Шестая загадка - Яир Лапид
Кравиц подбросил Гастона домой на своей машине, самой чистой на всем Ближнем Востоке. Мы с Жаки остались уладить наше дело.
– Зачем тебе машина скорой помощи?
– Затем, что я буду выглядеть идиотом, если полицейский остановит меня за то, что я проскочил перекресток на желтый свет, и обнаружит у меня на заднем сиденье два трупа.
– Чьи трупы?
Я объяснил.
Через пять минут он сел в свой «Мицубиси-Кинг», а я сдался на милость Шалома и взял себе шакшуку в пите и виноградный сок. У меня нет претензий к собственному желудку, если не считать его постоянного стремления к расширению, – он способен переварить что угодно.
Десять лет и пятнадцать килограммов назад, я, скорее всего, дошел бы пешком до своего следующего пункта назначения на улице Бограшов, но сегодня я предпочел потратить двадцать минут на поиски парковки и прослушивание сводки об очередной перестрелке в иерусалимском квартале Гило. В конце концов я добрался до фотостудии на углу улицы Шолом-Алейхем и спросил у работника, паренька с обесцвеченными волосами в синей серферской футболке, можно ли остановить один кадр на видео и распечатать его на бумаге в нескольких экземплярах.
– Что, сегодня нет волн? – добавил я.
– Я не серфер. Я учусь на юридическом.
Я решил не обижаться. Вечно я попадаю пальцем в небо, когда изображаю из себя Шерлока Холмса. Паренек взял кассету, остановил запись на указанном мной кадре, подключил кабель к какой-то коробочке размером чуть больше зажигалки, а ту – к компьютеру, стоявшему на столе, нажал на две клавиши, и на экране монитора появился мужчина в черном.
– Здорово!
– Это американский приборчик.
– Кто бы сомневался.
– Стоит всего сто девяносто девять долларов. Позволяет оцифровать любое видеоизображение. Сколько копий вам нужно?
– Пять.
Он нажал на иконку «Печать». Из фотоателье я вышел с пятью отпечатками, сел в «Бьюик» и покатил в Лод. Я почти добрался до съезда на Ашдод, когда у меня зазвонил мобильник. Кравиц.
– Я забыл кое-что тебе рассказать.
– Ну?
– Насчет того типа из мошава Гинатон. Ты просил его проверить.
– Реувен Хаим.
– Да. Он чист.
– Чист?
– В тот день, когда была похищена дочь твоей клиентки, он был на курорте в Турции. Наверняка свинчивал краны у себя в отеле. Но больше за ним ничего нет.
– А свидетели есть?
– Сто пятьдесят человек. Он был в составе организованной группы. Почему ты им заинтересовался?
– Я же тебе говорил. Инстинкт.
– На этот раз он тебя подвел.
Я был немного разочарован. Реувен, конечно, не совсем соответствовал профилю коварного серийного убийцы, но я был бы счастлив увидеть, как Кравиц надевает ему наручники и дает пинка под зад. Руководствуясь исключительно профессиональной добросовестностью, я все же позвонил Мубараку и расспросил его о великане. Старый следователь был рад снова услышать мой голос, но ничего интересного о Реувене мне не сообщил. Он хорошо его запомнил – не каждый день встречаешь персонажа таких габаритов, – но так же отчетливо он помнил, что тот страшно переживал из-за исчезновения девочки. Почти так же сильно, как мать. Кстати, он возглавил один из поисковых отрядов, которые прочесывали окрестности мошава.
– Заходи на чай, – сказал он, выслушав от меня слова благодарности. – Я каждый день дома.
От этого приглашения мне стало немножко грустно. Я попробовал прикинуть, как скоро я тоже буду торчать дома один и ждать, чтобы кто-нибудь зашел ко мне на чашку чая.
Я приехал в торговый центр Лода – на фасаде еще виднелись следы недавнего пожара – и два часа стирал подметки, обходя все подряд магазины и показывая фотографию утомленным продавщицам и посетителям, производившим впечатление местных. С тем же успехом я мог бы совать им под нос портрет Кинг-Конга. Никто ничего не помнил. Перед уходом я решил в последний раз испытать удачу и направился к заднему двору супермаркета. Там, посреди мусорных контейнеров, сидела компания русских грузчиков и на перевернутом ящике из-под помидоров резалась в карты. При моем приближении несколько денежных купюр, валявшихся вперемежку с червами и трефами, мгновенно исчезли. Один из грузчиков встал. Это был мускулистый, хотя и невысокий – сантиметра на три-четыре ниже меня – парень в серой пропотевшей майке и черных холщовых штанах, какие выдают работникам сети автозаправок «Паз».
– Здесь посторонним нельзя.
– Я не собираюсь вам мешать. Хочу только показать одну фотографию.
– Фотографию?
Я поднес снимок прямо к его лицу:
– Вы когда-нибудь видели этого человека?
– Нет. Теперь я считать до трех, и ты лететь далеко, или быть плохо.
Он не потрудился даже взглянуть на снимок.
По поводу случившегося потом я не испытываю чувства гордости. В свое оправдание могу сказать только, что после разговора с Жаки меня терзала изжога, а температура воздуха в тени достигала тридцати восьми градусов.
Короче, я врезал ему по носу.
Вопреки тому, что показывают в кино, удар кулаком в нос, если бить правильно, это не начало боя, а его конец. Носовая кость выпирает маленьким сволочным треугольником, поэтому, когда ее ломают в первый раз, она разрывает целый пучок кровеносных сосудов. Когда такое происходит с тобой, ты не произносишь с кривой улыбкой: «Ищешь неприятностей, Джонни?» – а плюхаешься на задницу и задаешь себе мучительный вопрос, почему все самолеты в аэропорту Бен-Гуриона взлетают и садятся прямо у тебя в голове.
Грузчик сложился пополам, обхватил лицо обеими руками, потом упал на землю, скрючился в позе эмбриона и завыл. Его приятели вскочили на ноги, но пока не решались что-либо предпринять. Я окинул их по возможности невозмутимым взглядом. Грузчики из супермаркетов большую часть времени заняты тем, что перетаскивают тяжелые ящики. Это как спортзал, только им еще и деньги платят. Я наклонился к своему новому почитателю, перевернул его на спину и снова сунул фотографию ему под нос, не обращая внимания на обильно льющуюся кровь.
– В последний раз спрашиваю: ты когда-нибудь видел этого человека? Или ты предпочитаешь отвечать на вопросы в полиции?
Упоминание о полиции произвело нужный эффект. Иммигранты повсюду одинаковы. Им не нужны неприятности с полицией. Он снова отрицательно покачал головой, но на этот раз, по
