Ричард Пратер - Четверо со «Сринагара»
— Э?.. — Мне показалось, будто все холодные моря земного шара хлынули на меня, и я потонул в ледяном океане конфуза: — Банни? Купальник?
Тусклый свет искорками отражался в ее чуть прищуренных насмешливых глазах и бликами играл на ее гладких щеках. Я почувствовал, что катастрофически краснею.
— О… Это… — протянул я, не зная, что сказать, и с ужасом ловя себя на том, что стараюсь спрятать купальник за спину. Наконец Эллен сжалилась надо мной.
— Значит, до полуночи? — сказала она со странной улыбкой на губах и ушла, оставив меня одного выкарабкиваться из полушокового состояния.
Я молча стоял, глядя ей вслед, пока угол палубной настройки не скрыл от меня стройную фигуру мисс Эмерсон. Тогда я повернулся и опрометью бросился в противоположном направлении. Когда я достиг своего прежнего места на носу и перегнулся через поручни, свет в каюте уже не горел и на какой-то ужасный миг мне показалось, что я не вижу внизу ничего, кроме черной воды.
— Эй! — окликнул я. — Где вы? Отзовитесь! Хелло!
— Что вы так долго?! — это был тот самый чистый и ясный голос без бульканья и фырканья, словно его владелице не пришлось все это время быть в воде. — Я думала, что вы уже никогда не придете!
— Ну вот я и вернулся! Я здесь…
Наконец я увидел среди волн смутно белеющий силуэт ее фигуры, выплывающей откуда-то справа, из-под самого форштевня. Остановившись подо мной, она сказала:
— Ладно, я вас прощаю!
— Очень хорошо! Я рад, что вы не утонули… и все такое…
— Вы нашли мой бикини?
— Да, вот он…
— Знаете, все это так глупо! Когда вы убежали, я пыталась вас окликнуть, но вы, наверное, меня не слышали. Передать мне бикини вы не сможете, а если вы его просто бросите, а я его не поймаю, то он утонет. Я тогда окажусь в веселом положении…
— Мы оба окажемся в веселом положении…
— Так что вам придется спустить мне трап.
— Спустить… что?
— Ну, такую лестницу из веревок с деревянными поперечинами. Вы видели их? Тут одна висела на корме, я по ней и спустилась в воду, но теперь ее нет. Я проплыла вокруг яхты и не видела ее. Там есть причальный мостик, где катер высаживает своих пассажиров, но он расположен как раз у самой танцевальной площадки, и я вряд ли смогу подняться туда в таком виде, верно?
— Я бы не советовал. Особенно принимая во внимание характер их танцев!
— Так что спустите мне трап. Нет ли его где-нибудь поблизости от вас?
— Минуточку!
Я пробежал вправо и влево вдоль поручней, пригнувшись и внимательно вглядываясь в темную палубу. Я глядел во все места сразу, но нигде не было ничего похожего на трап. Не было даже простой веревки.
Я вернулся к своему месту у поручней.
— Послушайте, нам дьявольски не везет! — крикнул я вниз. — Трапа нигде не видно. Мне придется покинуть вас и поискать где-нибудь в другом месте.
— Ага! Но только побыстрее, ладно?
— В два счета! А вы не… утоните или что-нибудь в этом роде…
Она снова рассмеялась своим звонким веселым смехом.
— Я могу плавать здесь хоть всю ночь! А если устану, могу опять уцепиться за якорную цепь, если захочу!
Якорная цепь. Она должна проходить где-то у самого форштевня.
— Так вот откуда вы появились, а?
— Ага. А когда я плыву к корме, я сажусь на винт.
— Вы… что…
— Сажусь на винт. Ну, на ту штуку, которая крутится и заставляет корабль двигаться.
— А-а!
«Наверное, мне самому следовало бы это сообразить», — подумал я. Мне вдруг показалось, что мы с этой маленькой голышкой давнишние и добрые друзья, по крайней мере, я так чувствовал. Мы беседовали с ней почти целый вечер, но я так и не мог представить себе, как она выглядит. По крайней мере, спереди. Я имел возможность познакомиться с ней только со спины, а какая бы она ни была привлекательная, это еще далеко не вся женщина, смею вас уверить, независимо от того, с какой точки зрения рассматривать этот вопрос.
— Послушайте, — сказал я. — Вы — Банни?
— Да. А как вы узнали?
— Я повстречался с парнем, который узнал ваш бикини.
— О, это, должно быть, Джо Наварро. Он мой партнер.
— В каком смысле партнер? — спросил я подозрительно.
— По выступлению. Мы выступаем в одном номере.
— Он что — плавает?
— Нет, мы танцуем. Я расскажу вам, когда выберусь наверх.
