Генри Кейн - Кровавый триптих
— А ты зарабатываешь?
— Раньше нет. Теперь — да.
— Что-то я не врубаюсь.
Она потянулась, вытянула руки над головой и тут же вся моя сонливость прошла.
— Когда-то я была замужем — совсем девчонкой, — продолжала она. — Мой муж был много старше меня, почти на тридцать лет. Он оставил мне хорошее наследство. По крайней мере, так оно сначала казалось.
— Ты хочешь сказать, что он умер?
— Да.
— Естественной смертью?
— Да.
— Потом деньги кончились. Ты это хочешь сказать?
— Да.
— А как же прыжки в воду?
— Ерунда все это. Прыжки в воду приносят мне жалкие гроши.
— Но ты же можешь заняться чем-то другим. Это хорошее начало. У тебя несомненный талант, ты молода, красива. В тебе есть коммерческий потенциал.
— Заняться? Чем? Где? Как?
— Кино. Телевидение. Много чем. Другим то удалось сделать себе карьеру. Пловцам, например…
— Все не то, друг мой. Чтобы стать актрисой, надо много учиться.
— Другим же удавалось.
— Они начинали в глубоком детстве. Давай взглянем правде в глаза. Мне уже двадцать восемь. Нельзя начать карьеру кинозвезды с нуля, в возрасте двадцати восьми лет.
— Тебе не даешь…
— К черту лесть. Мне двадцать восемь. Мне делали предложения, очень много. Но ничего из этого не вышло… — Она передернула плечами. — потому что ничего и не могло выйти. Ничего кроме одних неприятностей от кучи скучающих мужиков. Один гонялся за мной вокруг рояля, другой приставал у письменного стола, третий прижимал к радиатору центрального отопления, а сколько их лезло целоваться, так что плеваться хотелось. И все равно ничего. Ничегошеньки. Я не хочу себя обманывать. — Она внезапно разразилась нервным звонким смехом, обнажив белые зубки, и в её глазах зажегся лукавый огонек. — Я взвалила себе на плечи непосильный груз.
— А на палец?
— Не поняла…
— Кольцо.
— А, это как раз связано с историей, которую я хочу тебе рассказать.
— Колечко-то в три карата как минимум.
— Шесть, друг мой, шесть.
— Вот видишь, какой я специалист. Ну выкладывай свою историю.
Она заерзала, чтобы поудобнее устроиться в шезлонге, и я поймал себя на мысли, что сонливости моей как не бывало.
— Я в жизни много чего повидала. Должна тебе это заявить сразу. Я вовсе не чопорная дамочка, не старая дева, не провинциалка. Я щедро раздавала свою благосклонность, кажется, это так называется…. но не без разбору. Только мужчинам, которые мне нравились. И принимала их благосклонность. От мужчин, которые мне нравились. Но только пойми меня правильно. Я не гулящая. И не дешевая шалава. Так что давай, чтобы тут все стало ясно.
— Отлично. С тобой все ясно. Продолжай.
Она протянула руку со сверкающим на пальце кольцом.
— Четыре месяца назад я была помолвлена. Не знаешь старика Бена Паланса?
Старик Бен Паланс был когда-то моим клиентом — семидесятилетний флотский капитан в отставке, со сморщенным лицом и с гривой седых волос.
— О, ты никак одумалась после неудачи с первым мужем? поинтересовался я. — Но у этого вообще ни гроша за душой! — И сразу же пожалел, что сказал это. В её глазах показались слезы. — Я просто идиот, поспешил заметить я. — Извини. Сегодня у меня что-то башка не варит.
— Наверное, я этого заслуживаю.
— Да нет же. Я просто пытался поострить. Продолжай. И пожалуйста, прости меня.
— Помнишь, я вчера сказала, что слышала о тебе. Только потом уже, когда я уехала, мне пришло в голову, что это Бен мне про тебя рассказывал. Он о тебе очень высокого мнения.
— А я о нем. Но где связь?
— Я помолвлена с сыном Бена.
— С Фрэнком? С Фрэнком Палансом?
— Ты с ним знаком?
— Нет. Я о нем слышал, конечно, но мы ни разу не встречались. — Я привстал. — Послушай… Только не обижайся. Восприми мои слова буквально. Ладно?
— Валяй.
— Ты девочка, которая привыкла к приятностям в жизни и которая не видит для себя никакого будущего в своей нынешней профессии, потому что она не приносит ей материального благополучия, поэтому девочка думает: уж если когда я и выйду замуж, то удачно… а под словом «удачно» она имеет в виду деньги.
— Ну и?
— Ну и что там у вас с Фрэнком Палансом?
— Не понимаю.
— Как я слышал, он отличный малый и все такое, но он моряк или что-то в этом роде. Точка. Старший помощник и что-то в этом роде.
— Неверно.
Я вздернул брови, а она подняла левую руку.
