Дэвид Хаггинз - Чмоки
Я приближался к гаражу, с удовольствием чувствуя в руке тяжесть лома. Тони видно не было. Где-то справа чирикнула птица.
Когда я шел вдоль изгороди, навстречу вывернулся Алан и, широко размахнувшись, врезал мне клюшкой для гольфа.
Металлический прут пришелся мне поперек мягкого пуза. Из горла со свистом вырвался воздух, я повалился наземь, беззвучно призывая Тони.
Алан с деревянным лицом нацелился мне в голову.
Я заслонился плечом. Боль прострелила, как удар тока. Я попытался отползти на четвереньках, и тут что-то взорвалось в затылке.
Свет мигал. Я открыл глаза. По затылку лупили молотком. Я почему-то обнимал березу в нашем саду. Попробовал отодвинуться и понял, что руки связаны.
Потом накатила новая волна, и я вырубился. Очнувшись, увидел Тони — он лежал в траве лицом вниз метрах в трех от меня. Лицо у него было в крови, руки и ноги связаны проводом, в рот затолкано кухонное полотенце. Я повернулся и увидел Алана. Он огибал угол дома и тащил за волосы Кейт.
Это было невозможно вытерпеть. У меня лопнули какие-то жилы в сердце.
Я закричал и не услышал звука.
Я забился у дерева, пытаясь освободиться, не чувствуя боли от режущей запястья веревки. Я дергал ее, и горячая кровь текла у меня по рукам. Бесполезно.
На руках у Кейт были наручники, рубашка изорвана, ноги связаны черной веревкой, которую я видел у Алана в спальне. Кейт стонала сквозь кляп. Значит, это она была там, в багажнике.
Метрах в двухстах от меня на поле для гольфа двое дядечек в детсадовской расцветки костюмчиках катили по фэрвэю свои тележки. На одном был желтый с сине-белыми ромбами свитер с треугольным воротом, другой обрядился в клетчатые штаны.
Я хотел покричать им, но рот у меня был заткнут пропахшей бензином тряпкой.
Алан уложил Кейт лицом в траву под прямым углом к Тони и, что-то бормоча, ушел в дом. Через некоторое время он вернулся, как серпом размахивая деревянной клюшкой-драйвером и мыча себе под нос припев к какой-то рэповой песне, которую я никак не мог вспомнить. Его лицо распухло, черты исказились и приобрели какое-то демоническое выражение.
— Сто лет в гольф не играл! — сказал он, подхихикивая, как классический зануда на вечеринке.
Он улыбался, глядя на меня сияющими, широко распахнутыми глазами. Первобытный страх пополз у меня по спине, перехватывая лапы от позвонка к позвонку. Аланово лицо излучало безумие — шизоидное, гипнотическое. Проблески его я видел и раньше. Алан подошел к Тони и снова посмотрел на меня. Я отвел глаза.
— Ну что, босс, поиграем? Ты как, не против? Ну и хорошо. Сейчас я только с Тони потренируюсь малость. Кстати, как шея?
Алан двинулся ко мне, и я сжался, пытаясь увернуться. Он снял мой ошейник и по-хозяйски ощупал шов.
— А неплохо получилось. Свиная нарезка. — Он усмехнулся и, весьма довольный собой, шагнул к Тони.
Я, каюсь, испытал облегчение, но тут же устыдился.
Алан надел Тони мой ошейник задом наперед, так чтобы подбородок Тони уперся в траву. Потом наклонился и приладил у самого его лица спичечный коробок. Взял клюшку, присел, скруглил плечи и приготовился бить.
Алан замахнулся, и клюшка просвистела над коробком в сантиметре от носа Тони. Тот скулил сквозь кляп и ерзал, пытаясь отползти назад. Алан занес клюшку и опять промахнулся.
— Черт, Тони, не мешай. На мяч смотри!
Тони заплакал. Алан отошел в сторону, чтобы потренировать удар. После трех попыток вернулся и удовлетворенно замахнулся над коробком. Тони, зажмурившись, сучил ногами от страха.
А Алан нагнулся и поставил коробок еще ближе — сантиметрах в пяти от его торчащего подбородка.
И опять ударил. Тони дернулся. Клюшка зацепила коробок, и он невысоко пролетел над травой метр или два. Алан досадливо замычал и пнул Тони в ребра:
— Тони, давай! Мы же команда! Лежи смирно!
Алан подобрал коробок и поставил его почти вплотную к лицу Тони.
Выпрямился, закрыл глаза, собрался. Перехватился поудобнее и занес клюшку. На стальном корпусе блестело солнце.
Клюшка промелькнула вниз, рассекая воздух, и с ужасным глухим хрустом вошла Тони в челюсть. Когда я решился взглянуть, Тони лежал, отвернувшись от меня, корчась от невыносимой боли.
— Бл-лин! Говорил же тебе, педрила тупой, на мяч смотри! Говорил или нет? Ну, с кем дальше играем?
Кейт смотрела безумными от страха глазами. У нее на плече были красные отметины, похожие на сигаретные ожоги.
