Томас Росс - Детектив США. Книга 4

— Совершенно верно. Итак, вчера его интересовал вопрос, получит ли наследство женщина, проживающая по определенному адресу и указанная в завещании как миссис Клинтон Фоули, если потом выяснится, что она лишь прикрывается этим именем. Выходит, Картрайт не сомневался, что под именем миссис Клинтон Фоули скрывается другая женщина. И я объяснил ему, что для определения лица, в пользу которого оставляется собственность, достаточно указать в завещании известные наследодателю имя и адрес этого человека, например, описав его как «женщину, проживающую с Клинтоном Фоули в доме 4889 по Милпас Драйв под именем миссис Клинтон Фоули».

— Он так и сделал? — поинтересовалась Делла.

— Нет, — Мейсон покачал головой. — Он оставил наследство миссис Клинтон Фоули, законной супруге Клинтона Фоули, проживающего в этом городе по адресу 4889 Милпас Драйв.

— Так что от этого изменилось?

— Все. Если окажется, что женщина, проживающая с Клинтоном Фоули, не расписана с ним, она ничего не получит. Наследство оставлено законной жене Клинтоне Фоули, а адрес определяет место жительства самого Фоули, а не его жены.

— Вы думаете, что Картрайт неправильно истолковал ваши слова?

— Не знаю, — нахмурился адвокат. — Во всяком случае, в остальном он не ошибся. Поищите Картрайта по телефонному справочнику. Он живет в доме 4893 по Милпас Драйв. У него должен быть телефон. Немедленно свяжитесь с ним. Скажите, что это очень важно.

Не успела она протянуть руку к телефонному аппарату, как раздался звонок.

— Приемная Перри Мейсона, — ответила Делла, сняв трубку и послушав несколько секунд, добавила: — Одну минуту.

— Это Пит Доркас, — сказала она, прикрыв трубку рукой. — Он хочет срочно поговорить с вами насчет Картрайта.

Мейсон взял трубку.

— Слушаю.

— Боюсь, Мейсон, — послышался скрипучий голос Доркаса, — мне придется отправить вашего клиента, Картрайта, в психиатрическую лечебницу.

— Что он еще натворил?

— Скорее всего, собачий вой — плод его больного воображения. Клинтон Фоули рассказал мне, в чем дело, и убедил меня, что этот Картрайт не только психически неустойчив, но и опасен, так как находится на грани того, чтобы преступить закон и совершить насилие.

— Когда вы говорили с Фоули? — спросил Мейсон, взглянув на часы.

— Только что.

— Он все еще у вас? — Да.

— Хорошо. Задержите его на несколько минут. Как адвокат Картрайта, я имею право услышать рассказ Фоули. Я выезжаю немедленно.

Прежде чем Доркас успел возразить, Мейсон бросил трубку и повернулся к Делле Стрит.

— Повторяю, свяжитесь с Картрайтом. Скажите, что я должен встретиться с ним как можно быстрее. Ему необходимо уйти из дома и переехать в отель. Пусть он зарегистрируется под своим именем, а потом сообщит вам название отеля. Попросите его держаться подальше от моей конторы и не возвращаться домой прежде, чем я переговорю с ним. А сейчас я еду к окружному прокурору. Этот Фоули поднял шум…

Выскочив из такси, Мейсон быстрым шагом прошел мимо дежурного, бросив на ходу: «Пит Доркас меня ждет», и, остановившись перед дверью со скромной табличкой «Пит Доркас», постучал.

— Войдите, — крикнул помощник прокурора. Мейсон повернул ручку и прошел в кабинет. Крупный мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов, сидевший перед столом Доркаса, встал и оглядел Мейсона с головы до ног.

— Полагаю, вы — Перри Мейсон, — сказал он. — Адвокат мистера Картрайта.

Мейсон коротко кивнул. — Да, я адвокат Картрайта.

— Я — Клинтон Фоули, его сосед, — мужчина широко улыбнулся и протянул руку.

Мейсон шагнул вперед, пожал протянутую руку и взглянул на Доркаса.

— Прошу извинить, что приходится отнимать ваше время, Пит. Но я должен быть в курсе событий.

— Нет у нас никаких событий, — резко ответил Доркас, — если не считать того, что вчера я полдня потратил на воющую собаку, которая, как выяснилось, никогда не выла, а теперь оказывается, что ваш Картрайт — сумасшедший.

— Почему вы думаете, что он сумасшедший?

— Почему я думаю, что он сумасшедший? — раздраженно переспросил Доркас. — Да вы сами вчера сказали мне об этом и попросили, чтобы наша встреча происходила в присутствии психиатра.

