Сергей Устинов - Стеклянный дом, или Ключи от смерти
Расстояние между нами стремительно увеличивалось. Вернуться обратно за «ремингтоном» или винтовкой — значит потерять слишком много времени. С чувством глубочайшей обреченности я понял, что если ему удастся оторваться хотя бы метров на тридцать-сорок и нырнуть в одно из слуховых окон, по чердаку мне его не догнать. И, из последних сил преодолевая головокружение и тошноту, побежал за ним.
Возможно, это было одним из самых тяжелых испытаний в моей жизни. Я несся на краю гибели, стараясь не смотреть под ноги. Ибо знал: как только опущу глаза, полечу вниз. Между нами сохранялась дистанция шагов в двадцать, и, полагаю, Мойва отдавал себе отчет в том, что этой форы недостаточно для того, чтобы остановиться, распахнуть створки окна и пролезть внутрь до того, как я настигну его. До сих пор не знаю, на что он рассчитывал. И на что рассчитывал я.
Так мы и неслись, пока Мойва вдруг не начал резко тормозить. Я еще пролетел по инерции немного вперед, но тоже снизил темп и наконец совсем остановился. Крыша кончилась. А киллер обернул ко мне красную потную физиономию и теперь стоял, тяжело и со свистом дыша, сжимая в правом кулаке финку. Наверное, я выглядел не лучше. И дыхание мое более ровным никак назвать было нельзя. А чтобы уж совсем ничем не отличаться, я сунул руку за пояс и вытащил свой широкий десантный нож.
Теперь я мог наконец рассмотреть того, кто занимал мои мысли последние двенадцать часов. Крепкого телосложения, чуть ниже меня ростом, но в плечах пошире, Мойва лицом походил на варана с острова Комодо — огромную, чудом сохранившуюся до наших дней доисторическую ящерицу. Тыквообразный лысый череп, покрытый складчатой задубевшей кожей землистого оттенка, плоский нос, узкие ничего не выражающие глаза и тонкие синие губы, которые он непрестанно облизывал кончиком стремительно выскакивающего язычка. Между нами оставалось не больше семи-восьми метров, преодолеть которые ничего не стоило в считанные секунды, но я не мог заставить себя двинуться с места. Противник был серьезный, но не рукопашная сама по себе пугала меня, а место схватки. Какая там драка, если я не в состоянии посмотреть ни вправо, ни влево!
В отчаянии я попытался пересилить себя и взглянул вниз. Лучше б мне этого не делать! Голова опять закружилась, меня качнуло из стороны в сторону, но гораздо хуже было другое. Мойва перехватил мой взгляд и, кажется, все понял. Злорадная усмешка сломала ему рот, он презрительно хмыкнул, как харкнул, и, сунув финку в карман, вдруг опустился на четвереньки и быстро-быстро по-крабьи принялся карабкаться вверх по склону крыши. Его замысел мгновенно стал мне понятен: если ему удастся перебраться на ту сторону, я не смогу отследить, через какое окно, а потом и подъезд он уйдет. А киллеру, похоже, было ясно, что я не рискну полезть вслед за ним: пару раз он через плечо показывал мне перекошенную злым торжеством морду.
От ненависти у меня потемнело в глазах. Мелькнула мысль метнуть в него нож, но, к сожалению, этим ковбойским штучкам я не был обучен, а лишаться единственного оружия не хотелось. Убийца тем временем, ловко цепляясь кончиками пальцев за стыки кровли, уже приближался к гребню крыши. Мне оставалось только смириться с неизбежным. И от унизительного осознания собственной слабости я, кажется, потерял контроль над собой. В бессилии воздел кулаки и проорал:
— Мойва! Все равно тебе конец, слышишь, Мойва!
И случилось невероятное. Услышав свою кличку, киллер вздрогнул. Замер на мгновение, потом снова ринулся вверх, но пальцы сорвались, а подошва предательски скользнула по жести. Он поехал назад, я буквально слышал, как ломаются его ногти в отчаянной попытке удержаться, но сила притяжения непреодолимо волокла его вниз. На середине ската тело развернуло боком и дальше оно покатилось в смертельной тоске воющим кулем. В ужасе наблюдая за происходящим, я надеялся, что Мойва сумеет удержаться за ограждение, но этого не произошло. В последний момент его подкинуло, он ударился головой, замолк и перелетел через край. Я отвернулся, борясь с подступившим спазмом. Когда же все-таки превозмог себя и глянул во двор, мне показалось, что посреди расползающейся по асфальту черной лужи лежит не человек, а бесформенная груда предназначенного в утиль тряпья.
Как я добрался до ближайшего слухового окна, как добрел сквозь чердачные сумерки до того места, где остались дробовик и бинокль, помню смутно. Знаю только, что мне, несмотря на некоторую общую оглоушенность, достало ума взять, обернув предварительно носовым платком, снайперскую винтовку и перенести поближе к тому месту, откуда спланировал ее хозяин. После этого, действуя почти механически, я спустился вниз, зашел к себе в контору, упрятал инвентарь в железный шкаф и, сам не знаю зачем, вышел на улицу.
