Дмитрий Черкасов TM - Операция «Вурдалак»
— Так точно, Юрий Владимирович, — поспешил согласиться генерал и тут же, на всякий случай, уточнил: — Но изначально мы отвечали только за внутреннюю безопасность. Все внешние операции курировал Генштаб. Тем не менее я считаю, что теперь нам необходимо провести свое расследование данного инцидента и после провала ГРУ взять инициативу в свои руки.
— Это мы сделали бы в любом случае, — явно подразумевая что-то свое, улыбнулся Андропов. — Надо действовать сообща. Не так ли?
Почувствовав двойной смысл сказанного, а также то, что у председателя сегодня на удивление радушное настроение, генерал рискнул поддержать шутливый тон шефа. Уже намного спокойнее и веселее он добавил:
— Тем более что действовать сообща — это вовсе не означает действовать заодно.
— Генерал, — укоризненно произнес Андропов. — У нас общие интересы и задачи, и в деле защиты социалистического Отечества не может быть разногласий.
— Так точно! — выпалил Карпов, стараясь мнимым солдафонством завуалировать допущенную им фамильярность: все-таки Андропов оставался Андроповым. — К сожалению, ГРУ не установило в контейнеры самоликвидаторы, а было бы куда меньше проблем, имей мы радиоуправляемое устройство.
— Поэтому необходимо в кратчайшие сроки ответить на четыре вопроса… — Голос председателя снова стал твердым, а взгляд пронзительно-холодным. — Первое: находится ли груз у родезийцев или утерян в ходе нападения? Второе: был ли захват «ЭОР-2» запланирован или тот попал в руки врага в качестве трофея? Третье: если груз все-таки у родезийцев и попал к ним только как обычный трофей, успели ли они понять, что заполучили? Ну и наконец, последнее — найдите этот чертов «ЭОР-2» и, где бы он ни находился, доставьте его по назначению.
— Так точно, Юрий Владимирович. Мы уже начали проверять все возможные каналы, по которым могла произойти утечка информации.
— О ходе расследования докладывать постоянно. К концу дня у меня на столе должен быть план всех оперативных мероприятий.
Когда Карпов вышел из кабинета, Андропов вызвал генерала Торфянова.
Тот появился уже через минуту. Генерал был склонен к полноте, что, впрочем, не сказывалось на его умении работать головой. Узкие, слегка заплывшие жирком глаза Торфянова всегда были умны и хитры.
— Разрешите, Юрий Владимирович? Здравия желаю.
— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич. Прошу вас.
Андропов крепко пожал генералу руку и протянул кожаную папку:
— Ознакомьтесь и изложите свои соображения, кому из вашего управления можно поручить это дело.
В кабинете наступила тишина. Андропов что-то быстро заносил в свой блокнот, давая возможность Торфянову не слишком торопиться с выводами.
Наконец генерал оторвался от папки и твердо произнес:
— Нам придется бок о бок работать с «соседями»[3]. Я поручу это дело полковнику Шарову: у него опыт в подобных «совместных» операциях.
— Не возражаю. В восемнадцать часов жду вас обоих с докладом.
— Есть.
Торфянов покинул кабинет. На столе зазвенел телефон «вертушки».
— Юрий Владимирович, здравствуйте…
Этот голос Андропов узнал бы из сотни других, даже не будь это прямая линия с Кремлем.
— …Я звоню вам по поводу последних событий в Африке. Руководство приняло решение, что закончить операцию «Посев», как и планировалось ранее, должно Главное разведуправление. Вам надлежит лишь обеспечить надежное прикрытие внутри страны.
«Иногда и до них доходит очень даже быстро», — удовлетворенно подумал Андропов и вслух произнес:
— Понял.
Собеседники вежливо попрощались, и Андропов положил трубку. Только вчера, на совещании, Политбюро поставило в одну упряжку КГБ и ГРУ. А сегодня уже снова развело в разные стороны. Оно и к лучшему, ибо у Комитета теперь развязаны руки. Впрочем, как и у «соседей».
Но в данном случае дело было вовсе не в натянутых взаимоотношениях двух силовых ведомств и реакции на это Политбюро — это всегда было нормой с самого момента создания ВЧК и армейской разведки. И даже не в исчезновении сверхсекретного материала «ЭОР-2», явившемся лишь следствием, а не причиной. Дело было в другом. Андропов это хорошо понимал и учитывал в раскладываемом им пасьянсе, итог которого знал только он один.