— Кольцо это мне купил Фрэнк. Кадиллак — подарок Фрэнка. У него собственный дом с кучей слуг в Скарсдейле и десятикомнатная квартира в Нью-Йорке. Он не старший помощник капитана. Он владелец собственного торгового судна.
Пораженный услышанным, я только и смог выдавить из себя:
— Жаль, что никто не удосужился дать мне полный отчет о старине Фрэнке.
— Я познакомилась с ним месяца четыре назад. У нас был бурный роман так это называется. Но потом я поняла, что все это страшная ошибка и, чем дальше, тем все больше это становилось мне ясно. Фрэнк — мерзкий тип.
— В каком смысле… мерзкий?
— Мерзкий, злой, мстительный, отвратительный… Вот в каком смысле. Я его до смерти боюсь. Я не могу тебе передать, каким кошмаром для меня были эти четыре месяца. К счастью, он много времени проводил в плавании.
— А со стариком ты об этом говорила?
— Нет. Зачем его расстраивать. Фрэнк уже взрослый. Какой смысл бегать к его отцу и жаловаться.
— А какой тогда смысл жаловаться мне?
— Потому что ты… Я хочу, чтобы ты мне помог.
— Но как?
— Я хочу, чтобы ты меня защитил от Фрэнка. И… — Она запнулась на мгновение. — Я хочу оставить себе подарки Фрэнка… Я их заработала.
— И в каком сейчас состоянии дело?
— Какое дело?
— Ваш роман.
— Я расторгла помолвку накануне его ухода в рейс.
— Когда это произошло?
— Три недели назад.
— Когда он возвращается?
— Сегодня.
Я неловко заерзал. Мне предстояло затронуть малоприятную тему.
— Кто платит гонорар?
— Какой гонорар?
— Ну, мне надо есть пить, платить за квартиру…
— Я тебе ничего не могу предложить. Я практически разорена.
— То есть как ничего?
Наши глаза на секунду встретились, и потом, точно два подростка, застигнутые врасплох под темной лестницей, мы страшно смутились. Уставившись на солнце и заморгав, я заметил:
— Между вами что-то произошло — ссора, что-то в таком духе?
— Да.
— Нечто, что обострило ваши отношения. Нечто, из-за чего все рухнуло?
— Ну да. Соблазнительная брюнетка по имени Роуз Джонас. Певичка в клубе «Рейвен». В каком-то смысле можно сказать она стала для меня подарком судьбы. Ее появление дало мне прекрасный повод.
— Он с ней давно знаком?
— Пару месяцев.
— Как они познакомились?
— Понятия не имею.
— А когда он её встретил?
— Не знаю.
— А когда у вас произошла ссора? И где?
— Я же сказала. Накануне его отплытия в рейс. В его городской квартире. Ссора была серьезная. Очень. Он меня даже ударил — один раз, но и этого было достаточно. Он потребовал вернуть кольцо и машину, и заявил, что перепишет полис — немедленно — на её имя.
Я сел в шезлонге и взглянул ей в лицо. Полис! Тут пахло деньгами. Деньги. Ни одна ищейка в мире не может похвастаться лучшим нюхом, чем я, когда дело касается хрустящих зеленых бумажек дяди Сэма.
— Какой такой полис?
— Ну, это был его очередной широкий жест — надо думать. Вроде шестикаратного кольца и кадиллака.
— К черту жесты! Что за полис?
— Он застраховал свою жизнь и составил страховой полис на мое имя. С условием выплаты двойной компенсации в случае смерти от несчастного случая.
— Ты вдруг заговорила как страховой агент. Не обращай внимания — я опять пытаюсь острить. И сколько же?
— Пятьдесят тысяч долларов ноль-ноль центов.
— Неплохо.
— Неплохо-то неплохо, но все уже в прошлом. Он же сказал, что собирается изменить завещательное распоряжение и уж если он сказал, так он и сделает. Так что можешь губы не раскатывать.
— Мои губы не имеют никакого отношения к страховым полисам, — возразил я.
— Неужели? — коварно изумилась она и встала — Ну так что, берешься за мое дело?
Я оглядел её с ног до головы.
— Надо подумать.
— Подумай в бане. Я изнываю от жары.
Мы двинулись к коттеджу.
— Умираю от голода, — сказала Лола. — Не надо одеваться. Мы примем душ, выпьем, я приготовлю чего-нибудь этакое.
— Не возражаю.
В коттедже я сразу потерял её в анфиладе спален, принял теплый душ, побрился, оросил лицо приятно пахнущим лосьоном, который нашел в аптечке, и причесался. Все ещё голый, я стал рыскать по всем шкафам и наконец в какой-то кладовке нашел белоснежный махровый халат. Я надел его, и он тут же впитал в себя весь солнечный жар, полученный моим телом на воздухе. Я широко зевнул. Мною вновь овладела дремота. Но меня ждала работа — и ещё было не время погружать свое размякшее тело в манящий уют мягкой постели. В ящике письменного стола я нашел ручку и листок бумаги. И написал:
