Закон подлецов - Олег Александрович Якубов
Таков был приказ. О! Как же это удобно — жить, просто исполняя приказы, поступившие «сверху», ни о чем не заботясь и не думая, а зная только, что за правильно и без рассуждений выполненный приказ тебя ждет сладкая коврижка, и по голове погладят, и скатится с неба еще одна звездочка — на погоны…
***
Наконец, ее вызвали в кабинет, где за обшарпанным письменным столом сидел довольно молодой, но уже непомерно располневший и начавший лысеть человек. «Следователь Степан Степанович Удальцов», — представился толстяк, и хотя обстановка этого кабинета, да и все, что с ней происходило с самого раннего утра, никак не располагала к веселью, Саша чуть не прыснула от смеха: так не похож был на удальца этот увалень с жидкими прядями волос, которыми он безуспешно пытался замаскировать изрядную плешь на макушке. «Внутренний заем» — так называла Сашина бабушка такие прически.
— Приобретали ли вы земельные участки на территории Московской области? — достав из сейфа какую-то папку и пролистав ее, задал следователь первый вопрос.
— Нет, не приобретала.
— А с какой целью выписали доверенности на приобретение?
— Хотела купить, но не получилось.
— По какой причине не состоялась сделка?
— Человек, который порекомендовал мне приобрести эти участки и рекомендовал риелторов, умер. Доверенности я выписала, но мне так никто ни разу не позвонил. Это было давно, я уже и думать об этом перестала.
— Кроме доверенностей вы подписывали еще какие-то документы, оплачивали какие-либо суммы денег?
— Ничего не подписывала, никому не платила.
Затем Удальцов начал монотонно называть фамилии, всякий раз спрашивая: «Этого знаете?» — получая от Александры один и тот же отрицательный ответ. Она на самом деле никогда не слышала этих фамилий.
Несколько раз, предварительно заперев документы в сейф, Удальцов удалялся из кабинета, и тогда они с адвокатом выходили в коридор. Иногда следователь возвращался сразу, иногда отсутствовал подолгу. Всякий раз, возвращаясь, он заново задавал практически те же вопросы, на которые она уже отвечала. День склонялся к вечеру, спина разболелась так, что хоть кричи, — ее хронический сколиоз не прощал такого безобразного отношения к себе, а захваченные из дому обезболивающие таблетки уже почти не помогали. За окном давно стемнело, стрелка настенных часов перескочила за цифру «10», когда Степан Степанович наконец произнес:
— Ну, хорошо, Лисина. Ознакомьтесь с протоколом, если замечаний нет, напишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано», — подпишите и можете быть свободны. Если понадобитесь, мы вас еще вызовем.
Вместе с адвокатом они стали читать протокол, когда распахнулась, не открылась, а именно распахнулась, словно от ураганного ветра, дверь и в комнату ворвалось нечто женоподобное — растрепанная скособоченная фурия, с выбившейся из юбки не первой свежести белой блузкой.
— Это кто у тебя, Удальцов? — хриплым голосом курильщицы осведомилась она и, не дожидаясь ответа, воскликнула: — А! Лисина собственной персоной! Ну так что же нам поведала госпожа Лисина? — и она цепкими пальцами с багрово-красными ногтями схватила листки протокола.
— Никого она, Полина Андреевна, не знает и участки не оформляла, — сказал следователь.
— Никого, значит, не знаешь, — обратилась та к Александре. — А с Аникеевым знакома?
— Нет, не знакома.
— И никогда о таком не слышала? — в ее голосе явно прозвучала насмешка.
— И никогда о таком не слышала, — твердо заявила Александра.
— Ну вот и ладушки, — словно довольная ответом произнесла та и командным, не терпящим возражений тоном, приказала следователю: — Оформляй по девяносто первой. Так же стремительно, как ворвалась, она выскочила из кабинета.
— Послушайте, причем тут девяносто первая?! — возмутился Виталий Михайлович, обращаясь к следователю. — Вы допрашивали мою доверительницу целый день, убедились, что никого из вами перечисленных людей она не знает, никаких сделок с недвижимостью не совершала, ни на одном из документов нет ее подписи. И сами всего две минуты назад предложили подписать протокол и быть свободной. Так при чем же здесь задержание?
— А что я могу поделать? — флегматично возразил Удальцов. — Вы же сами слышали — начальница приказала.
— А кто она, собственно, такая, чтобы распоряжаться?
— Майор Ганибалова, «важняк», то есть старший следователь по особо важным делам.
— Ну и что, что майор Ганибалова, ну и что, что «важняк»? — продолжал негодовать Виталий Михайлович. — Вы же сами следователь, то есть лицо процессуально независимое. Почему я должен вам напоминать прописные истины?
Защитник потянулся к столу и, не спрашивая разрешения, схватил лежащий у самого края Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Перелистав несколько страниц, он нашел 91-ю статью.
— Ну вот, смотрите, — произнес адвокат Адарков. — Здесь основания для задержания изложены четко. — И он прочитал:
— «Следователь вправе задержать подозреваемого, когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения». Этот пункт соответствует? Совершенно очевидно — нет. Далее читаем: «…когда потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо, как на совершившее преступление». И этого нет. Может быть, такой пункт соответствует: «подозреваемое лицо может быть задержано, если это лицо пыталось скрыться либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность»? Паспорта моей доверительницы перед вами, следовательно, ее личность не вызывает никаких сомнений, место ее жительства также совершенно очевидно. К вам в управление она приехала на собственной машине. Так что ни один из пунктов 91-й статьи УПК не соответствует задержанию. Так в чем же дело?
— Прекратите разводить демагогию, — враз построжал следователь. — Что вы мне тут экзамене устраиваете по уголовному праву. — Я не хуже вас знаю девяносто первую. Русским же языком вам сказано: начальница велела.
Какую-то неловкость он от всего происходящего, видимо, все же испытывал, ибо, оглянувшись на дверь, развел руками, давая тем самым понять, что не в его рабском положении отменять приказы начальства.
Позже, вспоминая этот безумный бесконечный день, Саша почему-то видела только то, что с того момента, когда она вышла из кабинета следователя, руки ей все время приказывали держать за спиной и обращались с ней так, словно и не человеком она была вовсе, а каким-то презренным существом. В их глазах, всех этих конвоиров, охранников, надсмотрщиков, она, никем не обвиненная и никем не осужденная, уже была
