Владислав Виноградов - Генофонд нации
Токмаков прочитал на экране монитора свободного компьютера: «Обворожительный транс-ведущий по имени Джульетта предлагает тебе окунуться в великолепный мир геев и трансвеститов, а также полюбоваться на откровенный мужской стриптиз. Если при этом тебе захочется с кем-нибудь уединиться, то Лабиринт страсти к твоим услугам!».
К стойке бара Токмаков подошел огромными шагами. Здесь его ждал первый приятный сюрприз за этот вечер: девушка! Хотя в ней не было ничего особенного, обычная серенькая мышка, он был готов расцеловать ее. Просто по факту принадлежности к противоположному полу.
Вероятно, это желание было написано у него на лице. Барменша без слов хлопнула о стойку толстостенный стакан.
Токмаков скользнул глазами по длинному ряду разноцветных бутылок.
Текилу он отмел сразу из чувства противоречия.
Водка? Нет, водка хороша только на охоте, на рыбалке, под соленые грибочки, жареную кровь, шашлык из форели.
Коньяк – напиток сытых, умиротворяющий, под кофе.
Джин? Да, есть в нем свежесть можжевеловой горчинки, но стоит вспомнить джин с тоником в жестяных банках – пойло тинейджеров – как сразу пропадает охота. Отказать!
И тут его взгляд остановился на широкоплечей бутылке рома. Ром приятнее и мягче водки, не пахнет елкой, как джин, не отдает сибаритством коньяка, а по крепости даст фору и хваленой текиле.
– Ром, – сказал Токмаков.
– Со льдом? – прогнулась в пояснице барменша.
– С вашим поцелуем.
– Не могу. Меня сразу уволят.
– Да и черт с ним! В таком местечке работать…
– Есть свои плюсы. Никто не пристает.
– А не противно?
– Скорее, забавно. Эти голубые, они, знаете, как морские свинки: гладенькие, сытенькие, лезут друг на друга…
– Свинок-то зачем обижать?
Барменша вдруг с беспокойством оглянулась по сторонам:
– Ой, только никому не говорите, что я о них так… Они же тут все крутые, геи, одним словом.
– На мой взгляд обыкновенные, извиняюсь, педрилы! Вот, кстати, один такой по мою душу, – сказал Токмаков, заметив почти вбежавшего в бар Сытенького. – Слушайте, помогите, а? Не знаю, что лакает этот тип, но если он быстро дойдет до кондиции, я в долгу не останусь.
– Какой именно должна быть кондиция? – уточнила барменша, ловко пряча полтинник баксов, которым Токмаков сопроводил свою просьбу. Из возвращенного Дим Димычем долга осталась еще сотня.
– По душам надо с «голубцом» поговорить. Чтоб не темнил…
– Постараюсь. И поцелуй с меня на сдачу. Во внерабочее время.
Приятная девчушка… А у меня, в который раз подумал Токмаков, внерабочего времени просто не существует. Вот и сейчас вместо того, чтобы ласково переругиваться с Машей…
Сытенький наконец заметил Токмакова, подбежал рысью, и смачно шлепнувшись на высокий табурет рядом с Токмаковым, заказал себе коктейль «Ночь страсти». Таким образом, задача барменши упрощалась. Кто пьет болтушку, всегда рискует нарваться.
Так и случилось. После первого бокала глаза педераста подернулись поволокой, после второго он развязал галстук, а после третьего – язык.
Токмаков пил ром, сразу заплатив за всю бутылку. Не раз, не два, и даже не сто два вел он разговоры «по душам» в прокуренных барах, занюханных пивнушках и роскошных ресторанах. Его собеседниками были разные люди, но алгоритм сохранялся. Вначале от собеседника удавалось услышать полунамеки и полуправду. Затем человек заигрывался, хотел показать свою значимость и осведомленность, а то и поиграть в Штирлица. Что же, Токмаков соглашался на роль папаши Мюллера, чтобы, наконец, в той самой куче навоза, о которой напоминал его первый учитель Коряпышев, проглянуло зернышко оперативнозначимой информации.
И на сей раз Токмаков мог поздравить себя с успехом. Пожеманившись, как красна девица, Сытенький, будь он неладен, рассказал, что представляла собой установка по сохранению генофонда нации. Сбылись худшие предположения Токмакова: он не получит от ФСБ медаль за выдающиеся заслуги. Все это время он ловил в черной комнате черную кошку, которой там не было в помине. Пресловутая установка по сохранению генофонда нации действительно была просто старым холодильником. Внутри холодильника находился дополнительный аккумулятор для поддержания температуры при отключении от сети и штативы с пробирками – как будто бы для спермы.
Информация требовала осмысления, но первая мысль Вадима Токмакова была такой: «И ради этого погиб Коряпышев?! Чтобы очередные воры смогли провернуть какую-то хитрую тему? Нет, ребята, не мечтайте. Вы – трутни, я – шершень, посмотрим, кто кого!»
