Дональд Гамильтон - На линии огня
Люди на улице косились на нашу славную троицу, когда мы шли, и было от чего. Не трудно представить, как я выглядел, сначала здорово избитый «мальчиками» Гандермэна, а потом вдоволь наигравшийся в индейцев в Вендовер-Хиллз. Джек и Барбара после бурно проведенной ночи представляли собою не менее жалкое зрелище. В полиции нам разрешили воспользоваться тамошним умывальником, выпить кофе и съесть холодные пончики, но мы все равно смотрелись как почетные члены союза «отверженных и неприкасаемых». К счастью, коллеги Джека пригнали его фантастически раскрашенную тачку и припарковали ее в квартале от полиции.
– Ну и ночка выдалась, – произнес Джек, включая двигатель. – Под стать событиям. Но теперь Мэйни у нас в руках. Даже если не сможем прижать его к ногтю на законном основании, то так поднимем на смех, что он и думать забудет о выборах. Жаль только, что Арнольд Брукс уже не сможет предстать перед судом. Я это говорю не то чтобы в пику тебе, Пол, но ты и сам понимаешь, у меня с ним свои счеты...
Джек был вполне счастлив, невзирая на синяки и ушибы. Ему не пришлось никого убивать. Для него все обернулось наилучшим образом. Приключения, выпавшие на его долю, даже излечили его разбитое сердце, что, подозреваю, в значительной степени было надуманно. Эти «крестоносцы» всегда выискивают нечто такое, из-за чего их сердца начинают исходить кровью. Но теперь Дженни была отомщена, и о ней можно было начать забывать.
Как только Джек сел за руль, он включил приемник, и сейчас мы слушали новости, о которых уже знали. Однако мне было любопытно услышать, что я участник в разборке между гангстерскими бандами, беспрецедентной по своему накалу со времен Аль Капоне. Что же касается политических разоблачений, то их пообещали, но так и не сделали – кто-то отчаянно пытался усидеть на крышке котелка, который начал закипать...
– Ничего, подождите, вот выйдет наш экстренный выпуск, – пообещал Джек.
Нас освободили днем, а «Курьер» вообще-то вечерняя газета. Заявление Вильямса прозвучало так, что по меньшей мере на ее первой полосе следовало ожидать броских заголовков.
А ну его к дьяволу, Джека Вильямса! Эти ребята с пишущими машинками и телевизионными камерами служат важной цели, – какие могут быть сомнения на сей счет? – но в конечном итоге решение всегда остается за каким-нибудь грубым типом с огнестрельным оружием в руке. Или с дубиной, луком, а то и водородной бомбой, это уж как повезет. Настанет день, и, возможно, все изменится, однако такой день пока не наступил. Я был настроен философски, как сам дьявол. Недосып всегда оказывает на меня такое воздействие.
Малышка тихо сидела между нами. Я ощущал ее присутствие, как и она мое, но то, что мы могли бы сказать друг другу, не предназначалось для ушей Джека Вильямса. Вскоре она потянулась, чтобы выключить радио, которое начало передавать рекламу. Джек успел схватить ее за руку, как раз когда диктор перестал вещать о шампуне, и, пошелестев бумагами, произнес с особой выразительностью:
– Сограждане! Мне только что вручили ошеломляющее сообщение. С прискорбием должен оповестить вас, что губернатор Мэйни, едва не ставший жертвой неудавшейся попытки покушения криминала на его жизнь неделю назад, сегодня утром был застрелен на ступенях Дворца правосудия небезызвестным рэкетиром Тони Аугустом. Все сметающий шквал огня из оружия трех патрульных штата буквально разнес на куски злоумышленника, но слишком поздно, чтобы спасти жизнь губернатора. Как стало известно из достоверных источников, мотивом преступления послужила месть за смерть брата Аугуста, казненного несколько месяцев тому назад за особо зверское убийство. – Диктор с чувством перевел дыхание. – Весь штат, все политические партии скорбят об уходе из жизни Мартина Мэйни, видного государственного деятеля и мученика за дело создания справедливого, достойного правительства.
Через полминуты диктор вернулся к перечислению достоинства шампуня, а Джек Вильямс, отпустив непечатное словечко, выключил приемник.
– Ну, – вымолвил он, – похоже, приехали! Малышка повернулась к нему:
– Ты о чем?
– Не прикидывайся глупенькой, – буркнул Джек. – Года через три я, может быть, и напишу статью, изобличающую покойного Мартина Мэйни. Но сейчас ни один владелец газеты не позволит даже дотронуться до этого материала. Теперь уже наверняка остановили верстку «Курьера» и изымают из набора все, чтобы заполнить полосы слащавой шелухой, приличествующей некрологу. Людям не нравится, когда пинают мертвого. По крайней мере, пока не минует определенный срок. Дьявольщина, Мэйни – мученик, слышали диктора? – Он вздохнул и немного погодя спросил: – Но почему Аугуст разнес ему башку таким манером? В конце концов, он же изъявил желание сыграть в том спектакле, рассчитанном на публику?..