В лаборатории стоял полумрак. Призрачный свет дежурной лампы отражался от многочисленных колб, пробирок и трубочек, а затем, преломившись в сосудах с зеленоватыми, красными и фиолетовыми жидкостями, переливался всеми цветами радуги.
В углу помещения за лабораторным столом сидел человек в белом халате. Его голова безжизненно упала на грудь, руки повисли вдоль тела, на полу лежала выскользнувшая из пальцев авторучка. Человек выглядел совершенно неподвижным, и невозможно было определить, уснул он или умер.
Внезапно тишину нарушил глухой бой настенных часов. Человек вздрогнул и медленно поднял голову. Некоторое время он мрачно созерцал стеклянные сосуды и безразлично следил усталым взглядом за перемещениями в прозрачной жидкости красно-коричневых червеобразных тел. Затем тяжело встал со стула и отрешенно посмотрел по сторонам. Он был выше среднего роста, но сейчас, сгорбившись под невидимой тяжестью, казался намного ниже. Медленно ступая, словно каждый шаг приносил ему мучительную боль, человек подошел к сейфу, достал маленький пузырек и вылил его содержимое в мензурку.
Казалось, все это он делал автоматически, не отдавая отчета в своих действиях и не сознавая их последствий. Взял мензурку в правую руку, посмотрел на часы, поднес их к уху, послушал мирное тиканье, еще раз взглянул на стрелки и опустил руку, медленно, ссутулившись, как дряхлый старик, пересек помещение и вошел в следующий лабораторный отсек. Там стояли большие аквариумы из толстого стекла. Человек двинулся вдоль них, останавливаясь напротив каждого и подолгу рассматривая обитателей аквариумов, словно прощаясь с ними. Те как будто чувствовали это и подползали к самому стеклу.
— Франкенштейн, — почти ласково произнес мужчина, обращаясь к гигантскому черному пауку.
Паук-мутант задвигал челюстями и устремил на человека бездонные черные глаза. А тот уже подходил к следующему обитателю лаборатории.
— Маруся…
Жуткого вида кошка, у которой кошачьего осталась разве что полосатая шкурка, испуганно блеснула желтыми глазами и поджала маленький, скрученный, как у поросенка, хвостик.
Человек пошел дальше, обходя своих необычных подопечных. Все они были его детищами — жертвами генной инженерии, оружия будущего.
Профессор-биохимик Анатолий Сергеевич Никифоров с первых же дней своей научной карьеры, еще будучи аспирантом, стал рабом идеи — создания новой расы сверхлюдей. Работая над генетическим анализом различных хромосом, Никифоров за долгие годы сумел точно локализовать и идентифицировать большинство из них. На основе этого уже можно было программировать будущих мутантов, изменять признаки целых народов или просто уничтожать их, не беспокоясь о собственной жизни, ибо этническое оружие изначально было рассчитано на истребление только одной или нескольких, заранее определенных этносов.
Надо отметить, что и за рубежом, и в СССР Никифоров не был пионером в этой области, он лишь принял эстафетную палочку. Особый интерес к этой проблеме советская наука стала проявлять еще в 1920-е годы. Группа исследователей под руководством доктора Е. О. Манойлова проводила тогда эксперименты с евреями и русскими. После долгих изысканий удалось выявить реакцию, которая давала возможность обнаружить расовое различие по крови. Теперь можно было со стопроцентной гарантией выявлять среди русских — евреев, и наоборот.
Изыскания первых советских генетиков не пропали даром и во многом пригодились во время Отечественной войны. Например, знаменитый профессор С. Юдин изобрел технологию переливания раненым трупной крови. Конечно, тогда это спасло жизнь многим людям, но кто мог предвидеть те жуткие последствия «добавок», которые через несколько поколений начали проявляться в потомках…
Очередной всплеск интереса к генной инженерии пришелся на семидесятые годы. Вдохновленный новыми идеями, тогда еще молодой, энергичный и амбициозный Анатолий Никифоров возглавил маленькую лабораторию, разросшуюся затем в мощный институт.
Поначалу, одурманенный своими успехами, обрушившимися на него благами и привилегиями, он особо не задавался вопросом: к чему в итоге могут привести его исследования. Он уверился в том, что его новейшее оружие станет всего лишь еще одним сдерживающим фактором агрессии Запада против социализма и никогда не будет применено по прямому назначению.
Впервые Анатолий задумался над этим вопросом два года назад, когда узнал об опытах, которые спецслужбы проводили с его оружием в Африке и Южной Америке. Но прозрение пришло совсем недавно. И, учитывая предшествующие и сопутствующие обстоятельства, Никифоров не был рад этому.
