Картер Браун - Осенний кошмар
– О, я не знаю, – ответила она беспечно. – Может быть, вы станете первым мужчиной, который устоит против Полночи.
– Может быть, – согласился я.
– Хотите пари?
– Если ставки будут достаточно высокими, – ответил я ей.
Она встала и сделала несколько шагов вперед, потом остановилась спиной ко мне, голова склонилась набок. Это была прямо классическая поза из немого кино, не хватало только субтитров: "Я думаю, я думаю!"
Я воспользовался этой паузой, чтобы допить свой бурбон, и поставил бокал на спинку тахты рядом с ее бокалом.
– Если вы устоите против меня, Бойд, – сказала она внезапно, – я отпущу вас, и вы прихватите с собой свою маленькую секретаршу.
– А если нет?
– Тогда один из моих ребят проведет остаток этой ночи там внизу, в подвальной комнате, с ней! – Ее злобный смех разорвал установившуюся на миг тишину. – В чем дело, Дэнни? – грубо подталкивала она, продолжая стоять спиной ко мне. – Вы что, язык проглотили, или, может, ставки слишком высоки для вашей лиги робких игроков?
– Получается не совсем деликатно по отношению к Фрэн, если я проиграю, только и всего, – пробурчал я. – Не совсем честно по отношению к ней.
– Вы недостаточно уверены в себе, чтобы рискнуть? – в ее голосе появились язвительные нотки. – Как вы будете себя чувствовать, если упустите такую возможность уйти отсюда вместе со своей девчонкой? Да только вы попадетесь, как птенчик в самом начале.
– Ладно, – прорычал я ей в спину, – по рукам!
– По рукам, – повторила она низким голосом. Ее руки медленно задвигались, но из-за спины нельзя было видеть, что она делает, пока наконец они не поднялись до уровня шеи. – Я готова, Дэнни! – голос ее звучал с первобытной страстью.
Послышалось слабое шуршание спадающего шелка, заблестели мягкие атласные плечи, открылся резко сужающийся изгиб спины до тонкой талии, плотно охваченной шелком, затем резко оголились ее вздымающиеся бедра и высокие упругие округлости белоснежных ягодиц. Падающий прозрачный шелк на миг задержался в ногах, пока, наконец, его шуршание не затихло, словно недолговечность пустых слов в последнем шепоте обожания. Ее бедра качнулись, сначала совсем незаметно, потом ритмичные покачивания быстро переросли в неистовый языческий танец – танец любви, который резко оборвался, и ее тело застыло в полной неподвижности. Еще один непроизвольный прыжок, и я едва удержался, чтобы не застонать во весь голос. Она начала медленно поворачиваться ко мне, совсем медленно, так, что я сначала увидел ее грудь, скульптурно выступившую на один захватывающий миг, пока она не встала ко мне лицом. Она расставила ноги, напрягла бедра и нетерпеливым обдуманным движением прогнулась вперед так, что ее кремового цвета груди свободно покачивались и их твердые, словно кораллы, соски казались тяжелыми и зовущими. Она вытянула руки ко мне, откровенно приглашая:
– Я твоя, Дэнни, – прошептала она осевшим голосом, – возьми меня.
Я встал с тахты и с тусклым видом завороженно шагнул в ее сторону. За мгновение до того, как я приблизился к ней, Полночь засмеялась, широко раскрыв рот, и этот шедший из нее звук был звуком ее победы полной и окончательной.
– Кто знает? – груди ее раскачивались тем сильнее, чем громче она смеялась. – Может быть, твоя маленькая секретарша даже насладится сюрпризом, который мы ей приготовили, так же как и ты своим, Дэнни?
– У меня и для тебя есть маленький сюрприз, милая, – сказал я.
Она все еще продолжала смеяться, когда мой правый кулак нанес ей сокрушительный удар в челюсть, в ее глазах промелькнули недоумение и страх, прежде чем они остекленели, и, потеряв сознание, она свалилась на пол. Я постоял, глядя на нее, пока мое тело содрогалось в приступе неудовлетворенного желания. Кое-как я дотащился до стойки с вином и сделал несколько больших глотков, празднуя победу над собой. Когда я осушил бокал, то почувствовал себя намного лучше, и мне стало совсем легко, когда я увидел тяжелое серебряное ведерко для льда. Я высыпал оставшиеся кубики на ковер и подошел с ведерком к двери. Громила, как я и ожидал, стоял напротив двери.
– Полночь попросила, чтобы ты принес еще льда, – сказал я и ткнул ведерком прямо в его массивный живот.
– Что? – его руки машинально схватили ведерко, глаза сузились с подозрением.
– Если вы не верите мне, спросите ее сами, – я указал большим пальцем через плечо, и отступил назад, давая ему возможность войти в комнату.
