Вячеслав Сухнев - В Москве полночь
— Для тостов вино нужно, — сказал Степан, по складам усаживаясь напротив. — А я с утра вина не пью. И тебе не дам.
— Тосты — это поджаренные хлебцы, — поднял палец Акопов. — Усек? Раз уж на западный манер завтракаешь — нужен поджаренный хлеб.
— Учту, — кивнул Степан. — Мажь нежареный. Икорка свежая, ребята на днях с Сахалина привезли.
Акопов согласен был мазать нежареный — икра так и таяла во рту.
— Извини, что не в столовой, — сказал Степан. — Там ремонт.
— Ты же говорил — дача новая…
— Была новая. А теперь — старая. Позавчера саданули из гранатомета.
— Я про это в электричке слышал. Говорят, из пушки по какой-то даче стреляли.
— Главное, суки, время выбрали… У меня небольшой коктейль намечался. А в последний момент мужики предупредили, что приедут попозже. И в этот момент… Из гранатомета! Ну, не суки? Забросили бабашку, трубу — под забор. И смылись. Ничего, сейчас мои хлопцы концы ищут. Уже нащупали. Разберемся, ничего.
— А куда смотрит доблестная милиция? — спросил Акопов.
— Вот и я про то же у начальника милиции спросил, — вздохнул Степан. — Куда смотришь? Сегодня с гранатометом… А завтра, что — с «Алазанью» ждать? Ну, приехали, иху маму… Главный здешний мент обещал террористов из-под земли найти. А пока пустил для моего спокойствия топтунов вокруг участка. Однако, думаю, не спасут топтуны. Надо соседнюю землю покупать. Того и гляди — в окно нассут!
— Корешуешь, значит, с милицией? — подмигнул Акопов.
— Что значит корешую, Гурген? — чуть обиделся Степан. — На топтунов-то уж я заработал. Знаешь, сколько для района сделал? Кирпичный завод поставил — продукцию отпускаю почти по себестоимости. И только для районных строек. Две голландские сыродельные линии притаранил! Подарил. Сейчас район просит дом престарелых оборудовать. Ну, выделил средства, какие дела. А бухгалтера своего посадил, чтобы старушек не обворовали на этом переоборудовании. А ты говоришь…
— Теперь понятно, зачем тебе аэрофлотовские ворота понадобились, — сказал Акопов.
— А чего там… Аэропорт рядом. Попросил — привезли. Ладно. Как съездил?
— Нормально. Спасибо, Степушка, выручили твои связи. Иначе солоно бы пришлось.
— На здоровье. Ты мажь, мажь! Не последняя.
Ел Степан аккуратно, степенно, по-деревенски подставляя ладонь под кусок. С аппетитом ел, как любой честный труженик, не отягченный угрызениями совести. Позавтракали. Из-за камина выдвинулся мальчик, укатил столик. Взамен принес огромные пепельницы красного стекла и деревянную сигаретницу в виде избушки с встроенной в двери русалкой-зажигалкой.
— На сиську нажми, — посоветовал Степан, глядя, как Акопов мучается с зажигалкой.
— Давно не курил, — пробормотал Акопов, с наслаждением затягиваясь пахучим мятным дымком.
— Значит, нормально съездил, — сказал Степан, тоже закуривая. — Из Ташкента в Сурханабад поездом добирался? Семнадцатого числа?
— Да, — насторожился Акопов. — А что?
— Ага… Значит, это ты узбекскую контрразведку на две головы облегчил. Я так и подумал.
— Вот эта сигаретница, Степа… — пощелкал по избушке Акопов. — Не в стиле она. Не бонтон. Тут нужен обычный лакированный ящичек… Китайский, желательно. Как раз к вазе.
— Ты зубы не заговаривай, не болят! — засмеялся Степан.
— Да я и не заговариваю, — развел руками Акопов. — Просто не могу ничего понять. Узбекскую… Как ты сказал? Контрразведку? Откуда она взялась?
— Такие вопросы я тебе должен задавать. От жизни отстаете вы там, в своем Управлении. Меня бы, что ли, взяли — хоть на полставки.
— Я думал — гебешники. Но тебе откуда известно?
— Работают мужики. И говорят, напрасно ты завалил контриков. Они ведь тебя без задней мысли пасли, просто так. Не хотели эксцессов на территории Узбекистана.
— Да… — протянул Акопов. — Они меня просто так пасли. А кто же просто так явки в городе засветил? Куда ни сунусь — паленым пахнет…
— Тут я ничем помочь не могу. У своего начальства спрашивай, зачем оно тебя на паленые явки посылает.
— Рад бы спросить, — вздохнул Акопов, — да не хочу. Пока не разберусь, соваться на службу не буду. Не нравится мне тамошний сквозняк, Степа, не нравится. Потому к тебе и пришел.
Степан долго думал, потирая виски. Потом сказал:
— Ладно. Не нужны мне ваши тайны — меньше буду знать, дольше проживу. И все же… Давай, в двух словах, без фамилий. Я с лету понимаю, ты знаешь.
