Рэймонд Чандлер - Горячий ветер
Кто-то постучал.
Я кивнул на дверь в гардеробную за откидной кроватью. Женщина бесшумно встала, прижимая сумку к боку. Я показал на ее стакан. Она быстро забрала его, скользнула по ковру к двери и тихо прикрыла ее за собой.
Непонятно, зачем я ввязался во все это...
Стук повторился. Руки у меня были влажные. Я нарочно заскрипел стулом, встал и громко зевнул. Потом я пошел и открыл дверь, не взяв оружия. Как оказалось, это была ошибка.
Глава 3
Сперва я его не узнал.
За стойкой бара он сидел в шляпе, теперь он был с непокрытой головой.
Над венчиком волос была натянута жесткая белая сухая кожа, блестевшая, точно шрам. Он не просто выглядел на двадцать лет старше, это был другой человек.
Но пистолет в его руке я сразу узнал – тот самый – двадцать второго калибра. И глаза: яркие, настороженные, пустые, как у ящерицы.
Он поднес пистолет к моему лицу и сказал сквозь зубы:
– Да, это я. Давай зайдем.
Я попятился и остановился. Страх парализовал меня.
Закрыв за собой дверь, он заставил меня медленно отступить еще немного, пока я на что-то не наткнулся. Он смотрел мне прямо в глаза.
– Этот столик... – выговорил он. – Какой-то болван играет здесь в шахматы. Ты, что ли? Я проглотил слюну.
– Я не играю. Так, забавляюсь.
– Для игры нужны двое, – сказал он хрипло и сдавленно, словно когда-то на допросе полицейский врезал ему дубинкой по горлу.
– Это не игра, – попытался объяснить я. – Просто задача. Смотри, как стоят фигуры.
– Я в этом не разбираюсь.
– В общем, я здесь один, – сказал я.
– Какая разница, – откликнулся он. – Мне все равно кранты. Кто-нибудь на меня стукнет – не завтра, так на той неделе, один черт. Мне просто твоя фотокарточка не понравилась, приятель. И этот смазливый педик в белой курточке, в баре. Я таких, как вы, в гробу видал.
Я не ответил и не шевельнулся. Ствол пистолета легко, почти ласково, царапнул меня по щеке. Человек улыбнулся.
– Да это и для дела неплохо, – сообщил он. – На всякий случай. Я птица стреляная, отпечатков не оставляю, против меня только и есть, что два свидетеля. Ну и к чертовой матери вас обоих.
– Что тебе сделал Уолдо? – Я попытался спросить так, словно мне и вправду интересно. На самом деле я хотел только унять дрожь в коленках.
– Раскололся, когда мы взяли банк в Мичигане, упек меня на четыре года.
А с него за это обвинение сняли. Четыре года в Мичигане – это тебе не курорт. В штатах, где дают пожизненное, с тобой не цацкаются.
– Как ты узнал, что он здесь? – просипел я.
– Я не знал. То есть вообще-то я его искал. Больно хотелось повидаться.
Позавчера вечером углядел его на улице, но он смылся. Тут-то я и стал его искать. Он хитрый, Уолдо. Как он там?
– Умер, – сказал я.
– Гожусь еще, – хмыкнул он. – Что пьяный, что трезвый. Ладно, мне это теперь без разницы. Они как, опознали меня уже?
Я задержался с ответом. Он ткнул пистолетом мне в горло, я задохнулся и инстинктивно едва не ухватился за ствол.
– Ну-ну, – предупредил он меня. – Без фокусов. Не совсем же ты дурак.
Я опустил руки по швам и вывернул их ладонями к нему. Так надо. Хотя ему как будто было все равно, есть у меня оружие или нет. Это означало, что он уже все решил заранее.
Видимо, ему вообще на все было наплевать, раз он снова появился в этом квартале. Может быть, так на него действовал горячий ветер.
– У них есть твои отпечатки пальцев, – сказал я. – Не знаю только, четкие ли.
– Сойдут... Но по фототелеграфу их не передашь. Для проверки придется отправлять самолетом в Вашингтон, потом обратно. Так зачем я сюда пришел, приятель?
– Ты слышал, как мы болтали с парнишкой в баре. Я ведь назвал себя и говорил, где живу.
– Это ты объясняешь, как я сюда попал. А я спрашиваю – зачем. – Он улыбнулся мне. Паршивая улыбка, особенно если для тебя она последняя, которую видишь в жизни.
– Кончай ты, – отозвался я. – Палач не просит угадывать, зачем приходит.
– Смотри, какой храбрый. После тебя наведаюсь и к этому пареньку. Я его проследил из полиции до дому, но решил, что первым будешь ты. Ехал за ним от управления в машине, которую Уолдо взял напрокат. От самой полиции ехал, приятель. Ну и дураки же эти сыщики. Сидишь у них прямо под носом – в жизни тебя не узнают. Побежишь за трамваем – тут они начнут палить и сковырнут пару прохожих, таксиста, который дрыхнет в машине, и старуху уборщицу, что моет пол на втором этаже. А в того, за кем гонятся, ни за что не попадут.
