Борис Седов - Убить босса!
– Пора снова привыкать к «запреткам», – пробормотал он, рассматривая на ладони неглубокий порез.
Верх кирпичной кладки спецами Харгривза некогда был залит горячим битумом и присыпан осколками битых бутылок. Застыв, битум превратился в окаменевший клей, намертво схвативший торчащие в разные стороны куски стекла. Любой, кто пожелал бы сесть на забор, будь то па-параци, коих кружило вокруг дома, кстати, немало, или просто бестолковый вор, первое, что он повредил бы себе самым беспощадным образом, был весь участок тела, расположенный между большими пальцами ног.
Помимо «стеклянной ловушки», под забором с внутренней стороны была разостлана спиралью проволока – небольшая хитрость инженерных подразделений всех армий мира, сам же забор просматривался из комнаты охраны дюжиной вращающихся под углом 120 градусов камер внешнего слежения.
Два года назад, перед рейтинговым боем в Вегасе Дауни-младшего с Хандриксоном, Малкольм привез Мартенсона в дом, угощал пивом и рассказывал о том, насколько хороша его система охраны.
Перебираясь через забор, Мартынов понимал, что попадет в объектив одной из камер. Видел ли кто этот стремительный маневр, или нет, было, конечно, важно, но гораздо более важным оставался тот бесспорный факт, что запись с этим перескакиванием с дерева на землю внутрь двора теперь будет храниться в архиве отдела охраны. Если появится необходимость прокрутить пленку и реконструировать момент нарушения границы, то это будет сделано без труда. Именно по этой причине, соскакивая с забора на землю, Мартынов не поленился накинуть на голову куртку. Оказавшись рядом с лежавшими и спокойно наблюдавшими за ним доберманами, он оказался в «мёртвой» для камер зоне – в кромешной мгле между кустами столь любимого хозяином дома жасмина и стеной. Теперь, если кто-нибудь когда-нибудь станет просматривать архивную запись, выяснится, что частную собственность мистера Малкольма нарушал человек в джинсовом костюме и неопределенного цвета кроссовках. Что за человек, непонятно. Он не был в тот момент настолько глуп, чтобы поворачиваться лицом к камере слежения.
– Ну, как дела, дружище? – поинтересовался Андрей, похлопав добермана по башке. Тот даже не моргнул. – Как там, внутри, под производной амфитамина? Я всегда говорил, что Америку уничтожит не Бен Ладен, она убьет себя хот-догами и антидепрессантами. На воздухе больше гуляй, снимай стресс выпивкой, приятель, – посоветовал Мартынов второму доберману и нажал ему большим пальцем на нос. – Пи-и-ип!
Совершив этот совершенно несерьезный для сорокадвухлетнего мужчины поступок, он вскочил на ноги и стремглав бросился к двери, преграждающей доступ в дом. И в тот момент, когда он зашел за простенок с цветами, растущими из клумб, вмонтированных прямо в крыльцо, и оказался в темноте, в дверном замке раздалось: «Пи-и-ип…», створка тяжело распахнулась, и на улицу с крыльца ссыпалось никак не меньше шести вооруженных «узи» людей.
Дождавшись, когда с крыльца спустится последний, Мартынов вышел из цветника и вошел в дом за секунду до того мгновения, когда ограничитель сработал в обратную сторону и захлопнул стальную створку. И тут же заблокировал дверь изнутри сначала кнопкой на пульте, а после и стулом. Ножка удачно «втерлась в доверие» меж ручкой и стальным полотном, и это вселяло надежду на нескорое возвращение в дом своры охранников. Надежда теплилась на знании: ножки стульев работы мастеров позапрошлого века не ломаются, как нынешние офисные стулья. В этом Мартынов не раз убеждался, ломая стулья о головы своих визави в роскошных домах и офисах Вегаса и Нью-Йорка.
Первым на его пути оказался начальник охраны Харгривз. Он стоял у стола в комнате охраны и разговаривал с кем-то, скорее всего, с хозяином, по телефону.
– Hay, – приветствовал его Мартынов и всадил ему в челюсть такой мощный свинг, на какой только был способен.
В голове Харгривза что-то хрястнуло, глаза мгновенно утратили блеск, и он кулем свалился под ноги советнику президента.
Через полминуты он уже лежал на полу в комнате отдыха. Разобравшись с Харгривзом, Мартынов вышел в коридор и нос к носу столкнулся с Олдманом, которому тоже понадобилась трубка, и который тоже с кем-то разговаривал, тоже, скорее всего, с Малкольмом.
– Вам что, заняться больше нечем?.. – машинально возмутился Мартенсон, срезая с ног помощника Харгривза хуком слева. – Базарите, базарите, базарите… А в это время через забор люди лазают…
Схватив за шиворот последнего из руководства охраной дома, он оттащил его к Харг-ривзу.