Акопов коротко рассказал о ташкентском резиденте и собственных подозрениях.
— Верно мыслишь, — кивнул Степан. — Не из Ташкента пошло. В Москве гадят. И значит, Гурген, влез ты по самые некуда… Теперь понял, почему я в свое время послал родную армию подальше? Вместе с пенсией ее? Между прочим, того самого военкома… Ну, который заявлял, козел, что в Афган меня не направлял… И что обязательств передо мной не имеет! Да, уволили его из рядов нашей славной армии. С треском выгнали. Он отсрочки от призыва устраивал. Конечно, не за спасибо.
— Бог с ним, — поморщился Акопов. — Мне-то что делать?
— Плюнуть надо на державу, раз она позволяет всяким подлецам тебя иметь… Иди ко мне, Гурген! Опять вместе повоюем.
— Может быть, когда-нибудь придется к тебе податься, Степа. Я ведь нанимался работать в порядочном учреждении, а не в бардаке, где каждая сволочь с лампой к заднице лезет… Но сейчас не могу. Слишком много, брат, я на свое дело нервов и крови положил. А теперь — утереться?
Они еще помолчали.
— А сурханабадский прокурор… тоже твоя работа? — вдруг спросил Степан.
— С чего так решил?
— Подумал… — запнулся Степан, — подумал, что мужики тамошние поставили условие: мы тебе помогаем, а ты — нам.
— Нет, прокурор — не моя работа. Кстати, почему — тоже, Степушка?
— Да ладно тебе, — вздохнул Степан. — Газеты читаю. И ящик иногда смотрю.
И опять надолго замолчали, и Акопов подумал, что с немногими людьми на этом свете он может так, как со Степаном, задушевно молчать вместе.
— Отдохнуть тебе надо, — похлопал Акопова по колену хозяин. — Чем помочь?
— Сразу и не придумаешь… Ну, квартирку бы мне в Москве непаленую. Не обязательно в центре, лишь бы с телефоном.
— Какие проблемы, Гургенчик!
…В Москву его вез молчаливый паренек в скромном костюме, на скромном жигуле. На Пресненском валу, неподалеку от метро, остановился, показал на солидный кирпичный дом:
— Второй подъезд, пятый этаж, квартира без таблички. Вот ключи. И еще Степан Матвеевич велел передать…
И протянул вместе с ключами конверт, из которого выглядывали багровые купюры. Акопов принял все, как должное. Поднялся в новое логово — двухкомнатную, бесцветно обставленную квартиру. Ни одной книжки… Зато полный холодильник. Взял с подоконника красный телефон на длинном шнуре.
Трубку у Седлецкого не поднимали.
Пока звонил, разглядел напротив дома большой магазин готового платья. Через несколько минут он уже бродил по полупустым залам, где на вешалках болталось барахло со всего света, с ценниками, убивающими наповал. Акопов педалировал кавказский акцент, тряс деньгами, и поэтому его обслуживали молниеносно, с реверансами. Накупил всего, вплоть до белья. Ему хотелось побыстрее сбросить с себя тряпье, пропахшее пыльным южным солнцем.
25
Незадолго до полуночи Толмачев появился в баре у Юрика.
— А она только что ушла! — доложил бармен. — Если сейчас побежишь — догонишь.
Толмачев не сразу сообразил, что речь идет о девушке Маше.
— Она мне пока не нужна, — сказал Толмачев, принимая от Юрика бокал с какой-то зеленоватой сивухой. — Помнишь, ты говорил, что привез из Сухуми пугач, сделанный под Макарова? Он еще у тебя?
Юрик наморщил лоб, что обозначало у него высшую степень умственного напряжения.
— Пугач? A-а… Так это давно было. Кажись, я его племяннику отдал. Нет, не племяннику. Кому же я его отдал? А тебе зачем?
— Вспоминай, вспоминай, — поощрил его Толмачев. — Позарез пушка нужна.
— Так это… — воровато оглянулся на дверь Юрик, — если, значит, очень надо… В общем, посиди, полови кайф. Закроемся — глядишь, помогу.
Толмачев с высокого кожаного табурета оглядел зал. Народу почти не было, лишь неподалеку молча наливались вином две особи богемистого вида, да еще в углу шумно смаковала пиво небольшая компания богатых сопляков.
— Закрываемся! — сказал Юрик.
Богема заелозила по табуретам, спешиваясь, а сопляки и ухом не повели. Юрик поманил из подсобки помощника — туповатого Васька по прозвищу Слоненок, который мыл посуду, поджаривал орешки, таскал ящики и временами выполнял обязанности вышибалы. Васек грузно протопал к столику, за которым гудела молодежь, и сложил на груди руки, похожие на ноги.
Через минуту Васек с грохотом запирал входную Дверь, а Юрик готовил помощнику коктейль «адское пламя», которым Слоненок всегда завершал рабочий день. Литр пива, полстакана водки, полстакана коньяка, щепоть красного перца, два яйца…
