Харлан Кобен - Обещай мне
— Я не могу вам помочь, — сказал он.
— У меня в машине сидит ее мать.
— Вы сами только что сказали, что ей уже исполнилось восемнадцать лет. Это противозаконно.
— Послушайте, вы были правы насчет Кэти Рочестер. Она беременна. Нам нужно просто узнать, не беременна ли Эйми.
— Я все понимаю, но помочь не могу. Ее медицинская карта является конфиденциальной информацией. По новым правилам сейчас все отслеживается компьютерной системой, в том числе кто имел доступ к файлу и когда именно. Даже если бы я не считал это неэтичным, а я так считаю, то, боюсь, все равно не стал бы подвергать себя такому большому личному риску. Мне очень жаль.
Он повесил трубку. Майрон какое-то время смотрел в окно, потом снова набрал регистратуру.
— Соедините, пожалуйста, с доктором Эдной Скайлар.
Через две минуты в трубке раздался голос Эдны:
— Майрон?
— Вы имеете доступ к файлам пациентов со своего компьютера, верно?
— Да.
— Ко всем пациентам, которые обращаются в медицинский центр?
— Чего вы просите?
— Помните наш разговор о невинных?
— Да.
— Я обращаюсь к вам за помощью невинному человеку, доктор Скайлар, — сказал Майрон и, помолчав, добавил: — А в данном случае даже двум невинным.
— Двум?
— Восемнадцатилетней девушке по имени Эйми Биль, — пояснил он, — и, если мы правы, ребенку, которого она носит.
— Господи! Вы хотите сказать, что Стэнли был прав?
— Пожалуйста, доктор Скайлар.
— Это противоречит врачебной этике.
Он не стал ничего добавлять, надеясь, что сказанного было достаточно и ей надо просто все осмыслить. Другие аргументы были бы уже не такими значимыми. Пусть она все взвесит сама.
Через пару минут он услышал стук клавиш на клавиатуре.
— Майрон! — окликнула его Эдна.
— Да?
— У Эйми Биль трехмесячная беременность.
Глава 36
Директор Ливингстонской старшей школы Эймори Рейд был одет в брюки и тонкую белоснежную рубашку с короткими рукавами, под которой просвечивала майка. Хотя галстук и не был затянут, но все равно казалось, что он душит. На ногах у директора были черные ботинки на толстой виниловой подошве.
— Администрация школы, конечно, очень озабочена.
Руки Рейда лежали на столе, и на одной был фирменный перстень колледжа с гербом футбольной команды. Директор выразил озабоченность администрации таким тоном, будто разучивал выступление перед зеркалом.
Майрон сидел от него по левую сторону, а Клэр — по правую. Она все еще не отошла от шока, вызванного известием, что ее дочь, которую она так любила и которой так доверяла, беременна уже три месяца. В то же время эта новость принесла определенное облегчение: теперь многое в ее поведении становилось понятным и, возможно, объясняло то, что до сих пор представлялось необъяснимым.
— Разумеется, вы можете осмотреть ее шкафчик, — подтвердил директор. — У меня есть универсальный ключ ко всем замкам.
— Мы также хотели бы поговорить с двумя вашими учителями и одним учеником, — сказала Клэр.
Директор подозрительно на них посмотрел: сначала на Майрона, потом на Клэр.
— Какими учителями?
— С Гарри Дэвисом и Дрю Ван Дайном, — ответил Майрон.
— Мистер Ван Дайн уже ушел. По понедельникам он работает до двух часов.
— А мистер Дэвис?
Рейд сверился с расписанием.
— Он в аудитории Б-двести два.
Майрон помнил, где она находится, даже по прошествии стольких лет. Холлы до сих пор носили название по буквам алфавита от А до Д. Классы на первом этаже начинались с единицы, а на втором — с двойки. Он помнил, как однажды выведенный из себя учитель выговаривал нерадивому ученику, что тот не сможет отличить холл Д от холла А.
— Я попробую вызвать мистера Ди с урока. Могу я узнать причину, по которой вы хотите поговорить с этими учителями?
Клэр и Майрон переглянулись, и Клэр сказала:
— Нам бы сейчас не хотелось об этом говорить.
Директора устроило такое объяснение. Его должность требовала гибкости: если он что-нибудь узнает, то вынужден будет доложить об этом по инстанции. Поэтому зачастую незнание было настоящим благом. Пока у Майрона в отношении учителей были одни подозрения и никаких конкретных фактов, он не хотел посвящать директора школы в суть расследования.
— Мы хотели бы также поговорить с Рэнди Вулфом, — добавила Клэр.
— Боюсь, что этого я разрешить не могу.
— Почему?
