Живописец смерти (СИ) - Лукарелли Карло

— В этих краях сильна власть дьявола, — сказал нам профессор, как только мы прибыли на маленькую площадь, где была назначена встреча, и с тех пор у меня появилось странное ощущение, будто кто-то пристально смотрит мне в спину. А сейчас, когда мы сидим в траттории, под навесом из виноградных лоз, и над нами нависает приземистая башня, испещренная ликами безносых демонов с козлиными рогами, это тягостное, леденящее ощущение усиливается.

Профессор Дель Гатто держит Грацию за руку и рассказывает ей историю башни, которую построил в девятнадцатом веке один антиклерикал, а потом епископ обязал его отбить носы у всех каменных демонов. Грация улыбается, но, подобно мне, изнывает от нетерпения: достаточно посмотреть, как она вертит в пальцах свой бокал.

Наверное, профессор тоже это замечает и обрывает свой рассказ.

— Дело в том, что в Италии отсутствует такое криминологическое понятие, как серийное убийство, — приступает он вдруг. — Всякое убийство, если только оно не совершено мафией, всегда рассматривается как самостоятельное, и лишь иногда возникает мысль связать его с другими. Во Флоренции мы обнаружили, что речь идет о монстре-маньяке, лишь по прошествии времени и лишь на два последние убийства отреагировали должным образом, применив правильный метод расследования, так сказать, ковровый — например, потребовали, чтобы все дорожные контролеры в зоне записывали все номера всех машин, в которых ехал один мужчина. Поздно, слишком поздно. Ваше здоровье.

Профессор поднимает бокал, чокается с Грацией. Только отпив глоток, вспоминает обо мне и торопливо звякает дном своего бокала о край моего.

— На самом деле нельзя сказать, чтобы у нас их не было, этих монстров… Став консультантом группы по борьбе с убийцами-маньяками, я занялся сбором материала и обнаружил их в достаточном количестве, от Чезаре Сервиатти, который в тридцатые годы убил семь женщин, раскромсал их на куски и разбросал вдоль железной дороги Ла Специя — Рим, до Чианчулли, которая с тридцать девятого по сороковой год убила трех женщин, а тела их сварила в котле, как в старину делали ведьмы. В наши дни — маньяк из Больцано, маньяк из Сан-Ремо; Абель и Фурлан, которые в Венето убивали священников, гомосексуалистов и цыган; Джанкарло Джудиче, который в Турине убил восемь проституток, потому что они были похожи на его мачеху. Ваш тоже ополчился на проституток, верно? Каков его М. О.?

— Извините?

— Его modus operandi…[165] Напомните мне, что он делает с девушками?

— Кусает их. То есть не только… Он их убивает.

— Само собой разумеется. Ну а что вы, комиссар?

Бросив изумленный взгляд на Грацию, я тычу себя пальцем в грудь:

— Я? Я ничего такого не делаю…

— Да нет же, как это вы так поняли… Я хотел спросить — что вы хотите от меня, зачем приехали сюда…

— За советом.

Профессор улыбается, наливает вина себе и Грации, у которой уже пылают щеки.

— Ну, вы обратились точно по адресу. Сначала я попал пальцем в небо, представив флорентийского монстра образованным человеком, знатоком англосаксонской культуры, по меньшей мере двух метров ростом, потом увяз по самые уши, выстраивая обвинение против Паччани, а в конце концов у меня ум зашел за разум, я послал все к черту и удалился сюда. Если вам нужен совет, подождите, пока я допишу книгу о наших маньяках да еще найду издателя, который пожелает ее опубликовать.

Он отворачивается от меня и снова берет Грацию за руку. Придвигается к ней поближе, что-то шепчет на ухо, она смеется. Я закрываю руками лицо, вздыхаю сквозь сомкнутые пальцы. Испытываю непреодолимое желание растянуться на столе: пусть меня обдувает свежий, бодрящий ветерок, проникающий под навес.

Вот приеду домой и найду способ проснуться.

