Валерий Гусев - Вольный стрелок
Он выставил голову как неисправная часовая кукушка:
– А как я обратно заберусь?
– У нас заночуешь. Все равно тебе делать нечего. И начальству не до тебя теперь.
Мы вошли в дом.
– Светку на кухню не пускать, – сказала Женька, – отравит еще.
– Тебя отравишь, как же, – со вздохом сожаления призналась Светка.
Женька и Анчар исчезли на кухне – и сразу там началась жрачка. В смысле – смех, а не еда.
– Кассету принесла?
Она отстегнула кармашек купальника, достала стянутый резинкой полиэтиленовый пакетик.
Еще одна головная боль – куда девать? И я сунул кассету в любимую амфору Мещерского, на время, потом придумаю что-нибудь получше.
Вошел Монах, постучавшись.
– Ты что, упал? – спросил я приветливо. – Больно быстро спустился.
– Упал, – признался он. – Но не с самого верха.
Мы сели за стол. Странная собралась компания. Все вроде разные. И все одинаковые. И объединял нас бывший жулик Мещерский, для которого мы стараемся. А он сейчас чирикает со своей Витой, как весенний воробей на зеленой ветке.
На хрена нам все это нужно?
Об этом меня и спросил Монах после Анчарова тоста.
– Я совок, – ответил я. – Таким меня красно-коричневая КПСС воспитала. И милицейский долг.
– У него принцип такой, – вставила Женька. – Чем их меньше, тем на Родине чище.
– Он доиграется, – пообещала Светка. – Таких долго не терпят.
Анчар протянул мне руку помощи, с бутылкой коньяка в ней.
– Он водку пьет, – напомнила Женька. – Кувшинками.
Так, на судне назревает бунт. Оно и понятно – экипажа еще нет, собрались люди, волей случая выполняющие каждый свою узкую задачу, не объединенные общими целями и идеей. И во мне они видят не капитана, а источник их постоянного дискомфорта.
Что ж, подавить бунт надо в зародыше. И есть только одно тому средство – немедленно повесить кого-нибудь на рее для устрашения остальных. А лучше всех сразу. Спокойнее будет, стало быть.
– Друзья, – я встал с рюмкой в руке, – я благодарю вас за помощь. Каждый из вас сделал свое дело. Все свободны. Евгения Семеновна – завтра в аэропорт. Света, твоего врага я знаю и беру его на себя. Беру на себя также выплату тебе премии Мещерским, за особые заслуги в деле покушения на Серого. Серега, ты можешь смело вернуться к своим хозяевам, как я тебе и обещал, взять расчет и на полученное от меня жалованье отправиться со Светкой в кругосветное путешествие, по классу «люкс». Только до того постарайся не подстрелить меня по ошибке во время штурма виллы. А то ведь у нее останется только последний защитник – Анчар. Арчи, ты, я знаю, не бросишь меня – и мы с тобой доведем дело до конца. Как настоящие мужчины. Враг будет разбит, победа будет за нами! Чем меньше, тем чище.
Я хлопнул рюмку и ждал аплодисментов.
Начала Женька:
– Пойду собирать вещи.
Понятно – купальник в спичечный коробок уложит.
Продолжила Светка:
– Опять нас бросаешь? Научился. Да еще и подачками отмазываешься.
Подхватил Серега-Монах:
– Пожалуй, я у вас ночевать не стану. В монастырь уйду. Не хватало, чтоб меня тут оскорбляли за какие-то вонючие баксы.
И Монашку уведешь. Блудить.
Один Анчар не подвел:
– Хорошо сказал, да. Только мало. Надо еще так: наше дело правое. Земляк мой так говорил. За это надо, правильно, кувшинками пить. В сакле есть – сейчас принесу.
Я вспомнил громадные кувшины на полках, и мне стало страшно.
Но публика Анчара поддержала. Назло. И он оправдал ее надежды: принес кувшин своего вина и охапку дров. Вино – на стол, дрова – в камин.
– Ты хитрый человек, Серый, – сказал Монах, обнимая Монашку, – но Анчар твоего ума гораздо хитрее.
– Анчар, он мудрый, – подтвердила Женька. – Как горы. – И похвалилась: – Он мне бусы подарил, а я ему кепку.
Светка ничего не сказала, она со мной еще долго не будет разговаривать. Минут пятнадцать.
Кофе мы пили на террасе. Здесь нас с моря даже в бинокль не разглядеть. Вообще как-то легче стало. На время.
Женька взяла свою чашку и села на перила.
Начинало темнеть. Надеюсь, ночь пройдет спокойно. Тем более что Анчар наверняка повесит на плечо карабин и будет патрулировать вдоль забора.
– Завтра поедем за твоим Максимовым, – шепнул я ему.
