Лоренс Блок - Время убивать

— Эту картину нарисовала миссис Прагер, — сказала девушка. — Жена шефа.

— Интересная вещица.

— И все картины, что в его кабинете, нарисовала тоже она. Как хорошо иметь талант!

— Еще бы!

— А ведь она никогда ни у кого не училась.

Художественный дар миссис Прагер секретарша, по-видимому, оценивала иначе, чем я. Любопытно, когда эта леди занялась живописью, подумал я. Скорее всего после того, как подросли ее дети. А детей у Прагеров было трое: сын, учившийся в медицинской школе при университете в Буффало, замужняя дочь в Калифорнии и самая младшая из них — та самая Стейси. Все они уже покинули родительское гнездышко; миссис Прагер жила теперь в своих владениях в Рае и писала бушующее море.

— Он закончил телефонный разговор, — сказала девушка. — Извините, я не разобрала ваше имя.

— Мэтью Скаддер, — сказал я.

Она позвонила шефу по внутреннему телефону и сообщила о моем приходе. Как я и предполагал, мое имя ни о чем ему не говорило, поэтому она спросила, по какому делу я пришел.

— Я представляю интересы Майкла Литвака.

Это, очевидно, прозвучало недостаточно убедительно для Прагера. По обрывочным словам секретарши, продолжавшей держать трубку, я понял, что он так и не вспомнил этого имени.

— Я же сказал, что представляю интересы Майкла Литвака, — продолжил я. — Кооператив «Сбей и удирай». Дело сугубо личное, я убежден, что мистер Прагер непременно согласится встретиться со мной.

Конечно, я не сомневался, что у него нет ни малейшего желания увидеться со мной, но когда девушка передала ему то, что я сказал, он понял, что ему не удастся отвертеться.

— Он вас примет, — сказала она через несколько мгновений, кивнув в сторону двери с табличкой «Личный кабинет».

Кабинет оказался большим и просторным. Противоположная двери стена была застеклена, и передо мной открылся превосходный вид на город, который почему-то выглядит тем лучше, чем выше точка, откуда вы смотрите. Убранство этого помещения в отличие от сугубо современной обстановки приемной было вполне традиционным. Стены обшиты панелями темного дерева — ничего похожего на дешевую фанерную облицовку. Ковер — цвета светлого портвейна. Множество картин на стенах, сплошь марины, несомненно, принадлежавшие кисти миссис Прагер.

Я уже видел его портреты в газетах, которые успел просмотреть в библиотеке, в отделе микрофильмов. И хотя, как правило, его не снимали в полный рост, я все же ожидал увидеть более высокого человека, чем тот, что предстал передо мной, выйдя из-за широкого, обтянутого кожей стола. На газетных портретах он излучал спокойную уверенность, а сейчас в его чертах угадывалось опасение. Я подошел к столу, и какое-то время мы молча стояли, глядя друг на друга. Он, видимо, обдумывал, протянуть ли мне руку, но в конце концов решил не протягивать.

— Вы Скаддер? — спросил он.

— Да, верно.

— Я не совсем понимаю цель вашего прихода.

Я и сам имел о ней смутное представление. Около стола стояло красное кожаное кресло с деревянными подлокотниками; я пододвинул его и сел. Поколебавшись, он тоже занял свое место. Я подождал несколько секунд, надеясь, что, может быть, он заговорит первым. Но он оказался человеком терпеливым и не проронил ни слова.

— Я упомянул только что одно имя: Майкл Литвак… — начал я.

— Я не знаю этого имени.

— Тогда я назову другое: Джекоб Джаблон.

— Этого имени я тоже не слышал.

— Не слышали? Мистер Джаблон был моим партнером. Мы вместе обделывали кое-какие дела.

— И какие же именно?

— Разные. Все больше мелочевка. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего ваш бизнес. Вы ведь консультант по вопросам архитектуры?

— Да, верно.

— Крупные проекты, возведение жилых домов, административных зданий… Что-то в таком роде?

— Боюсь, это весьма приблизительное определение, мистер Скаддер.

— Должно быть, ваше дело приносит вам хорошие доходы?..

Он посмотрел на меня, но ничего не ответил. Мне пришлось продолжить:

— Вы только что сказали: «Приблизительное определение». Ну что ж, постараемся кое-что уточнить.

— Что вы имеете в виду?

— Мой партнер, мистер Джаблон, вынужден был срочно покинуть город.

— Я не вижу, каким образом…

— Он отошел от дел, — перебил я. — Всю жизнь он упорно трудился, мистер Прагер, ему удалось сколотить кое-какое состояние, и он отошел от дел.

— Может, вы перейдете прямо к сути того, что привело вас ко мне?

