Вячеслав Сухнев - В Москве полночь
4
На въезде в зону Толмачев показал караульному, молодому парню в плащ-накидке, скромное служебное удостоверение несуществующего института химии растений. Караульный ушел в неярко освещенную будку, повозился у пульта — белый шлагбаум поднялся.
— Спасибо, — сказал Толмачев в приоткрытое окно, трогая машину.
Охранник и ухом не повел. Будет он тут еще рассусоливать со всякими младшими научными сотрудниками…
За полтора часа, пока Толмачев ехал из Москвы, дождь кончился. На темной асфальтовой дорожке между двумя рядами высоченных тополей поблескивали в свете фар спокойные лужицы. Толмачев достал брелок с ключами, и вскоре уже снимал куртку в небольшой прихожей обычного щитового коттеджа. Тут чуть-чуть пахло старой пылью.
На кухне царил унылый дух казенного жилья: разномастные стаканы выстроились на сетчатой полочке над раковиной, электроплита на две конфорки была заставлена грудой дешевых тарелок. Холодильник, открытый нараспашку, хранил в недрах только собственную электровилку и смотанный провод.
Толмачев знал, что в таких коттеджах он работает не один, и раньше, по молодости, по любопытству, вполне понятному, хотел хоть однажды обнаружить следы предшественников — бумажку там или забытую ручку. Но в коттеджах убирались на совесть…
Он порылся в настенном шкафчике, нашел медную джезву, из сумки достал банку с кофе. Не тянуло его в экскурсию по дому. Он и так знал, что тут есть — аппаратная, спальня да сортир с душем. Конечно, по правилам он должен был, войдя в коттедж, не пускать слюни в ожидании кофе, а бежать в аппаратную и начинать работать. Обычно в начале программы указывалась степень ее срочности. Но Толмачев, следя за поднимающимися со дна джезвы пузырьками, оттягивал начало. Кто знает, сколько суток придется здесь просидеть — в тихом лесу на границе областей, за высоким забором и пикетами охраны… Если проехать лес до конца, можно попасть в один из глухих тверских районов, где Толмачев вырос, где на старом затравеневшем кладбище в большой, разбросанной по речке, деревне, лежат родные… Сколько уж лет не ездил на малую родину?
Как ни долго ловил Толмачев кайф за пахучим бразильским кофейком, как ни растягивал удовольствие, покуривая длинную душистую сигарету, а час дела настал. Вторым ключом из связки он открыл аппаратную. Дорого дал бы какой-нибудь Джон или Мацумото, чтобы заглянуть в эту комнату. Естественно, на рабочий компьютер гипотетический шпион не обратил бы внимания, а вот на справочный… Он был напрямую связан с архивом конторы и запирался не только третьим ключом из связки, но и кодовой фразой.
Толмачев тут же вставил ключ, набрал код. Экран потребовал сообщить пароль и степень допуска. «Менделеев, шесть», — отстучал Толмачев и усмехнулся. Он давно подозревал, что пароль к каждой теме подбирали без особых ухищрений. К физике ядра, скорей всего, паролем служит какой-нибудь «Курчатов» или «Сахаров», а к аэрокосмической навигации — «Королев» или «Гагарин». А чего выдумывать! Этак и мозгов не напасешься, по всем темам напрягаючись… Однако проверять гениальные догадки Толмачев ни разу не пробовал. Любопытных в конторе не любят. И не ценят, вот что обидно.
Едва пошла программа, Толмачев запсиховал: никаких суток у него в запасе нет. Работу, образно говоря, надо было сдать еще вчера… А задача попалась заковыристая. Впрочем, именно для решения таких задачек Толмачева и держали. И деньги платили — весьма немалые.
— Обалдеть можно, — с тоской сказал Толмачев. — Что я — Шерлок Холмс вместе с Ватсоном?
Однако глаза боятся, а руки шевелятся. Самая российская пословица. В начале любой длинной дороги надо сделать первый шаг.
— Ну-ка, — забормотал Толмачев, поворачиваясь на металлическом вращающемся кресле к справочному компу, — ну-ка, умник, скажи, да всю правду доложи: что там у нас было веселого с королем Назиром? Тэк-с, тэк-с… Контрактик, значит, заключили, а поставка не состоялась. Кто перебил? «Кеми экспресс». А что поделывают сейчас шустряки из «Кеми экспресс»? Ага, дуба дали вместе с фирмой. Теперь эта шарашка называется «Кеми текноложи», С. А. Саут Африка?
Незаметно для себя, Толмачев всегда бубнил за работой. Ввел дополнительную команду на справку. Комп объяснил, что С. А. — Саудовская Аравия.
— Другое дело, — потер руки Толмачев. — Ближе к телу. А то — Саут Африка… Где имение, а где наводнение! Глуп ты стал, брат, просто до изумления.
К восьми часам утра Толмачев выпил около трех литров кофе и выкурил две пачки сигарет. Сердце у него моталось под горлом собачьим хвостом, руки дрожали. Когда в душевой в последний раз ободрялся холодной водой, глянул в зеркало и испугался: красные глаза, скулы вылезли.