Я покосился на часы. 23.45. У меня оставалось пятнадцать минут. Только пятнадцать минут! Этого даже приблизительно не было достаточно для того, что я планировал.
— Я ушел! — крикнул я вторично в течение этой ночи и помчался на корму.
Мне лишь потом пришло в голову, что я вел себя в тот вечер, как экзальтированный мальчишка. Очевидно, виноват тут в значительной мере был, кроме всего прочего, и «бурбон» с содовой. Но это я сообразил потом, а сейчас ни о чем не думал, кроме проклятого веревочного трапа, который мои глаза тщетно искали по всей палубе яхты.
Я налетел на бармена.
— Трап! Где трап?
Он окинул меня холодным взглядом:
— Откуда я могу знать, где тут что лежит, на этой чертовой коробке!
Он вернулся к своей выпивке, затем медленно повернул голову и снова уставился на меня.
— А?.. Трап?..
Но меня уже след простыл. Я обежал весь «Сринагар» по периметру, осмотрел все поручни, но трапа нигде не было. Я знал, как выглядит эта штука, которую имела в виду Банни: такая веревочная лестница, которую свертывают в клубок, и он лежит где-нибудь, пока не понадобится. Тогда его быстро бросают за борт, и он снова раскручивается в лестницу. Но нигде ничего подобного не было, а я хотел сам найти и не спрашивать о трапе у всех встречных и поперечных. Это дело было такого рода, где толпа людей, бросающих за борт трапы, вовсе нежелательна.
Как раз за спардеком скованные медью ступени вели на нижнюю палубу. Я спустился вниз и одну или две минуты потратил здесь на безрезультатные поиски. Затем я сообразил, что где-то здесь должно быть нечто вроде кладовки, куда складывают всякую всячину, временно ненужную на палубе. Я пошел по тускло освещенному коридору, в который выходили двери кают, пока не дошел до двери, отличной от остальных. На ней не было никаких обозначений, и это обстоятельство навело меня на мысль, что здесь, очевидно, и была кладовка. Но я ошибся.
Я потянул за ручку, и дверь открылась. Я перешагнул высокий порог и заметил, что каюта освещена и… занята. Занята четырьмя мужчинами, которые буквально окаменели при моем неожиданном появлении. Четыре каменные статуи, четыре каменных лица. И одно из них было ястребиное лицо парня, которого я заставил так низко кланяться мне на палубе.
Никто не произнес ни слова, никто не сказал мне, что я был нежеланным гостем.
Весь хмель моментально улетучился у меня из головы. Легкое веселое опьянение, заставлявшее меня носиться вокруг сломя голову, постепенно исчезло, и к тому времени, когда один из джентльменов заговорил, я был не только спокоен, но и почти трезв.
Лица их выражали не просто недоброжелательность, они смотрели на меня с таким убийственным выражением, которое не было уже просто фигуральным выражением, оборотом речи, — убийство смотрело на меня по меньшей мере двумя парами глаз.
Одна пара принадлежала человеку, с которым у меня произошла стычка. Джо Наварро, как назвала его Банни. Он, должно быть, пришел сюда сразу же после схватки со мной. И это, несомненно, очень бы заинтересовало меня, если бы хватило времени подумать об этом. Пока что я успел лишь мельком рассмотреть остальных присутствующих в каюте.
Наварро был единственным, который стоял. Трое других сидели в мягких кожаных креслах за низким квадратным столом. Ближайшим ко мне был джентльмен, бывший центром компании. Он сидел спиной к двери и повернулся в кресле при моем появлении. Это был невысокий мужчина с бледным лицом, редкими волосами песочного цвета, голубыми глазами и острым выдающимся подбородком.
Остальные двое сидели справа и слева от меня у противоположной стены.
Джентльмен слева медленно поднялся на ноги и в упор глядел на меня, упершись руками в крышку стола. Он был около шести футов ростом, сухощавый, с правильными, почти аристократическими чертами лица и тонким, острым, как лезвие ножа, носом. Седые волосы вились на его голове тугими плотными завитками. Его черный смокинг выглядел очень дорогим, был великолепно сшит и отлично сидел на его сухощавой фигуре. Кожаные патентованные туфли имели такой вид, словно были изготовлены сию минуту. И вообще, весь он с головы до ног казался новеньким с иголочки и вычищенным до блеска. Лицо его было слегка загорелым и гладким, без морщин, но ему, очевидно, было уже за пятьдесят, пожалуй, ближе к шестидесяти. Он молча смотрел на меня, лицо его почти ничего не выражало, но темные глаза его горели зловещим огнем, словно он уже видел меня на сковородке в аду и был очень доволен этим зрелищем.
