Чарльз Вильямс - Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно
— Два исключения, — сказал Местерс, прослушав его сообщение, — это мистер Гийо и мисс Изабелла Бриксам, не так ли?
— Местерс, подождите! Разве Равель не покидал стола?
— Местерс не любит иностранцев! — сказал Г. М. — Но Равель не вставал из‑за стола до половины двенадцатого, Бендер тогда уже был мертв, следовательно, чужой голос отвечал нам дважды, пока Равель еще находился с нами.
— На сегодняшний вечер мне хватит и этих фактов, — сказал инспектор, — я хочу сначала… Да, войдите, доктор! Есть ли у вас уже какое‑нибудь заключение?
Врач быстро вошел.
— Мне нужно разрешение на вынос тела, Местерс; ничего не могу сказать до аутопсии, но я бы поспорил на сто против одного, что сэр Генри не ошибся. Дело здесь в кураре.
— Но каким образом яд мог быть введен в организм?
— Не могу вам ничего твердо сказать, пока не проведу полный осмотр тела. У него имеется царапина внизу щеки, напоминающая порез бритвой. Но вряд ли он взял с собой в эту комнату бритву. Подпишите мне это разрешение, и я пойду. Да, чуть не забыл сказать: мистер Арнольд и старая мисс хотят вас видеть.
Местерс обменялся взглядами с Г. М. и дал распоряжение, чтобы их впустили. Только сейчас Терлен получил возможность внимательно рассмотреть доктора Юджина Арнольда. Он сразу понял причину неприятия Керстерсом этого слишком самоуверенного человека. У Арнольда было красивое лицо с суровым выражением, которое, однако, при определенных обстоятельствах могло быть олицетворением доброты. Светло–карие глаза с пристальным взглядом и черные волосы с проседью на висках. Керстерс выглядел мальчиком рядом с ним. Глядя, как Арнольд вел мисс Бриксам, Терлен подумал про него: властный, остроумный, любит деньги и, возможно, способен на низость. Таково было первое впечатление.
— Я хочу вам сказать… — начала Изабелла глухим голосом, неуверенно глядя то на Местерса, то на Г. М. Она была взволнована, глаза заплаканы. — Я в известной мере виновата в смерти этого бедного мальчика. Скажите, разве нам необходимо оставаться здесь? Не можем ли мы перейти в какое‑нибудь другое место?
— Я позволю себе поддержать эту просьбу, господа, — быстро проговорил доктор. — Я должен заботиться о здоровье мисс Бриксам, она ведь только что пережила нервное потрясение.
— Но… — сказал Г. М., искоса взглянув на него, — зачем же тогда вы привели ее сюда?
Арнольд поглядел на него, пытаясь, очевидно, определить, как следует себя с ним вести.
— Мы должны, к сожалению, сделать одно важное сообщение, которое, несомненно, заинтересует полицию. Это касается Ральфа Бендера.
— Так он был врачом? — сказал Г. М.
— Да, — признался доктор Арнольд. — Я в некотором смысле выдаю профессиональную тайну, но речь идет о преступлении, и нельзя ничего скрывать. Ральф Бендер считался лучшим студентом на факультете. Он хотел специализироваться на психопатологии, но не имел средств, чтобы открыть практику. Поэтому…
— Вы его использовали в качестве бесплатного заместителя, чтобы он занимался вашими легкими случаями? Вы ведь практикуете как психиатр? Не правда ли?
— Только в известном смысле… — Тут лицо его окаменело, он замолчал, а затем спросил: — Прошу прощения, сэр, но с кем имею честь говорить?
Г. М. представился.
— Он работал со мной, как работал бы всякий другой молодой человек с хорошим будущим, — продолжал успокоенный Арнольд. — Когда некоторое время назад мисс Изабелла пришла ко мне и рассказала… о вещах, которые, я полагаю, вам известны… я оказался в очень затруднительном положении. Мне самому невозможно было вмешиваться во что‑либо, расспрашивать даже самым деликатным образом. Вы меня понимаете?
— Я знаю, что Ментлинг ненавидит врачей, особенно тех, кто занимается душевными заболеваниями.
Арнольд предпочел принять это замечание добродушно.
— Что касается меня, то меня он выносит только при условии, что я говорю с ним исключительно о спорте. Но буду краток: если один из членов семьи действительно невменяем, его необходимо поместить в лечебницу, но так, чтобы избежать скандала. Этому условию приходится покориться. Мисс Бриксам согласилась ввести в дом Бендера как художника, которому она протежирует. Эта задача облегчалась тем, что и Равель был приглашен на эти дни. Бендер должен был установить…
— А он установил?
— Вне всякого сомнения, — спокойно ответил Арнольд, — поэтому он и убит.
