Росс Макдональд - Полосатый катафалк

— Откуда вы знаете?

— Гарриет поделилась этим со мной. Она сказала, что должна непременно выговориться. Она была страшно расстроена, я ее никогда такой не видела. Она превратилась в маленькую девочку — рыдала у меня на коленях. Я решила, что не надо поощрять такое поведение в ее годы, и сказала, что она должна терпеть — терплю же я.

— Как она к этому отнеслась?

— Встала и вышла из комнаты. Больше мы на эту тему не говорили. Марк совершил большую ошибку. Это не улучшило отношений в семье.

— Когда это случилось?

— В марте или апреле. Марк волновался из-за того, что у Долли родился ребенок, потому-то он и рассказал об этом Гарриет, хотя мне ничего не сообщил. Теперь-то понятно, что почувствовала тогда Гарриет. Долли вытеснила ее из сердца отца, так она решила. Позже она вступила в связь с бывшим мужем Долли. Думаете, она понимала, что делает?

— Да, — сказал я. — И Кэмпион тоже, хотя они вряд ли обсуждали это между собой. Думаю, что Кэмпион занялся ею в Мексике именно потому, что это была дочь Блекуэлла. Он подозревал Марка в убийстве Долли и сделал вид, что ему нравится его дочь, чтобы оказаться рядом. Он ни за что не вернулся бы из Мексики, если бы не надеялся отвести от себя подозрения.

— Почему же он помалкивал?

— Он заговорил в прошлый понедельник, когда ваш муж угрожал ему ружьем. Но я тогда не понял, что он имел в виду. С тех пор он не пытался ничего объяснить, ибо боялся, что ему не поверят. Кэмпион не подарок, он терпеть не может ничего, что связано с полицией, с властью и вообще. Он самолюбив. Но он все равно заговорит, и мне хотелось бы при этом присутствовать. Если хотите, можете оплатить мои расходы.

— С удовольствием.

— Вы очень щедры. После того, что я вам наговорил...

Она перебила меня коротким кивком головы:

— Это очень помогло мне, мистер Арчер. Вы были тогда жестоки, но ваши слова подготовили меня... ко всему этому.

— Если бы только слова... Я действительно подозревал вас.

— Знаю. Но главное, что вы больше меня не подозреваете. Все кончено.

— Почти. Показания Кэмпиона все расставят по своим местам.

— Что, по-вашему, он скажет?

— Похоже, там, в охотничьем доме, он совершил ошибку, обвинив Марка в убийстве Долли. Этого Гарриет не могла перенести. Рушился образ отца. Кроме того, дополнительным ударом было то, что Кэмпион просто использовал ее, что его интерес к ней на поверку оказался желанием найти убийцу жены. Они страшно поссорились. Она исцарапала Кэмпиону лицо, он ударил ее по голове. Ее шляпка оказалась в воде. Травма, вероятно, была не очень серьезной, она смогла доехать до Малибу, но Кэмпион не знал об этом. По тому, как он вел себя вчера, можно было подумать, что он либо убил ее, либо искалечил.

— Но она сама доехала с Тахо до Малибу?

— Очевидно, да. У нее на это ушло меньше суток. Не исключено, что по дороге она получила медицинскую помощь. Вчера рано утром она приехала в дом на побережье и позвонила отцу. Возможно, она обвинила его в убийстве и потребовала, чтобы он опроверг обвинения.

Он оставил вам записку, чтобы сбить с толку, поехал в Малибу, убил ее и бросил труп в море.

Но на сей раз это не сошло ему с рук. Он сильно наследил. В ванной я видел кровь Гарриет. Блекуэлл был в шоке и не смог замести следы. Он просидел в малой спальне день и ночь, пытаясь найти силы покончить с собой. Возможно, сначала ему нужно было выговориться. Я оказался кстати.

— Я рада, что это были вы, мистер Арчер. И рада, что он не убил вас. Честное слово, очень рада.

Она встала, вокруг были осколки ее жизни. Она протянула мне руку. Я сказал, что еще зайду. Она не выразила нежелания увидеться вновь, не покачала по обыкновению головой.

Глава 30

Кэмпиона перевели в тюрьму округа Сан-Матео. Он все еще молчал. Переговорив с капитаном Ройалом и его шефом, а также после телефонных звонков в Лос-Анджелес тамошнему начальству, я получил разрешение допросить его наедине. Ройал привел его в комнату для допросов и оставил нас вдвоем, закрыв за собой обитую железом дверь.

Кэмпион стоял спиной к двери. Он не поздоровался и даже не кивнул. Тяготы недавних ночей оставили свои следы на его лице, но он по-прежнему сохранял самообладание. Он посмотрел на меня так, словно я в любой момент мог накинуться на него с резиновой дубинкой.

— Как дела, Брюс? Садись.

— Это приказ?

— Приглашение, — сказал я миролюбиво. — Марк Блекуэлл сознался, что убил твою жену. Ройал тебе не говорил?