— Итак, — продолжает профессор, оставляя Грацию и поворачиваясь ко мне, — серийных убийц можно разделить на четыре категории. Визионеры, как Сын Сэма, который убивал потому, что так ему велела собака соседа; миссионеры, как Потрошитель из Йоркшира, который хотел очистить улицы от проституток; убийцы из-за наживы, как Ландрю, который убивал любовников ради денег; и убийцы из сладострастия, которые убивают, чтобы удовлетворить сексуальный порыв, во всяком случае, в поисках наслаждения… Я намеренно не употребляю научной терминологии, чтобы все меня понимали, комиссар. К какому разряду принадлежит ваш?

— Не знаю. Думаю, к последнему, хотя с убитыми девушками он никогда не…

— Это не важно… У Сильвестра Матюшки в Венгрии, в тридцатые годы, эякуляция происходила только при виде железнодорожной катастрофы, и он нарочно устраивал их… Сделаем так: поскольку вам удалось меня заинтересовать, пошлите мне все документы по делу. Может быть, они мне пригодятся для моей книги. В любом случае я, как профессионал, смогу высказать свою точку зрения, только опираясь на конкретный материал. А пока, если вам нужен совет, могу сказать вот что: у всех серийных убийц с точки зрения следственной практики есть два слабых места. Первое — как избавляться от трупов, но перед вашим, я понял, эта проблема не стоит, он просто выбрасывает трупы на дорогу. Верно?

— Верно. А второе?

— Второе — это чувство вины. Рано или поздно любой убийца со всей неизбежностью стремится к тому, чтобы его поймали, и совершает, более или менее сознательно, ряд ошибок. Уильям Хейренс даже написал на стене дома, в котором убил женщину: «Ради бога, остановите меня». Пересмотрите все случаи, поищите оплошности. Найдите чувство вины, комиссар, и вы поймаете вашего убийцу.

Полицейское управление по месту рождения, полицейское управление по месту проживания, полицейское Управление, ведущее дело об убийстве.

Факсы, фонограммы, обычная почта — и фотографии девушек, при жизни и после смерти, разбросанные по моему письменному столу.

Рапорты, которые нужно прочесть, сопоставить, сверить.

Выдержка из свидетельских показаний Риччи Джино, место рождения Пьяченца, тридцать два года: «Помню, я видел, как примерно в половине четвертого Луиза выходила из машины темного цвета…» Никакой зацепки.

Отчет патрульной машины номер три: «В пять часов Центральная направила нижеподписавшегося на улицу Томмазини, к дому 11…» Никакой зацепки.

Рамбелли Паола, называемая Паолиной, родинка на левой щеке, различимая на фотографии с удостоверения личности; шестнадцать ударов в живот осколком стекла. Родилась в Бари 22.07.1974, полицейское управление по месту рождения: Бари. Не привлекалась, не проходила. Полицейское управление по месту проживания: Анкона. Начальник оперативной группы: «Мы было подумали на жениха, у него не все дома, но парень находился в общежитии, и пришлось переключиться на…»

В полдень спускаюсь в буфет выпить кофе. Таблетки, которые я принимаю, чтобы ослабить действие валиума, совершенно отбивают аппетит. Прошу, чтобы мне налили кофе в термос.

В четыре часа звонит профессор:

— Ваш Волк-оборотень принадлежит к разряду сознательно импульсивных, которые вместо того, чтобы отторгать от себя пагубное наваждение, принимают его как должное, доводят до совершенства. Воля в нем не утрачивает своей функции высшей контролирующей силы; наоборот, соединяясь с болезненными, извращенными психическими процессами, подчиняет все прочие способности единой цели: осуществить желаемое наилучшим образом, исчерпать действие до конца. Но слабое место остается тем же самым: чувство вины. Ищите его.

Ранди Марина, удушение, кровоподтеки на обеих руках.

Никакой зацепки.

Берти Джованна, перелом шейных позвонков и укусы вдоль всей спины.

Никакой зацепки.

Фосенни Мануэла, удар бутылкой по голове.

Минералка Перони, Голубая Лента.

Никакой зацепки.

Я остро чувствую свое бессилие, хочется послать все к черту.

Взгляд Спаццали Моники устремлен на меня: подбородок спрятан в ладонях, в уголках рта — лукавые складки. От внезапного спазма руки у меня так дергаются, что кофе проливается на пол.