– Войну нам объявили?
– Нет еще. Вот-вот объявят. Я отсрочку взял. Как твой земляк.
– Нас двое будет?
Я усмехнулся – наивное дитя гор. Но ответить не успел.
– Мещерских везут, – засмеялась Женька. – Морем. В трюме катера. Бедные…
Катер мчался, как лошадь, напуганная мотоциклом. Он проскочил косу и взял курс на город. Вот так.
Долго они Князя искали. Все острова, наверное, обшарили. На дно морское спускались. А теперь думают, что он уже показания на них дает. В соответствующих инстанциях.
Паника в рядах противника – это еще не победа, но в любом случае – отсрочка нашего поражения. А оно, конечно, неизбежно. Так пусть придет попозже.
– Ты куда? – Женька села в постели. – В такую рань…
Мне это уже стало надоедать.
– Может, мы сначала оформим наши отношения? Дом построим. Тостер купим. А уж потом будем вопросы по утрам задавать. Однообразные.
Как зевота со скуки.
Нет, это, пожалуй, не у Женьки, а у меня нервы сдают.
И я извинился.
– Анчара надо по одному делу отвезти.
– То-то. Тебя ждать? Или вставать?
Опять вопросы…
Анчар уже ждал меня у джипа. При полном параде: на ногах – какие-то мягкие сапоги, на поясе – полный патронташ, фляга, за плечами – карабин и котомка, через плечо – моток веревки.
– Где это место? – спросил я, запуская двигатель.
– Там, – мотнул головой Анчар в южную сторону. – В горах. Там хорошая пещера. Никто не знает. Только я и другой человек. Но он не скажет.
Ехали долго. Может быть, и не так далеко, но дорога была ужасной. Мы даже менялись за рулем.
– Один поедешь, – наказывал Анчар, – всегда отдыхай. Стань на краю, покури, посмотри на горы – очень красиво. Потом опять ехай, так, да?
Наконец остановились в очень неприютном месте. Слева – обрыв, справа растрескавшаяся гора. Я с трудом развернулся.
Анчар назначил мне время, оправил на себе снаряжение и исчез в трещинах, будто гора давно ждала его и жадно поглотила. Лишь два-три камешка скатились вниз и легли у моих ног. Да вспорхнула потревоженная птица.
Как он с пулеметом спускаться будет?..
Вернулся я к обеду. Женька была одна. Грустна. Одета в дорогу.
Мы перекусили на кухне, почти не разговаривая.
Покурили на скамейке у моря.
– Женя, не обижайся, тебе надо ехать. К тому же у меня опять к тебе просьба.
Она подняла голову.
– Результаты сообщишь телеграммой, на Володю.
Женька опустила голову:
– Слушаю.
– Зайди к Прохору, выясни у него, какие буквы чаще всего встречаются в русском языке?
– Подумаешь, – разозлилась она. – Я и без него знаю: «ху», «жо» и «бы».
Я чуть не рассмеялся. Но мне было грустно. Я хотел бы в самое трудное время, чтобы она была рядом.
– Женя, мне точнее надо, в процентах. Сделаешь?
– Мирмульки это все, – вздохнула она. – Ты, кажется, повторяешь главную ошибку Мещерского. Тебе бы все воевать. А свет? Тепло? Воздух?
– Тостер? – добавил я, понимая, что где-то она права. И сказал глупость, которой меня научили давно: – Все это надо сначала заслужить…
– Ударным трудом на благо…
– Пора, Женя, поехали.
Она встала.
– Имей в виду – я не буду с тобой разговаривать дорогой. И ты не приставай ко мне. С разговорами. – Подумала и добавила: – Козел!
Я остановил машину у автобусной станции, взял Женькину сумку. Она буквально вырвала ее из моих рук и зашагала к автобусу, растолкала толпящихся у его двери пассажиров, села у окна и отвернулась. Отругивалась или меня дразнила.
Я ждал, когда ей надоест.
Дверцы автобуса шипнули и затворились, водитель посигналил.
Женька вскочила как с гвоздя, высунулась до талии в раскрытое окно, распахнула руки. Сейчас она выбросит в окно свою сумку, порвет билет и вывалится в мои объятия.
Однако совсем мы не знаем своих женщин. Даже если очень хорошо их знаем.
– Серый! – завопила Женька. Убедилась, что все обратили на нас внимание: – Мне хорошо было с тобою рядом! – Помолчала: – И под тобой и на тебе!
Села и поехала.
Это была ее маленькая месть старому Козлу, на которого весь отъезжающий автобус, едва не вываливаясь в окна, пялился во все глаза. И вся площадь…
– Вот, – сказал откуда-то сверху Анчар, когда пулемет, покачиваясь на веревках, коснулся своими тележными колесиками дороги, – сувенир.