— Говорил. Но он слегка опоздал. Я подам на вас всех в суд на незаконный арест.

— Не очень мудрая идея. Твоя позиция сильно уязвима.

— Ну а когда меня выпустят? Мне надо работать.

— Сначала ты кое-что должен рассказать. Если бы ты вел себя нормально, то не оказался бы здесь.

— Не надо морочить голову. Я знаю полицейских. Они делают козлов отпущения из слабых и беззащитных, а настоящих преступников отпускают.

— Ты сам себя сделал козлом отпущения. Подумай хорошенько.

Он стоял как вкопанный, а я обошел комнату. Он не спускал с меня глаз. Наконец он сменил гнев на милость и сел за металлический столик, уронив перевязанную голову на руки.

Я подошел к нему и тронул за плечо:

— Послушай, Брюс.

Он вскинул обе руки, прикрывая ими голову.

— Успокойся, я тебе не враг.

Он дернулся под моей рукой.

— Тогда отойди. Терпеть не могу, когда у меня стоят над душой....

Я сел за стол напротив него.

— Ты серьезный человек, хотя и любишь порассуждать о том, какие сволочи полицейские. Тебе сильно досталось в жизни, и я сочувствую тебе. Но если бы ты доверял другим, то избавил бы себя от многих лишних бед.

— Кому же можно доверять?

— Во-первых, мне. Во-вторых, Ройалу. Дело он знает неплохо. Почему позавчера ты не сказал нам правду? Ты заставил нас подумать, что Гарриет утонула, причем с твоей помощью.

— Что бы я тогда ни сказал, вы все равно не поверили бы.

— Но ты и не пытался сказать правду. Ты не пытался спасти Гарриет.

— Пробовал. — Он сжал в кулак правую руку. — Хотел остановить ее. Но я плохо плаваю. А в темноте она быстро от меня оторвалась.

— Мы все никак не можем понять друг друга. Когда это случилось?

— Тогда, на озере. Вечером во вторник. Когда я сказал, что подозреваю ее папашу в убийстве Долли, она так взъярилась! Кинулась на меня с когтями. Пришлось даже хорошенько ее стукнуть, чтобы она от меня отвязалась. Некрасивая вышла сцена, но дальше было еще хуже. Я оглянуться не успел, а она пулей вылетела из дома и помчалась к озеру. Я было за ней, но она как растворилась. Вот тут-то я запаниковал.

— Это правда?

— Клянусь! — сказал он, глядя мне в глаза. — Я не говорил об этом вам с Ройалом, потому что вы решили бы, что я, по сути дела, сознался в убийстве. — Он посмотрел на кулак и медленно его разжал. — Я и сейчас не могу доказать, что не оглушил, а потом и не утопил ее.

— Доказывать ничего не надо. Она не утонула в Тахо. Если в тот вечер она и думала покончить с собой, то потом изменила решение. Похоже, она вылезла из воды, когда ты ушел.

— Значит, она жива?

— Нет, она умерла, но убил ее не ты. Это сделал ее отец. Он сознался в этом и других убийствах, а потом застрелился.

— Почему он это сделал?

— Одному Богу известно почему. Возможно, она обвинила его в убийстве Долли.

На лице Кэмпиона попеременно отразилась целая гамма чувств: недоверие, облегчение и упрек самому себе. Он провел по лицу рукой, словно стараясь стереть эмоции. — Зря я сказал Гарриет про ее отца, — пробормотал он. — Теперь-то я понимаю, что не должен был от тебя ничего скрывать. Но я думал, что ты будешь любой ценой выгораживать Блекуэлла, раз на него работаешь.

— Мы оба ошиблись насчет друг друга. Может, заодно просветишь меня насчет еще нескольких моментов?

— Ладно. Сегодня у меня приступ правдивости. Спрашивай.

— Во время корейской войны ты угодил в беду, — начал я в виде пробы, — что там произошло?

— Это было уже после войны. Мы сидели в Японии, ждали транспорта домой. — Он сделал широкое движение рукой. — Короче говоря, я врезал дежурному офицеру. Сломал ему нос. Это был полковник.

— За что же ему так попало, кроме того, что ты не любишь полковников?

— Тебе это может показаться чушью. Однажды он заметил, что я рисую, и решил, что было бы неплохо, если бы я написал его портрет. Я сказал, что по приказу не работаю. Тут мы и схлестнулись. Он грозил держать меня в Японии, пока я не сдамся. Я ему врезал. Если бы он был пониже или повыше званием или принадлежал бы к нашему полку, все бы обошлось. Но нужно было спасать честь мундира, и я получил год каторги и увольнение по дисциплинарным мотивам. Но я не написал его портрет, — добавил он с мрачным удовлетворением.

— Ты лихо ненавидишь. Что же ты любишь?

— Мир воображения, — сказал он. — С этим у меня порядок. Всякий раз, когда я пытаюсь сделать что-то в реальном мире, дело кончается кошмаром. Например, мне не следовало жениться на Долли.