— Нет, — покачал головой Мейсон, — не извращайте моих слов, Доркас. Мне показалось, что у этого человека расшатаны нервы. И я попросил пригласить доктора, чтобы узнать квалифицированное мнение о психическом состоянии моего клиента.

— Как бы не так, — ехидно заметил Доркас. — Вы по думали, что он — псих и хотели это выяснить, прежде чем сунуть голову в петлю.

— Что значит «сунуть голову в петлю»? — возмутился Мейсон.

— Вы знаете, что это значит. Вы приходите сюда с каким-то человеком, который требует арестовать богатого и уважаемого гражданина нашего города. Естественно, он стремился к тому, чтобы этот гражданин не отплатил ему той же монетой. Поэтому он и нанял вас. А вы посоветовали Картрайту не настаивать на аресте и согласиться с тем, что я вызову мистера Фоули к себе для профилактической беседы. Ну что ж, он приехал и рассказал мне много интересного.

Мейсон смотрел ему прямо в глаза.

— Я пришел сюда с честными намерениями. Я предупреждал, что мой клиент нервничает. Он сам говорил мне об этом. Он сказал, что его нервирует собачий лай. В нашем округе действует постановление, согласно которому хозяева животных, нарушающих тишину, привлекаются к судебной ответственности. Мой клиент вправе требовать, чтобы закон защитил его, даже если владельцем собаки оказался богатый человек со связями в…

— Но собака не выла! — воскликнул Доркас. — В этом-то и дело.

— Извините меня, господа, — вмешался Фоули. — Позвольте мне сказать пару слов.

Доркас кивнул.

— Мы вас слушаем.

— Я буду говорить откровенно, мистер Мейсон, — начал Фоули, — понимая, что вас интересуют факты. Попутно я хочу отметить, что ваше стремление защитить права своего клиента не может не вызвать уважения.

Перри Мейсон медленно повернулся к Фоули.

— Давайте перейдем к фактам.

— У этого человека, Картрайта, несомненно расстроена психика. Он арендовал соседний дом. Я уверен, что прежние хозяева даже не подозревали, с кем они связались. Его обслуживает одна глухая экономка. У него нет ни друзей, ни знакомых. Практически все время он проводит в доме.

— Это его право, — отпарировал Мейсон. — Может быть, ему не нравятся соседи. Доркас вскочил на ноги.

— Послушайте, Мейсон, вы…

— Прошу вас, господа, — перебил его Фоули, — позвольте мне все объяснить. Я понимаю позицию мистера Мейсона. Он полагает, что я использовал политические связи, чтобы ущемить интересы его клиента.

— А разве это не так? — спросил адвокат.

— Нет, — улыбнулся Фоули. — Я лишь объяснил происходящее мистеру Доркасу. Ваш клиент, повторяю, очень странный человек. Он ведет жизнь отшельника и, тем не менее, постоянно шпионит за мной из окон своего дома. У него есть бинокль и он следит за каждым моим шагом.

Доркас сел и, сунув сигарету в рот, закурил.

— Продолжайте, — сказал Мейсон. — Я вас слушаю.

— Мой повар, китаец, первым обратил на это внимание. Он заметил световые блики, отражающиеся от линз бинокля. Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я считаю, что из-за расстроенной психики ваш клиент не отдает отчета во своих поступках. К тому же, у меня есть свидетели, которые подтвердят каждое мое слово.

— Хорошо. И что из этого следует?

— Я собираюсь, — с достоинством произнес Фоули, — подать жалобу на непрерывную слежку, которой я подвергаюсь со стороны Картрайта. Из-за этого прислуга отказывается у меня работать. Эта слежка раздражает меня и моих гостей. Картрайт ни разу не зажигал свет в окнах верхнего этажа своего дома. И каждый вечер с биноклем в руках он приникает к окну и шпионит за мной. Он — опасный сосед.

— Однако человек не совершает преступления, если смотрит в бинокль, не так ли?

— Вы прекрасно понимаете, Мейсон, — заметил Доркас, что речь идет совсем о другом. Картрайт — сумасшедший.

— С чего вы это взяли?

— Он жаловался на собачий вой, а собака не выла.

— У вас есть собака? — спросил Мейсон у Фоули.

— Разумеется, — ответил тот.

— И вы говорите, что она не воет?

— Нет.

— И не выла две ночи назад?

— Нет.

— Я переговорил с доктором Купером, — вмешался Доркас-г — Он считает, что нервное возбуждение Картрайта в сочетании с опасениями за свою жизнь, проявляющимися в слуховых галлюцинациях, а именно, собачьем вое, который, как известно, предрекает чью-то смерть, могут толкнуть этого человека на преступление.