Глава 6. Шкатулка без отравленной иглы
— Поймите меня правильно, прошу вас, — продолжал доктор Арнольд, — я бы солгал, если бы стал утверждать, что смерть Бендера явилась для меня ударом. Он глупо дал сегодня вечером заманить себя в западню. Но все же мне его жаль… Он был мне полезен, и я, конечно, не допустил бы этого глупого эксперимента. Мисс Бриксам… — он бросил на нее взгляд, полный доброты и сожаления, — мисс Бриксам считала, что это было безумием, и сделала, я знаю, все, что могла, чтобы помешать опыту. Не стану осыпать ее упреками, но жалею, что она не была откровеннее со мной.
Доктор Арнольд улыбнулся Изабелле, чтобы показать ей, что он прощает ее. Эта женщина, еще несколько часов назад такая спокойная, казалась совершенно сломленной и была готова заплакать, как дитя.
— Сейчас, когда все карты оказались открыты, вы могли бы исполнить свою обязанность, — сказал Г. М.
Доктор Арнольд пожал плечами.
— К счастью или несчастью, дело теперь в ваших руках и меня больше не касается. Все, что я могу сделать, это помешать вам повесить убийцу, если вы его поймаете.
— Не понимаю, как вы можете с такой легкостью снимать с себя всю ответственность, друг мой, — сказал Г. М., разглядывая свою трубку, — я вижу, вы распланировали всю свою жизнь: вы заранее знаете, кого из своих гостей вы удостоите чести сесть за ваш стол, и даже факт, что вашим шурином будет маньяк, не может вас заставить забыть, что его смирительную рубашку будет украшать герб.
— Меня удивляет ваша откровенность, сэр, но вы, кажется, забыли, что я люблю Джудит Бриксам.
— Я этого не забыл, и мои колкие слова служат тому доказательством. Значит, вас совершенно не беспокоит психическое состояние мисс Джудит? Или мисс Изабеллы?
— Не думаете ли вы… — воскликнула Изабелла.
— Прошу вас, успокойтесь, мисс. В таком случае остаются только два лица этой семьи. Если вы не хотите нам помочь, мы будем вынуждены сами добыть нужные нам сведения.
Арнольд внимательно посмотрел на Г. М.
— В настоящий момент ничего не могу ответить, я еще сам не составил определенного мнения об этом случае. Не касаясь второго лица, должен заметить, что всегда был склонен считать лорда Ментлинга человеком с совершенно здоровой психикой.
— Значит, не можете ответить? — проговорил Г. М., поднимая брови. — Надо подумать над этим. Продолжайте, Местерс.
Инспектор с весьма любезной улыбкой тут же принялся за дело. Он попросил Изабеллу сесть. Можно было подумать, что его гипнотизировала обстановка этой комнаты, но у Местерса были свои причины отказаться от того, чтобы перенести продолжение допроса в другую комнату.
— Мы вынуждены собрать ваши показания, — сказал он. — Это одна из неизбежных формальностей. Если вы ничего не имеете против, доктор, мы начнем с вас.
— Но ведь вы могли бы допросить мисс Бриксам наедине, разве не так? — настаивал доктор Арнольд.
— Мы не причиним ей ни малейшего вреда. Вы — врач, а не адвокат. Расскажите мне, где вы были сегодня вечером.
В первый раз искренний смех несколько оживил лицо Арнольда.
— Что вам пришло в голову, инспектор? Я не убивал этого несчастного, если вы это имеете в виду, и Джудит также! Я не настолько глуп, чтобы подвергать себя опасности быть повешенным.
Говорил он равнодушным тоном, поправляя перед зеркалом галстук и белый жилет: после ужина в ресторане Джудит и он с приятелями были в театре, где шла интересная пьеса, затем все вместе заглянули в одно кабаре на Риджент–стрит, там они танцевали до половины двенадцатого. Из‑за густого тумана машина шла медленно, и они попали домой за несколько минут до полуночи.
Выслушав Арнольда, Местерс попросил его удалиться из комнаты, а затем повернулся к мисс Бриксам:
— Пусть на вас не действует ни обстановка этой комнаты, ни то, о чем я хочу вас спросить, мисс! Ничего плохого с вами не случится, — сказал он ей добродушным тоном.
— Я знаю, что глупа. Но, право, сама не понимаю, что со мной! Два часа назад я ни за что бы не поверила, что так разволнуюсь. Может быть, это потому что я в первый раз по–настоящему вижу эту комнату. Когда умер отец, мне было три года, и я ничего не помню. Но о чем вы хотели спросить меня?
— После того, как мистер Бендер удалился в комнату, вы решили не оставаться в столовой, не так ли?