— За пределами школы вы можете делать все, что вам заблагорассудится. Но для беседы в стенах школы мне нужно согласие родителей.
— Зачем?
— Таковы правила.
— Но если вы поймаете ученика, прогуливающего занятие, вы же можете с ним поговорить?
— Я — могу, а вы не можете. И это не вопрос прогула. — Рейд перевел взгляд на Майрона. — Кроме того, я не вполне понимаю, мистер Болитар, причину вашего здесь присутствия.
— Он представляет мои интересы, — заявила Клэр.
— Это мне понятно. Однако это нив коей мере не наделяет его правом беседовать с учеником, как, впрочем, и с учителями. Кроме того, я не могу заставить мистера Дэвиса разговаривать с вами, но по крайней мере приглашу его в кабинет. Он взрослый человек и примет решение сам. Но с Рэнди Вулфом ситуация другая.
Она вышли из кабинета и направились к шкафчикам.
— Не уверен, что это имеет отношение к делу, но недавно у Эйми были большие неприятности.
Они остановились, и Клэр спросила:
— О чем вы?
— Ее застали за компьютером в кабинете наставников.
— Не понимаю.
— Мы тоже. Ее застал там один из учителей за распечаткой академической справки.[14] Как позже выяснилось, своей собственной.
Майрон подумал и спросил:
— А разве вход в базу данных не защищен паролем?
— Защищен.
— Тогда как она могла в нее войти?
Чувствовалось, что, отвечая, Рейд тщательно подбирал слова.
— Мы не знаем наверняка. Теоретически, кто-то из персонала, видимо, допустил оплошность.
— Какую оплошность?
— После работы на компьютере не вышел из системы.
— Другими словами, компьютер так и оставался подключенным к закрытой базе данных, и она смогла в нее зайти?
— Теоретически — да.
По мнению Майрона, такое объяснение было крайне неубедительным.
— Почему я об этом слышу впервые? — спросила Клэр.
— Мы посчитали, что ничего страшного на самом деле не произошло.
— Разве проникновение в закрытую базу школьных данных — мелкая шалость?
— Она распечатывала свою собственную академическую справку. Эйми, как вы знаете, отлично училась и никогда не попадала в неприятности. Мы решили ограничиться строгим внушением.
«И избавить себя от неприятных объяснений», — добавил про себя Майрон. Признание факта, что учащийся смог проникнуть в базу данных школы, могло обернуться скандалом. Все те же подковерные игры.
Они подошли к шкафчику Эйми, и, когда Эймори Рейд открыл его своим ключом, все непроизвольно отступили назад. Майрон шагнул к шкафчику первым. Там было на удивление много личного. Фотографии, похожие на те, что он видел в комнате Эйми, полностью закрывали металлическую поверхность дверцы. Опять-таки ни одного снимка с Рэнди, зато много фотографий ее любимых гитаристов. На одной вешалке висела футболка группы «Грин дэй», выпущенная для рекламного тура альбома «Американский идиот». На другой — толстовка женской баскетбольной ассоциации «Нью-Йорк либерти». Внизу аккуратной стопкой сложены учебники в обложках, на которых лежали заколки для волос, расческа и зеркало. Клэр с нежностью провела по ним рукой.
Однако ничего, что могло бы помочь в расследовании, там не нашлось. Никаких очевидных зацепок, никакой карты с надписью «Как найти Эйми».
Майрон с горечью смотрел на содержимое шкафчика, где буквально все напоминало о ней, и оттого ее исчезновение казалось еще более невозможным.
Его мысли прервал вибросигнал мобильного телефона Рейда. Он поднес телефон к уху, минуту слушал, а потом убрал.
— Я нашел учителя, который сможет подменить мистера Дэвиса. Тот ждет вас в кабинете.
Глава 37
Подъезжая к магазину, Дрю Ван Дайн размышлял об Эйми и старался сообразить, что делать дальше. Каждый раз, когда он оказывался в переплете из-за разных событий и своих неудачных решений, Дрю прибегал к лекарствам или, как сейчас, погружался в музыку.
Наушники айпода были засунуты глубоко в уши. Он слушал композицию «Тяжесть» Алехандро Эсковедо, наслаждался звуком и пытался понять, как тому удалось создать такую песню. Ван Дайну нравилось это занятие. Он разбирал песню по кусочкам, придумывал историю ее создания, как пришла мысль написать ее, что послужило толчком: гитарная ритмическая фигура, отдельная строфа или стихи? Был ли автор печален или, наоборот, преисполнен счастья, и по какой именно причине? И как он работал с песней дальше? Ван Дайн представлял его наигрывающим на пианино или гитаре, делающим заметки, вносящим исправления, шлифующим полученное и так далее.
