Владислав Виноградов - Налог на убийство (сборник)
Однако тут за окнами офиса пошел снег, скрывая под непрочным покровом грязь, колдобины на дорогах и прочие изъяны сущего мира. Погода была не весенняя, а просто новогодняя, и в омытой коньяком душе Токмакова – хорошо легло на старые дрожжи – расправила крылышки, смешно затрепыхала ими надежда на лучшее.
3. «Ноги» за третьим столиком
Неудачи сплачивают не меньше победы. А чем была проведенная на Сестрорецкой улице операция – неудачей или все-таки победой – это еще предстояло выяснить. Несколько служебных совещаний не поставили точки в этом деле. И, чтобы закрыть вопрос, Вадим Токмаков и Виктор Непейвода отправились вечером в Дом журналистов.
Кроме того, была у Токмакова еще одна мыслишка, или надежда. Ведь Маша – журналистка, вдруг зайдет, а там… Как кривая вывезет.
Сели. Заказали. Выпили.
– Что ты крутишь все время башкой? – после третьей спросил Непейвода, успешно оправдывавший свою фамилию. – Свою Машу высматриваешь?
– Хороша Маша, да не наша… ответил Токмаков, откупоривая очередную бутылку «Невского». За последние дни он начисто забыл вкус пива. Язык был шершавым от несметного количества выкуренных сигарет, скулы сводило от кофе. Когда улыбается оперативная удача, надо оседлать волну.
Значит, все-таки удача?
– Опять у тебя с Машей проблемы? – догадался Непейвода. – Недавно видел ее по «ящику» на какой-то тусовке. Кстати, этот Груздев из ФСО – он, случайно, не…?
– Случайно, да. Отец, – коротко ответил Токмаков. Обсуждать эту тему он не хотел.
– Тогда у матросов нет вопросов.
– Вот и наливай, хватит ежиков пасти! За успех нашего безнадежного дела!
– Не знаю, как насчет ежиков, а нас, по-моему, точно «пасут», – шепнул Непейвода, сумевший, в отличие от Вадима, хорошенько выспаться, а потому свеженький и с незамыленным глазом. – Справа третий столик. Двое – мужчина и женщина.
– Пойду взгляну на «топтунов» поближе, – сказал Токмаков, не оборачиваясь. – У нас к тому же пиву пришел кердык. Возьму еще пару бутылок.
Токмаков встал и пошел к буфетной стойке. Кто пустил за ними «ноги»? Да кто угодно это мог быть, начиная с любимого «гестапо» – службы безопасности и борьбы с коррупцией их же родной «конторы».
Но в первую очередь Токмаков грешил на ФСО. Творчески работали пацаны, с размахом. Разрабатывая эту лавочку последние несколько дней, Токмаков убедился: дражайший Константин Ириньевич Груздев был там действительно лишь пешкой, выдаваемой за короля.
А кто был королем реально, Токмаков не установил. По части конспирации пресловутый Фонд содействия оборонной промышленности, где службу безопасности возглавляли бывшие сотрудники ФСБ, обладал не меньшими способностями, чем организация, аббревиатурой которой он прикрылся – Федеральная служба охраны.
Идея вообще была плодотворной. Дураков много, и логотип с буквами ФСО изначально усыплял бдительность налоговых инспекторов, без которых эта контора, специализировавшаяся на хищении средств из госбюджета в архикрупных размерах, не заработала бы ни копейки.
Для тех же, кого эти буковки не впечатляли, ФСО имел другие способы убеждения – от коллекции зеленых бумажек с портретами президентов Соединенных Штатов Америки и массажных салонов с длинноногими блондинками, до неожиданно вылетающей из-за угла автомашины без номерных знаков с наркоманом за рулем.
Вспомнив это, Токмаков незаметно потрогал локтем кобуру скрытого ношения. На сегодняшний день, – нет, уже вечер, хмурый, февральский, заряженный снегопадами и недоверием, – его голова стоила минимум 10 миллионов долларов.
10 миллионов для российской казны. То есть, выходит, принадлежала не только ему, и даже, учитывая сумму, совсем не ему, являясь как бы казенным имуществом вроде компьютера или служебной машины. А казенное имущество, как вбивали Токмакову в голову с младых ногтей, следовало правильно использовать и рачительно сохранять, – будь то портянки, саперная лопатка или комбинированная фляга-котелок.
Посему и голову сейчас надлежало беречь.
Приготовивишись таким образом ко всяким неожиданностям, Токмаков мерной поступью входящего в салун ковбоя двинулся по проходу. Увы, его ждало разочарование. Столик, за которым предположительно располагались «мышки-наружки», опустел.
Токмаков завертел головой. Непейвода взглядом указал направление поиска. Вадим начал преследование и очень быстро напал на след. Подглядывавшими оказались его старые знакомые: бессменный оператор Маши Груздевой – Дим Димыч Сулева и его новая пассия – колоратурное сопрано Елизавета Заболоцкая.