– Олден, – надрывалась между тем болтающаяся на проводе трубка, – почему я не слышу криков охраны?! Почему прожекторы не освещают территорию?!
Поймав её на лету, Мартынов улыбнулся:
– Потому что освещение отключено, – это раз, и никто не знает, где я, – это два. – Ему захотелось сказать ещё что-нибудь, что окончательно вывело бы из себя Стива, и он придумал быстрее, чем договорил первую фразу: – И ты глупец, Стив, если до сих пор ещё не на луне!
Больше всего президент «Хэммет Старс» не любил, когда кто-то сомневался в его умственных способностях. И вряд ли до сих пор нашелся хотя бы один, кто заявил бы Малкольму в лицо, что тот – глупец. Сейчас это случилось. Мартынову очень хотелось посмотреть, как его недавний босс отреагирует на это заявление, но главным сейчас для него было то, что он, взбегая по широкой лестнице, точно знал, что успевает…
Если бы два года назад, вместо того чтобы пить пиво и расслабляться, Андрей попросил хозяина осмотреть дом и восхититься им, ему сейчас было бы гораздо легче. Сколько в доме людей? Где находится кабинет Малкольма?
Рассуждения все равно ни к чему не привели, и Мартынов, не раздумывая, ускорил движение вверх по лестнице. Между вторым и третьим этажами, а, если быть более точным, то как раз между полотном Матисса и напольной вазой в футе от его головы раздался треск дерева, и огромная щепа хорошо просохшего за шестьдесят лет бука отлетела от стены.
Удивительно, что он не слышал выстрела. Отшатнувшись, Мартынов успел увидеть искаженное злобой лицо президента и наведенный на него винчестер…
На этот раз, падая на пол, Андрей хорошо расслышал звук, который издает оружие Малкольма при стрельбе. Резкий грохот прокатился с третьего этажа на второй, и новая порция лущеных щеп заметалась по воздуху, словно стайка летучих мышей.
Мартынов был у своего врага, как на ладони. Перекатываясь по полу и постепенно добираясь до лестницы, которая теперь вела назад, вниз, он слышал грохот выстрелов, дышал дымным порохом конца девятнадцатого столетия и прикрывал рукой лицо от летящих щепок.
Чёрт побери, металось в его голове, сколько в этом индейском ружье патронов?! Он помнил фильмы по романам Купера с мастером спорта ГДР по спортивной гимнастике Гойко Митичем в главной роли, а потому дожидался момента, когда раздастся щелчок, возвещающий о том, что патронник пуст. Вряд ли он даст Малкольму шанс спокойно набивать его патронами…
Это унизительное валяние на полу под ногами врага крайне не нравилось Мартынову, и он, сообразив, как можно завести Малькольма, чтобы уравнять негатив, схватил с пола вазу и с силой швырнул через голову.
Грохот объемного полого предмета, расколовшегося спустя почти тысячу лет после его создания, был чем-то похож на одиночный удар Великого Ивана.
– Ублюдок, она же китайская!.. – заревел раненым бизоном Малкольм.
– Дерьмо, значит! – удовлетворенно прокричал этажом ниже Мартынов.
Он действовал машинально, как на ринге. К противнику нельзя испытывать злобу. Едва она появляется, уходит концентрация. Холодный расчет превращается в пылкую ненависть, и нет более подходящей почвы для цветения погибели… Когда Мартынов на ринге в Вегасе чувствовал, что им овладевает неприязнь, он поступал так, как поступает каждый профессионал: короткий удар чуть ниже пояса, невидимый для рефери, но ощутимый для противника… клинч, и – незаметный удар лбом в щеку боксера напротив… чуть зажать локтем его руку и тут же – удар… в сцепке обхватить рукой шею и чуть придавить сонную артерию…
Арсенал запрещенных приемов богат и неисчерпаем. И вот уже твой противник впадает в ярость и, чем она сильнее, тем очевиднее твое удовлетворение от достигнутого результата, а, значит, и крепче твое спокойствие.
– Я убью тебя, русский мерзавец!! – и Мартынов услышал над своей головой грохот армейского кольта. Этот выстрел из пистолета калибром 11,43 миллиметра не спутать ни с чем. Он звучит как пушка.
Приготовившись отступать, если Малкольм начнет штыковую атаку, невооруженный советник вдруг услышал, что где-то там, внизу, люди хозяина пытаются вломиться в дом. Получалось это у них плохо. Дубовый стул держал натиск, и можно было пройти через запасный выход с тыльной стороны дома, но этот вход по приказу Харгривза был заперт в ожидании Мартенсона. Отпереть его можно было только изнутри, а еделать это было, по-видимому, некому. С удовлетворением отметив про себя тот факт, что в доме нет никого, кроме его с Малкольмом плюс двое в комнате отдыха охраны, но они – не в счет, Андрей начал осторожно подниматься по лестнице.