Два решительных шага, и он рядом со мной. И тут он увидел Полночь, растянувшуюся во весь рост на спине, ее обнаженную грудь, бедра, челюсть у него отвисла в тупом непонимании. Замедленность его реакции, непонимание, почему это Полночь лежит без движения, работали на меня, так же как и то, что тяжелое серебряное ведерко полностью сковывало его руки. Я должен был действовать наверняка и не теряя времени. Мне отнюдь не светило превратиться под его руками в нечто, напоминающее отбивную. Недолго думая, я крепко сжал кулак и, нацелившись прямо в правое ухо, вложил в удар всю свою силу. Он хрюкнул и зашатался, затем слепо двинулся вперед, ведерко выпало из рук, но он все же устоял. Тогда я сцепил пальцы обеих рук и прямо из-за головы со всего размаху вмазал ему по шее. Еще один хрюкающий звук был единственной реакцией гориллы. В моей голове истерично и сумбурно пронеслась мысль: а есть ли вообще у него нервная система? Но тут он опустился на колени, как раб, отдающий последний долг своей обнаженной госпоже, и, наконец, свалился на ковер лицом вниз.
Я достал из кармана его брюк связку ключей, а из-за пояса револьвер калибра 38-го, затем вынул ключ из замка и запер дверь снаружи. Неслышно ступая, я спустился в подвал, как сказочная фея, несущая спасение, и открыл комнату, в которой находилась Фрэн Джордан.
Она лежала на кушетке в состоянии полной подавленности, граничащей с отчаянием, когда вдруг вошел я. Ее зеленые глаза едва не выскочили из орбит, она села, повторяя только одно: "Дэнни? Дэнни!"
– Кем же я еще могу быть? – проворчал я. – Подъем! Джордан, уже подошел последний автобус, и он не будет ждать даже такое сексуальное пугало, как ты.
Когда я открывал адскую розовую дыру Бенареса, Фрэн уже полностью пришла в себя и стояла за моей спиной. Я широко открыл дверь и крикнул:
– Бенарес! Черт возьми, выходи и быстрее.
И снова бесформенный бугор в середине соломенного матраца судорожно дернулся, а потом медленно пополз к двери.
– Вставай на ноги, старина Джонни, – сказал я. – Конница подоспела вовремя.
Бенарес поднял голову и непонимающе уставился на меня.
– Это снова ваши хитрые уловки, – пробормотал он. – Вы хотите, чтобы я встал, и она снова начнет меня бить.
– Никаких уловок, – выпалил я. – Ты будешь выходить или нет?
Внезапный проблеск надежды засветился в его глазах:
– Но как вам...
– Давай оставим вопросы для другого раза, – остановил его я, – нам предстоит еще много сделать прежде, чем мы выберемся с этой свалки. Мне нужна твоя помощь.
За моей спиной вскрикнула Фрэн, разглядев на спине Бенареса рубцы и видя, с каким трудом он поднимается на ноги.
– Это она сделала? – спросила она ошеломленно.
– Нам нельзя терять ни минуты, пока Полночь здесь, – не отвечая, проворчал я, хватая Бенареса за руку и помогая ему выйти из комнаты.
– А я подумал, что ты один из ее парней, – тихо произнес он, – а ты нет, так?
Он прислонился к стене, часто моргая, и я понял, что даже слабый свет в подвале резал ему глаза после десяти дней, которые он провел в тусклом, красном кошмаре.
– Давай я тебе все сейчас объясню, Джонни, – сказал я, преодолевая пронзительный вопль моего рассудка о неотложности действий. – Две гориллы привезли меня сюда несколько часов назад. Один из них закрыт сейчас в спальне наверху вместе с Полночью. Оба они были без чувств, когда я уходил, но они скоро придут в себя. Другая горилла, должно быть, где-то в доме. Кто еще, кроме него, может находиться поблизости?
– Луис, – его рот исказился в злобном рычании. – Мой старый приятель, Луис – паршивый предатель.
– Так, Луис, – проворчал я. – Кто еще?
– И, похоже, еще один Крепкий Кулак. Все время, пока я здесь, ко мне заходили трое, сменяя друг друга.
– Луис и две гориллы, – произнес я уныло. – Ты ориентируешься в доме?
– Они сильно ударили меня сзади, когда я вошел в дверь, – пробормотал он. – Очнулся я в этой крысиной норе.
– Итак, нам предстоит играть без нот, – беспомощно вздохнул я. – Ты можешь передвигаться?
– Мистер, – мрачно ответил Бенарес, – я смогу взлететь, лишь бы выбраться отсюда.
Мы снова поднялись наверх: я впереди, Бенарес следующим в цепочке, и замыкала шествие Фрэн. Я остановился на мгновение возле спальни и прислушался: изнутри не доносилось ни звука. Я посчитал, что Полночь и ее раб продолжают мирно спать, но как долго это продлится, я не мог представить. Коридор пересекал вестибюль под прямым углом, я остановился и сначала осторожно высунул голову и ствол своего 38-го. Никого не было видно, только чье-то бормотание доносилось из широко раскрытой двери. Нам нужно было пройти мимо нее, чтобы добраться до входной двери. Я нервным шепотом объяснил ситуацию остальным, затем предложил план дальнейших действий, который был прост до гениальности, а может, и нет, время покажет, как сказали восьмидесятилетнему старцу, женившемуся на девятнадцатилетней актрисе. Ни у кого не было других предложений, поэтому мы решили осуществить план Бойда. По плану Бенарес должен был зайти в комнату, и пока головорезы придут в себя от неожиданного появления старины Джонни, наслаждающегося свободой, появлюсь я с револьвером. Тем временем Фрэн как послушный резервист будет ждать в вестибюле, пока ситуация не прояснится.