Дураки чертовы.
Он нажал дулом мне на шею. Глаза у него стали еще безумнее.
– У меня время есть, – сказал он. – Машину Уолдо взял напрокат – ее не скоро хватятся. Да и про Уолдо не скоро разнюхают. Я его знаю. Хитрюга был.
Ловкий малый, Уолдо.
– Меня вырвет, – сказал я, – если ты не уберешь пушку от горла.
Он улыбнулся и ткнул пистолет мне в грудь, где сердце.
– Так лучше! Давай сам командуй!
Тут я вдруг заметил, что между дверью гардеробной и стеной появилась щелка. Она расширилась до дюйма, потом до четырех. Я увидел ее глаза, но сразу отвел свой взгляд и уставился в глаза лысому. Очень твердо – чтобы он от меня не отвернулся.
– Боишься? – ласково спросил он.
Я налег на его пистолет и стал трястись. Ему должно нравиться, когда я дрожу. Девушка появилась из-за двери с пистолетом в руке. Жалко мне ее было до чертиков. Сейчас побежит или завопит. В любом случае – крышка нам обоим, – Чего тянешь? – проблеял я и услышал свой голос будто издалека.
– Нравится мне, приятель, – улыбнулся он. – Такой уж я.
Где-то позади него маячила девушка. Невероятно, чтобы человек мог двигаться так бесшумно. Но что толку? Он и с ней церемониться не станет.
– А вдруг я закричу, – сказал я, – Интересно, – отозвался убийца и ухмыльнулся. – Давай, покричи.
Девушка не пошла к двери. Теперь она была прямо у него за спиной.
– Что ж, возьму и закричу, – сказал я.
Словно по сигналу, она без единого звука ткнула своим пистолетиком ему в ребра.
Это было как коленный рефлекс. Он разинул рот, вскинул руки и чуть выгнул спину. Пистолет глядел мне прямо в правый глаз.
Я сделал нырок и изо всех сил дал ему в пах коленом. Он пригнул голову, и я ударил в подбородок – словно забивал последний костыль трансконтинентальной железной дороги.
Ствол царапнул меня по щеке, но выстрела не последовало. Хрипя, лысый свалился на левый бок. Я лягнул его в правое плечо – как следует. Пистолет выпал у него из руки, залетел под стул. Где-то сзади меня раздался стук падающих шахматных фигур.
Девушка стояла над убийцей и глядела на него. Потом она подняла голову, и ее испуганные глаза встретились с моими.
– Я ваш, – сказал я. – Все, что мне принадлежит, теперь ваше – отныне и навеки.
Она меня не слышала. С пистолетиком в руке она быстро попятилась к двери, нащупала позади себя ручку и резко ее повернула. Потянула дверь на себя и выскользнула вон.
Дверь захлопнулась.
Она ушла без шляпы и без жакета «фигаро».
Несмотря на ветер, в комнате было тихо. Потом я услышал, как человек на полу хватает ртом воздух. Лицо у него стало зеленовато-бледным. Я зашел сзади и ощупал ero – нет ли еще оружия, но ничего не нашел. Из ящика стола я достал пару наручников и, вытянув ему руки вперед, защелкнул их на запястьях.
Он корчился от боли, но взглядом снимал с меня мерку для гроба. Лежал он, как свалился, на левом боку – скрюченный, иссохший, лысый человечек, и скалился, показывая зубы, все в дешевых пломбах. Дыхание его то и дело прерывалось.
Я пошел в гардеробную и открыл ящик. Там, на белье, лежали ее шляпа и жакет. Я задвинул их вниз, подальше, и заложил рубашками. Потом вошел в кухню, налил хорошую порцию виски, проглотил ее и постоял, слушая, как завывает за стеклом горячий ветер. Где-то хлопнула дверь гаража, провисший между изоляторами электрический провод хлестнул по стене дома, будто выбивали ковер.
Я вернулся в гостиную и открыл окно, чтобы выветрился запах духов моей спасительницы. Потом закрыл окно и стал звонить в полицию.
Коперник был на месте, отозвался своим нагловатым голосом:
– Алло! Марлоу? Сейчас угадаю – тебе в голову пришла идея. Так?
– Убийцу установили?
– Не положено рассказывать, Марлоу. Ты уж прости. Сам знаешь.
– Ладно. Мне плевать, кто он такой. Только он валяется у меня дома на полу. Приезжайте и заберите.
– Мать честная! – заорал Коперник. Потом он взял на полтона ниже.Погоди-ка минутку. Погоди. – Я услышал, как там у него как будто прикрывают дверь. Потом снова раздался его голос. – Выкладывай, – сказал он негромко.
– Он в наручниках, – сообщил я. – В вашем распоряжении. Пришлось дать ему раз коленом, но он очухается. Пришел ко мне, чтобы убрать свидетеля.
Снова пауза. Голос стал медоточивым.
– Слушай-ка, парень, кто с тобой его брал?
– Как кто? Никто. Один я.