Со времени последней встречи с ней в клинике хирургии Военно-медицинской академии певица заметно укрепила свои позиции. Она что-то втолковывала Сулеве, а тот слушал, смешно наклонив голову к плечу, и напоминая воробушка, с которым решила поиграть кошка.
Произнесенный звучным голосом певицы, до Токмакова долетел обрывок загадочной фразы:
– Оперные антрепризы в Саратове существовали еще с 1875 года…
– …но это не значит, что спустя столетие с четвертью оперные певицы не должны узнавать своих преданных поклонников, – подхватил Токмаков, настигая сладкую парочку.
Обернувшись, Заболоцкая чуть кивнула ему с каменным лицом. А Дим Димыч, тот и вовсе повел себя неадекватно: вильнув глазами, попытался скрыться за внушительной фигурой своей пассии.
– Э-э, господа, вы почему-то мне не рады, – не смутился Токмаков. – Что происходит, а?
Вперед шагнула Заболоцкая. Теперь каменным выглядело не только лицо, но и вся певица словно бы превратилась в гранитный монумент самой себе. И эта статуя отчеканила:
– Среди наших знакомых нет, и быть не может лиц нетрадиционной ориентации!
– Не понял…
– «Голубых»! – безжалостно уточнила певица, брезгливо поджав губки.
Токмаков огляделся по сторонам. Бар Дома журналистов жил своей жизнью. Люди творческих профессий расслаблялись за рюмкой водки, бокалом пива. Но вот лиц нетрадиционной ориентации поблизости не наблюдалось, и Токмаков внезапно понял, что это его имела в виду Заболоцкая!
Он протянул руку и выудил из-за ее спины Дим Димыча:
– Давай-ка отойдем в сторонку. А теперь выкладывай, что это за фокусы. Быстрее колись, половой гангстер, не то оприходую прямо здесь! Ведь я же теперь «голубой»!
Под неусыпным контролем колоратурного сопрано Дим Димыч начал свой печальный рассказ. Виной всему был гнусный Педулаев. Точнее, его оператор, снимавший сюжет в гей-клубе «Голубые джунгли», где Токмаков пребывал по служебной необходимости с целью приобретения конфиденциального источника. Несмотря на убедительную просьбу Токмакова, не подкрепленную, к сожалению, конфискацией кассеты, оператор вставил кадры с его физиономией в документальный фильм «Бескорыстная мужская любовь».
Для монтажа педулаевцы арендовали оборудование студии «Независимых телекоммуникаций», в Питере цены на порядок ниже московских. По закону подлости в монтажку заглянул Лева Кизим, узнал Токмакова, и тут же закупил бессмертное творение на корню. Первыми зрителями оказались Маша и Сулева…
– И вы решили, что я пидор?! – Вадим тряхнул Сулеву так, что тот едва не выпустил бутылку со своим любимым напитком.
– Нет, ты пойми, старик, что мы еще могли подумать? – все еще с недоверием говорил Дим Димыч. – Ведь ты сидел в этом гадюшнике в обнимку с натуральными педрилами! И рожа, извини, была довольная!
– А какой еще бывает рожа после бутылки рома? – сказал Токмаков, записывая еще один должок – свой, личный, за «голубого» – на счет ФСО.
– Кубинского или ямайского? – деловито уточнил Сулева.
– Ямайского.
– Тогда без вопросов, – мечтательно облизнулся Дим Димыч.
– Ну, а Маша? Ведь Маша-то меня знает…
– Не поверишь, она плакала настоящими слезами! А тут еще Левка сказал, что бисексуалы и есть самые первые распространители СПИДа…
При этих словах Заболоцкая выдвинула свой внушительный бюст на передовые позиции, оттесняя Токмакова:
– Вот именно! И, пожалуйста, больше не преследуйте Дмитрия Никодимовича своими противоестественными домогательствами!
– Да кто его преследует?
– Вы со своим подозрительным приятелем! Иначе, спрашивается, почему вы оказались здесь?!
– Почему? – переспросил Токмаков, едва не брякнув, что и сегодня в этот бар, и неделей раньше в гей-клуб его привели, в частности, поиски кассеты дражайшего Дим Димыча.
С нее все началось, и конца этой истории пока не видно, как не понятно, куда пропала и сама кассета. Только прежде чем рассказать продолжение этой истории, ему следовало получить с гражданки Заболоцкой расписку о неразглашении совершенно секретных сведений, потому что именно так грифуется все, связанное с оперативно-розыскной деятельностью.
– Впрочем, – неожиданно подобрела Заболоцкая, – я могу понять мелкие шалости… В артистическом мире, знаете ли, это почти норма.