— Зато, брат, — откомментировал свое изображение Толмачев, — тобой могут гордиться налогоплательщики. Прищучил, брат, ты эту бестию, расколол пополам… Остается ему паковать чемодан и мотать из Москвы с первым дилижансом. Хана! Никаких кредитов поросенку, чтобы на сторону не гулял…
Через несколько секунд спал он, дрых без задних ног, как после разгрузки вагона в студенческие годы. До самого вечера дрых, пока не разбудил телефонный зуммер.
— Отбой. Все нормально, спасибо. Ваш анализ включен в оперативную сводку. Можете возвращаться домой.
Умял ужин, который ему оставили в контейнере у входа. Повесил на гвоздике в прихожей ненужный теперь брелок с ключами. Захлопнул дверь и покатил в ночь. На проходной стоял другой мордоворот в накидке.
— До свиданья, — очень вежливо сказал Толмачев.
И не дождался ответа. Глухих они, что ли, набирают?
Опять дождик накрапывал. Осторожно ехал. Еще успеет добраться к Юрику, посидеть до закрытия бара, помахать денежкой.
А с химиком этим, которого отловил сетью компьютера… Не чувствовал Толмачев перед ним вины. Наоборот, гордился сделанным. Анализ включили в оперативную сводку. Значит, действительно, важную линию чужих интересов обрубил Толмачев. Не дождется теперь сырья бывший союзник. Не будет у него, следовательно, нового ОВ. Как там древние говаривали? Канис мортус нон мордет — мертвая собака не кусается. Очень актуальный тезис в наше неспокойное время.
5
Разместили их в бывшей гостинице центрального комитета республиканской компартии, неподалеку от дома, который занимал премьер. Точнее сказать, московским визитерам предоставили флигель для ненужной теперь гостиничной обслуги. Сама гостиница, затейливая трехэтажная красавица из розового камня, какой помнил ее Седлецкий, превратилась в развалины. А флигель уцелел. Стоял он в глубине старого сада, у изножия невысокого холма.
Уныло выглядело временное жилище Седлецкого. Мебель, с бору по сосенке собранная, скорей всего, в разрушенных и брошенных соседних домах. Неистребимый слой копоти на подоконниках. Замызганные полы. Аккумуляторный фонарь. Серое и сырое постельное белье. Одно было замечательно: в углу комнаты, под узким сводчатым окошком, блестела вода в мятом цинковом корыте.
Седлецкий сбросил униформу и принялся плескаться, ухая и отфыркиваясь. Представил, как в соседней комнате пытается помыться Федосеев и засмеялся.
Вода была холодной и ничем не пахла. Откуда она в городе, если насосные разрушены, а водозабор в горах захвачен партизанами? Наверное, колодцами пользуются. Потому вода и не пахнет. А если какому-нибудь умельцу стукнет в голову… плюнуть в колодец? Придется самолетами воду возить, как сейчас возят хлеб и патроны.
Оделся, глянул на часы и вышел в небольшой коридор. У входа на табуретке дремал ополченец, заросший до глаз черной курчавой бородой. Патриа о муэрте, подумал Седлецкий. Еще одна эпоха барбудос… Ополченец встал, поправил ремень «калашника», вопросительно посмотрел на Седлецкого. Тот вынул из кармана клочок газеты, выразительно пошелестел.
— Проводить? — улыбнулся ополченец.
— Отдыхай, друг, — сказал Седлецкий. — Я найду.
В зарослях граната он постоял с минуту, привыкая к темноте. Хрустнула ветка.
— Мирзоев? — тихо позвал Седлецкий. — Здравствуй… Ну, рассказывай.
Быстрым шепотом, почти на ухо Седлецкому, докладывал невидимый Мирзоев. Потом, чесноком и порохом несло от него.
Премьер стремительно теряет сторонников. У большинства руководителей воинских формирований его ориентация на Россию понимания не находит. Сопредельные мусульманские страны готовы помочь в войне против бывших соседей по социалистическому содружеству. Однако они дали понять, что никаких надежд на будущее не связывают с нынешним премьером. Большим доверием у них пользуется председатель парламента республики Самиев, бывший секретарь ЦК по сельскому хозяйству. Его поддерживает значительная часть хозяйственников.
За спинами премьера и председателя парламента полевые командиры ведут сепаратные переговоры с враждующей стороной. И эти переговоры почти ни для кого не секрет. Таким образом, налицо существование двух оппозиционных премьеру лагерей. Один, вокруг председателя парламента Самиева, еще не оформился организационно, но это вопрос ближайшего времени. Второй — в горах, на фронте. Есть и третья сила — партизаны, так называемые непримиримые. Они нападают и на правительственные войска, и на вражеские колонны. Мало того, непримиримые ходят в грабительские рейды на территории тех самых стран, с которыми ведут переговоры оппозиционеры.