Я достал из кармана серебряный доллар и запустил его в воздух, но в отличие от Орла-Решки, пока монета кувыркалась, я смотрел не на нее, а на Прагера. С таким невозмутимым лицом он мог бы играть в покер в любой компании. Если бы, конечно, играл честно.

— Таких монет не так уж много, — сказал я. — Пару часов назад я зашел в банк, чтобы купить этот серебряный доллар. Они вытаращили глаза и посоветовали мне обратиться к торговцу монетами. Я полагал, что доллар есть доллар. Так вроде бы всегда и было. Ан нет, серебро, содержащееся в этом долларе, оценивается в два-три бакса, а коллекционеры выкладывают иногда и больше. Хотите верьте — хотите нет, но мне пришлось заплатить семь баксов за этот доллар.

— А зачем он вам?

— Просто так, на счастье. Точно такая монета есть у мистера Джаблона. На вид, во всяком случае, такая же. Я ведь не нумизмат, коллекционер старинных монет, и точно сказать не могу.

— Я знаю, что такое нумизмат.

— А вот я узнал только сегодня. Как и то, что один доллар необязательно стоит сто центов. Мистер Джаблон мог бы сберечь мне семь баксов, если бы, уезжая из города, подарил мне свой. Правда, он оставил мне кое-что, возможно, куда более ценное. Он передал мне конверт, полный всяких бумаг, вырезок, фото. На некоторых из них — ваше имя. На других — имя вашей дочери. Упоминается и имя Майкла Литвака, но вы ведь его не знаете?

Доллар перестал кувыркаться. Орел-Решка всегда ловко ловил его, но я позволил монете упасть. Выпал орел.

— Я просто подумал, что раз уж на всех этих бумагах и снимках значатся ваше и другие имена, вы, возможно, захотите приобрести их.

Он ничего не ответил, а я не знал, что добавить. Поэтому я вновь запустил вверх доллар. На этот раз мы оба следили за его полетом. Покувыркавшись, он опустился ребром на обтянутую кожей столешницу, повернулся одной стороной к фотографии в серебряной раме, покачнулся и упал — снова орлом вверх.

Прагер снял трубку и нажал на кнопку телефона.

— На сегодня все, Шари, — сказал он. — Подключите город и можете идти домой. — Затем, выслушав вопрос секретарши, он добавил: — С ними можно подождать, подпишу завтра. А пока все. Счастливо!

Мы оба молчали, пока дверь приемной не закрылась. Лишь тогда Прагер откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Человек он был довольно полный, но его руки оказались аккуратными: крепкими, с длинными пальцами.

— Как я понимаю, вы хотите продолжить то, что было начато… Как, вы сказали, его звали?..

— Джаблон.

— После того, как он уехал?

— Да, что-то в этом роде.

— Я не очень богатый человек, мистер Скаддер.

— Но вы не голодаете.

— Нет, — согласился он, — не голодаю. — Он поглядел куда-то поверх моей головы, возможно, на один из пейзажиков. — Моей дочери Стейси пришлось пережить тогда очень трудный период. Она была участницей дорожного происшествия. С тяжелым исходом.

— Погиб мальчик.

— Да, погиб мальчик. И все же, рискуя показаться бездушным человеком, скажу, что подобные несчастья случаются постоянно. Люди — дети ли, взрослые — ежедневно гибнут в результате всяких происшествий.

Я вспомнил об Эстреллите Ривере, убитой случайной пулей. Не знаю, отразилось ли на моем лице то, что я при этом почувствовал.

— Беда, или, если хотите, вина Стейси, заключалась не в том, что она сбила ребенка, а в том, что она не остановилась. Хотя это и не спасло бы мальчика. Он умер сразу же, на месте.

— Она это знала?

На секунду он закрыл глаза.

— Не могу сказать, — произнес он. — Это имеет существенное значение для вас?

— Возможно, и нет.

— Просто несчастный случай. Остановись она, и, я убежден, ей не грозило бы судебное преследование. Мальчик выехал со стороны тротуара и оказался прямо перед ней.

— Но в этот день она принимала наркотики.

— Не уверен, что марихуану можно назвать наркотиком.

— Думаю, вы лукавите. Не накурись она марихуаны, может, несчастного случая и не было бы. Или, может, она остановила бы машину. Конечно, теперь это не имеет особого значения. Она была не в себе, сбила ребенка — и не остановилась, а вы сумели подкупить тех, от кого зависело ее оправдание.

— Вы считаете, что я поступил плохо, Скаддер?

— Откуда мне знать!..

— У вас есть дети? — спросил он. Поколебавшись, я кивнул. — А как бы вы поступили на моем месте?