже не будет нужно ни ему, ни мне.
Этот процесс займет годы, и однажды, встретившись на улице, мы просто обменяемся взглядами, кивнем друг другу и разойдемся. И в наших взглядах будет только пустота. И каждый из нас будет для другого человеком из прошлого.
А пока Макс весело рассказывал какой-то анекдот и разливал водку по рюмкам...
Я улыбался. Я умею улыбаться, даже когда мне совсем не смешно. Я давно этому научился.
Радостная физиономия Макса почему-то вызывала у меня раздражение, которое я умело прятал за идиотскую улыбку. Но почему Макс так действует мне на нервы?
И я понял. Потому что я ждал не его. Я ждал ее.
Но ее не было. Ни в тот день, ни в следующий. А на третий день я не выдержал. Я заснул.
И вот тогда она пришла.
Глава 17
Если бы она хотела это сделать бесшумно, то, несомненно, сумела бы это сделать. И я бы никогда не узнал о том, что она приходила. Потому что не проснулся бы больше.
Но все было по-другому. Она зажгла в прихожей свет и с шумом опустила на пол какую-то поклажу. После чего швырнула в сторону ботинки и повесила на вешалку свою кожаную куртку.
Ни дать ни взять, любящая жена вернулась из командировки. Я положил правую руку поверх одеяла. А потом попросту свесил ее с кровати. На ковре лежал «люгер», и курок был взведен.
Ее силуэт вырисовывался в дверном проеме идеальной мишенью, и теперь я, если бы хотел, мог бы разом покончить с напряженным ожиданием последних дней. Но я не сделал этого.
Анна осмотрела рукав черного обтягивающего свитера и досадливо чертыхнулась. Потом стянула свитер и бросила его на пол, оставшись в черной майке-безрукавке.
Она подошла к моей кровати и, не обращая на меня внимания, принялась раздеваться. Сначала в сторону полетела майка, потом бюстгальтер, потом она сняла джинсы и все остальное. А потом она оказалась в моей постели.
Ее тело было холодным, как мраморное изваяние. Анна прижалась ко мне, положила свои руки мне на плечи и прошептала:
— Так холодно...
Я не ответил.
— Почему ты спишь одетым? — поинтересовалась Анна. — Куда-то собираешься пойти?
Я отрицательно мотнул головой.
— И правильно... На улице жуткий холод. Давай-ка, расстегни вот это, — попросила Анна, уже работая своими ледяными пальцами в низу моего живота. Не думал, что она вернулась за этим.
— Вот так, — вздохнула Анна. — Давай, двигайся, двигайся...
Это было очень странно. Она неподвижно распростерлась на простыне и никак не реагировала на мою активность, повторяя лишь бесстрастно: «Двигайся, двигайся...» Некоторое время спустя, когда пот уже пропитал насквозь мою рубашку и струился по вискам, Анна сказала: «Хватит», — и я, обессиленный, выскользнул из нее.
Если во время этого мероприятия, которое являлось сексом лишь формально, она испытала оргазм, то это был самый незаметный оргазм в мире. А я получил столько же удовольствия, сколько бывает при лобызаниях с высеченной изо льда скульптурой при тридцатиградусном морозе.
А затем она произнесла фразу, которая многое мне прояснила. Многое, но не все.
— Хотя бы почувствовала себя живой, — сказала Анна, глядя в потолок.
— Это наша общая проблема, — отозвался я. — Последние несколько дней я только и жду, когда же почувствую себя мертвым.
— Что так? — Анна подобрала с пола скомканные джинсы, нашла в кармане пачку сигарет и закурила. Такого за ней не водилось на моей памяти. — У тебя опять неприятности?
— Почему «опять»? Неприятности все те же. Разве ты не продала мою голову Гиви Хромому в обмен на имя главного заказчика?
— А, ты об этом... А ты не думаешь, что если бы мне нужно было купить это имя ценой твоей головы, то я просто не дала бы тебе уйти из кабинета Гиви? Еще тогда. Зачем мне оттягивать твое убийство на три дня?
— Тебе виднее. Ты же специалист в этой сфере, не я. Возможно, у тебя были более спешные дела.
— В какой-то степени ты прав, — согласилась Анна. — У меня были дела. Теперь они закончены.
— И ты пришла закончить со мной?
— Почему ты так плохо обо мне думаешь? — спросила Анна, и в этом вопросе не было возмущения или обиды. Просто любопытство. — Я на твоих глазах застрелила Боба, чтобы не отдавать тебя Гиви. Я спасла тебя.
— У тебя была причина застрелить Боба, — сказал я. — Бедный Боб лишь дал тебе повод...
— И какая же причина, интересно знать? Зачем мне убивать своего напарника?
— Деньги, — коротко сказал я.
— Деньги... — повторила Анна, без вопросительной интонации.
— Премия за найденные триста двадцать тысяч долларов. Теперь ее не надо делить на двоих. Теперь это все — твое.
— А это была, между прочим, твоя идея, — сказала Анна. В ее голосе было ноль целых ноль десятых эмоций.