2. Аврал в стрип-баре
Назвавшись груздем, то есть шершнем (после всех этих трансвеститов – пидарасов согласишься лучше быть даже шотландским пони, которые годами ходили по кругу в глубоких шахтах. А когда жалостливые люди поднимали их на поверхность, лошаденки все так же шли по кругу, как привыкли годами). Токмаков решил перейти в атаку по всему фронту.
Тем более, «клиент» уже дошел до кондиции.
– Слушай, Вова, а что это за контора – ФСО? – спросил Токмаков, пресекая очередную попытку Сытенького перебраться к нему на колени.
Тот не стал притворяться, будто ему не знакомо общество с ограниченной ответственностью ФСО, отправившее установку в Венгрию:
– Интеллигентные люди… Нашего круга, не какое-нибудь быдло… Исключительно научные сотрудники! Младшие, старшие, оч-чень секретные… Ведь ФСО – это что? Это Фонд содействия обронной промышленности!
– Оборонной, – машинально поправил Токмаков.
– Обронной, – упрямо повторил Сытенький. – Государство обронило, а они ее подняли… Себе в карман.
– Но тогда контора должна называться ФСОП, – составил аббревиатуру Токмаков. – Куда же они потеряли букву «П»?
– Они продали ее господину Педулаеву! – зашелся мелким смешком его собеседник, вдруг обнаружив чувство юмора. – Эти ребята, они такие – загонят что угодно!
– А, например? – продолжал любопытствовать Токмаков. – Что они еще загнали, кому и куда?
Все это время Токмаков удерживал сползающего с высокого табурета Сытенького. С каждым из вопросов Сытенький склонялся все ниже и ниже, словно под невыносимым бременем. Чтобы он не врезался носиком в стойку, Токмаков обнял его за плечи. Со стороны они напоминали сейчас нежно воркующую парочку педиков.
Токмаков почувствовал обращенный на него взгляд. Как выяснилось через секунду, это был не просто взгляд. Это был взгляд через видоискатель камеры: в баре работала съемочная бригада студии «П», снимая жанровые сцены.
Нет, из этого местечка пора было уносить ноги, а заодно и вырвать Сытенького из привычной среды. Заняться перевоспитанием педераста. А то пропадает, понимаешь, человек!
Токмаков мигнул барменше:
– Обратный процесс. Черный кофе. Чтобы стоял на ногах.
После этого он подошел к оператору, как раз менявшему отснятую кассету. Это был тщедушный персонаж неопределенного возраста в стиле «вестерн»: сапожки, джинсы, кожаная безрукавка с бахромой. В наряд не вписывалась голубая бейсболка.
– Разве бывают голубые ковбои? – спросил Токмаков.
– Не лезь ко мне, – отскочил оператор. – Я не голубой!
– Но ты им станешь, если мы с моим… гм… другом появимся на экране хоть на секунду. Ты понял?
Токмаков вообще выглядел очень убедительно. А после бутылки рома особенно:
– Ну, и почему я не слышу ответа?
– Ладно… Обещаю…
– Главное, сдержи свое обещание. Иначе нам придется снова встретиться.
Ковбой нехотя кивнул. А в голове Токмакова вдруг мелькнула мысль, как сделать, чтобы следующие встречи с Вовой Сытеньким проходили в менее экзотических местах, чем «Голубые джунгли». Закурив крепчайшую сигарету «Капитан Блэк», Токмаков пошел к стойке, где расплывался силуэт Вована…
В эту февральскую ночь в Петербурге неожиданно похолодало, и стрип-бар «Тутси» мирно вмерзал в лед у Адмиралтейской набережной. От других подобного рода заведений он отличался двумя изюминками. Первая была очевидна: бар располагался в специально переоборудованном теплоходике. Вторую изюминку могли по – достоинству оценить только знатоки. Это были сногсшибательные, потрясающие, великолепные туфли танцовщиц, специально привезенные владельцем бара из Америки.
Поскольку именно туфли в конечном итоге оставались на девушках, ради этого стоило постараться.
Около полуночи на набережной у борта «Тутси» раздался скрип тормозов. Из черной «Волги» ГАЗ-21, еще сохранившей фамильное сходство с «эмками» сталинской эпохи, вышли двое. Точнее говоря, один, в кожаной куртке, обратно же напоминающей регланы офицеров НКВД, выволок другого – толстенького, в светлом верблюжьем пальтишке. Через несколько минут они появились в зале и сели за столик.
Токмаков выбрал этот бар, руководствуясь не чувствами, но суровой необходимостью и железной логикой. Вот они, эти безукоризненные постулаты. Он выпил сегодня бутылку рома. Ром пьют моряки, что закреплено даже в детском фольклоре: «Двенадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рома!». Бар «Тутси», безусловно, может быть причислен к корабельному составу. Следовательно, место моряка с бутылкой рома на борту – здесь!