У меня сердце закололо от жалости к ней.
Она лежала всего метрах в трех от Тони, она видела его лицо… Я пытался освободить руки, но узел был слишком крепкий. Алан надел на нее ошейник. Положил перед ней коробок. Прицелился — и промахнулся на метр, а то и больше.
— Черт! Наверно, я ее держу неправильно. А, доктор? Может, перчатку надеть?
Алан резко повернулся и ушел в дом.
Как только он скрылся, Кейт в слепом ужасе принялась откатываться назад по пологому склону. Я замычал, пытаясь привлечь ее внимание. Кейт не видела, что катится прямо в пустой бассейн, в глубокую часть.
Я смотрел и ничего не мог сделать. Потом, ударившись о цементный бордюр и увидев под собой голубую бездну, она выставила локоть и успела остановиться за несколько сантиметров от края. Я поднял глаза к небу и вознес благодарственную молитву самолетам, строившимся в очередь на посадку в Хитроу.
Тони пытался освободиться от шнура, и его окровавленная челюсть шлепала при каждом рывке.
Алан вернулся в моей перчатке для гольфа. Быстро подбежал к Кейт, ругнулся, кряхтя, оттащил ее назад, перевернул на живот и снова поставил перед ней коробок.
Поднял клюшку и ударил.
Удар был хорош. Коробок описал в воздухе дугу, и Алан бодрой походкой пошел за ним. Потом он вынул кляп изо рта у Кейт, и Кейт закричала.
Алан пнул ее в висок. Удар отозвался у меня в сердце.
— Тс-с-с! Тихо, доктор, тихо, а то вы нам все удовольствие испортите. От вас и так проблем по горло. Будете шуметь — пойдем в дом: там уже другие игры будут…
Я понадеялся, что соседи слышали ее крик, но вспомнил, что они в отъезде.
— Ну что, теперь дозрела? Скажешь, где деньги? — спросил Алан.
— Я же сказала: я не знаю! — сквозь слезы крикнула Кейт.
— А вот этого не надо! Одному ему слабо было бы: он в больнице лежал. И не надо меня доводить, хорошо? А то ведь я, неровен час, и промахнуться могу.
Он вставил ей кляп, ударил по коробку и не попал. Когда он освободил ей рот, Кейт молчала, просто не могла говорить от страха. Она только дрожала и, зажмурившись, тихонько повизгивала по-звериному. Алан вставил ей кляп и с издевательской нежностью поворошил ей волосы.
Потом обернулся ко мне.
— Ну что, босс? Твоя очередь… Какой у тебя гандикап?
Он подошел ко мне, держа в руке коробок и клюшку.
— Знаешь, а мы с тобой, наверно, что-нибудь еще придумаем. А? Что скажешь?
Он небрежно бросил клюшку на траву.
— Может, еще бритвочкой побалуемся? Операцию пластическую, а? Или знаешь чего? Мы вообще сейчас в другое поиграем! В человека-факела! Жиры будем сжигать!
Я охнул от ужаса, глотнув бензиновых паров из кляпа.
Алан чиркнул сразу несколькими спичками, и они загорелись бледным в дневном свете пламенем. Прикрыв огоньки ладонью, он поднес их к тряпке, торчавшей у меня во рту. Полыхнуло белым. Лицо опалило невыносимым жаром, в нос ударил запах собственного горящего мяса. Наконец Алан вышиб кляп у меня изо рта и с хохотом затоптал огонь. Я заорал, за что получил кулаком под ребра.
— Ну все, босс, говори давай, пока я совсем не рассердился. Где деньги?
Лицо жгло так, как будто из меня до сих пор торчала горящая тряпка. Я взревел от боли:
— Не знаю!
Алан ущипнул меня за покрытую волдырями щеку. Боль была просто невыносимая. Он закрыл мне рот ладонью, чтобы заглушить крик.
— Где Лиз? — обливаясь слезами, провыл я.
— Лиз по магазинам ходит. У нее, кстати, депрессия прошла: она же на развод подала наконец… Да и я ей вчера разика два кинул. Ну ладно, все, колись, куда деньги мои дел?
— Не знаю я про деньги.
— Ну хватит валять дурака, босс. У тебя мой ключ в кармане был. И в спальне у тебя всякие вещи интересные…
Он сунул мне под нос мятый листок. Это было какое-то письмо, я успел рассмотреть логотип швейцарского банка.
Алан резко отдернул руку с письмом и поджег его. Черные хлопья упорхнули с ветерком.
— Все, босс, тю-тю твои доказательства. Долго же я его искал: весь дом пришлось перерыть. Времени из-за тебя потерял уйму. И женушка твоя мне, между прочим, тоже надоела уже дальше некуда. Так что гони на бочку мои полсотни… Нет, ты что, правда думал, что будешь теперь меня всю оставшуюся жизнь доить? Пожадничали вы с Кейт, пожадничали. После кино-то надо было уже и уняться…
— Мы с Кейт?!
Алан поторопился с выводами, как и я в истории с Клэр.