– Пора соответствовать своему возрасту, Джек, – ответил я. – Уж не думаешь ли ты, что Тони было рассказано про шоу? Он подыгрывал, потому что думал, будто я буду стрелять в Мэйни на полном серьезе, а поскольку не мог стрелять сам, был счастлив прикрыть человека, который решил рискнуть. Я промазал – так ему представлялось, – поэтому, думаю, он просто решил, что кому же, как не ему, следует исправить мою ошибку. Эти головорезы способны мыслить только в одном направлении.
– О! – только и сказал на это Джек. Но вскоре вновь нарушил молчание: – Пол, хочу спросить тебя еще кое о чем. Что означал этот визит Мэйни к окулисту?
– Должен же он был иметь какое-то основание, чтобы надеть солнечные очки. Ведь Мэйни всегда утверждал, что любые очки – угроза хорошему зрению. А зачем хотел их нацепить? Понимаешь, когда пуля во что-то попадает – например, в каменную стену, во все стороны летят осколки. Понятно?
– Ну, теперь это уже не важно, – заявил Джек, как бы сдаваясь. – Знаю лишь одно: здесь что-то не так, хотя...
Я же подумал, что и здесь все уладится, так же как и с самим Джеком Вильямсом.
Он притормозил у светофора, дождался зеленого света, свернул на Вестерн и остановился напротив мастерской. Я вылез из машины, малышка – тоже и встала со мной рядом. Мы подождали, пока Джек не отъехал, затем начали подниматься по лестнице. В квартире Барбара прошествовала прямо к зеркалу, покрутилась перед ним и рассмеялась. Она была вся перепачканная. Брукс держал ее связанной где-то в подвале.
– Ну, мне все время не везло с этим костюмом, – сообщила Барбара, повернувшись ко мне и улыбнувшись. – Когда я впервые его надела, один мужчина заставил меня ползком залезть под машину за сумочкой.
– А во второй раз, – подхватил я, – пришлось выйти замуж.
– А вот это я не считаю неудачей, Пол.
– Давно ли?
Ее улыбка исчезла. И поспешно, как если бы она хотела сменить тему разговора, малышка произнесла:
– Почему же ты не сказал мне всей правды, дорогой? Почему допустил, чтобы я думала...
– Думала – что?
– Что ты хладнокровный убийца. Во всяком случае, потенциальный. Почему же ты не сообщил мне, что это просто... просто шоу для избирателей? Почему позволил обратиться в полицию? Все, что от тебя требовалось, – открыться мне.
Я покачал головой:
– Нет, ты все равно обратилась бы туда рано или поздно. Даже если бы со спазмами в желудке проглотила то, что Тони сел за меня и сделано это с его согласия. Ты посчитала бы своим долгом сообщить кому-нибудь правду о Мартине Мэйни. Ситуация складывалась хуже некуда. Вся эта афера оказалась шита белыми нитками. Я пришел к выводу, что с таким же успехом могу позволить событиям развиваться как бог на душу положит.
– Даже если бы это кончилось твоей гибелью? – тихо уточнила Барбара. – Ты был готов отдать жизнь, лишь бы я была в безопасности. Разве не так?
Я усмехнулся:
– Давай покончим с этим, малышка. Я же сказал однажды, что считаю своим долгом вызволить тебя из этой передряги. Мужчина, начав работу, должен ее завершить... Как ты себя чувствуешь?
– Можно сказать, отлично, – заверила она и, глянув на грязную одежду, вновь засмеялась. – В самом деле, со мной все в порядке, дорогой, даже если я и выгляжу ужасно. Он не успел мною всерьез заняться, только сообщил, что меня ожидает, когда наверху зазвонил телефон. Правда я в полном порядке, Пол.
– Тогда ты не должна возражать против моего звонка Питу Крамбейну. Он отвезет тебя в Грантсвилл. Ты сможешь поспать на заднем сиденье и попасть к сестре еще засветло.
Да, начав работу, мужчина обязан ее закончить. Среди ночи, да еще когда рядом смерть, можно много чего напридумывать, но утром в безопасности все выглядит в ином свете. В конце концов, разве я уже не разбил жизнь одной женщины, куда менее милой, нежели эта...
Лицо Барбары медленно вытянулось.
– Понимаю, – прошептала она.
– Больше ведь нет смысла играть в наше замужество и тебе оставаться в моей квартире. Разве не так? Сразу же, как только страсти поутихнут, я войду в контакт с кем надо по поводу пикантных деталей развода... – Я занялся телефоном. – Пит? – спросил я, когда мне ответили в трубку. – Это Пол Найквист. Как насчет того, чтобы прокатиться за город? Старт через полчаса. Сможешь? – Я положил трубку. – Он будет здесь через полчаса.