Мойва сверзился с крыши на самом краю правого крыла «жилтовского», уходящего за спину Стеклянного дома, и я от своего подъезда не мог видеть, что там происходит. Да честно говоря, меня и не тянуло. BMW Эльпина давно простыл след, он так и уехал, не узнав, какая опасность ему грозила. Зато у ближнего ко мне парадного матово отсвечивал в утреннем солнце угрюмо-серый со стальным отливом «роллс-ройс», а водитель-охранник уже стоял, придерживая входную дверь в ожидании хозяина. Но первой появилась хозяйка. Полнотелая и высокогрудая мадам Блумова плыла, как большой противолодочный корабль, разрезая мощным форштевнем пространство. Сам Бобс с барским видом шествовал за ней, сложив руки на вываливающемся из-под брючного ремня животе, словно нес глобус в охапке. Марго заняла место на заднем сиденье, ее супруг кряхтя угнездился рядом, водитель обежал вокруг капота и уселся за руль. Мягко урча, заработал двигатель. Меньше всего я сейчас расположен был встречаться лоб в лоб с господином Блумо-вым, и поэтому уже собрался повернуться спиной, но тут события начали происходить столь стремительно, что мне сделалось не до рефлексий.
Из-под арки Дома-где-метро круто вывернул обшарпанный синий «жигуленок» девятой модели без номеров. Натужно ревя мотором, он влетел в наш двор и на бешеной скорости в считанные секунды поравнялся с «роллс-ройсом». Пугающе завизжали тормоза, стекла в окнах по правому борту поехали вниз, из глубины салона выпрыгнули три или четыре коротких ствола и все разом плюнули огнем. Пули мгновенно превратили роскошный лимузин в дырявое решето, место действия заволокло едким сизым дымом, а на заднем плане тяжелым театральным занавесом величественно и плавно начали оседать огромные сверкающие витрины бывшего магазина. Грохот пальбы, треск рвущегося металла, звон стекла и истошные людские крики смешались в один огромный ком, который быстро рос, заполняя пространство двора до небес. А потом все закончилось — так же мгновенно, как и началось. Пронзительно скрипя покрышками по пыльному асфальту, «девятка» заложила крутой вираж, взревела и умчалась в обратном направлении.
На негнущихся ногах я двинулся вперед и через пятьдесят шагов, показавшихся мне марафонской дистанцией, очутился возле «роллс-ройса». Я знал, что обязан заглянуть внутрь — даже если шансов найти там кого-то живого не больше, чем один на миллион. Но потребовалось большое усилие воли, чтобы сделать это. И констатировать, что шансов — ноль. По первому впечатлению салон был не просто забрызган кровью, а завален кусками еще дымящегося мяса: я даже не сразу смог разобрать, где Бобс, а где Марго. Второй раз за последние четверть часа к горлу подступил спазм, я повернулся и побежал прочь.
То есть, это мне показалось, что побежал. На самом деле уже в виду своего подъезда я слегка пришел в себя и обнаружил, что медленно бреду, спотыкаясь на каждом шагу. Бреду, как заученную, крутя в голове одну и ту же мысль: два человека, которых я со вчерашнего вечера так целеустремленно хотел уличить в организации и исполнении наемных убийств, только что на моих глазах погибли сами. Остановившись, я попытался прислушаться к своим чувствам, но с определенностью установил лишь одно: никакого удовлетворения я не испытываю.
19. Юный пионер
Несмотря на жару и белый день, все окна в моей конторе были плотно зашторены. Смотреть на происходящее в нашем дворе у меня желания не было. Я и так хорошо себе представлял, что там сейчас происходит. Трупы увезли, и теперь полтора десятка моих бывших коллег с деловым видом изображали кипучую деятельность: главным образом опрашивали свидетелей и считали найденные на земле гильзы.
Ни от того, ни от другого пользы не предвиделось. Экспертиза впоследствии установит, что стреляли из автоматов Калашникова — хотя это и без всякой экспертизы ясно. А все свидетели вместе взятые вряд ли добавят что-либо существенное сверх того, что уже успел рассказать я в трех или четырех однообразных интервью постепенно подъезжающим представителям органов правопорядка. Остается, правда, вероятность того, что кто-то из окон близлежащих домов мог наблюдать наши с Мойвой физкультурные упражнения на крыше. Но пока этого не случилось, о чем можно было судить по глубокомысленной версии, довольно скоро восторжествовавшей в среде задействованных на месте происшествия пинкертонов: киллер на чердаке работал дублером убийц в «жигулях» и, высунувшись из слухового окна больше, чем надо, по собственной неловкости свалился вниз. Идея принадлежала Мнишину. Дальнейшее развитие и детализация — Харину. От высказывания своего мнения я воздержался.
