Росс Макдональд - Человек из-под земли
— Я прошу вас выйти отсюда! Вы опять выбили его из равновесия!
— Если это он вчера закопал Стенли Броудхаста, вам не удастся этого скрыть, миссис. Нужно быть сумасшедшей, чтобы пытаться…
Она выдавила звук, долженствовавший символизировать смех, но прозвучавший как тявканье терьера:
— Это не я сумасшедшая. Он имеет такое же отношение к смерти Стенли, как и я. Вы все так напугали его, так все перепутали в его бедной голове, что он уже сам не знает, где был и что делал! Но я абсолютно уверена в том, что ничего плохого он не сделал! Я хорошо знаю своего сына…
Она говорила это с такой уверенностью, что я почти поверил ей.
— Однако, я уверен, что он знает больше, чем говорит…
— Вы хотели сказать «знает меньше», не так ли? Он сам не знает, что он знает. И не стыдно вам преследовать бедную вдову и ее единственного ребенка?! Если доктор увидит его в таком состоянии, он захочет поместить его в сумасшедший дом.
— Он уже бывал там когда-нибудь?
— Нет, но чуть не попал туда. Если бы миссис Броудхаст не заплатила за лечение…
— Это было в 1955 году?
— Да. А теперь я прошу вас покинуть мою кухню. Я не приглашала вас сюда и прошу выйти!
Я поблагодарил ее и вышел. Возле дома стоял желтый спортивный автомобиль, из которого вышел не первой молодости мужчина в тренировочном костюме. Он достал из багажника докторскую сумку и двинулся в мою сторону. Седые волосы и голубые глаза резко контрастировали с его загаром.
— Доктор Жером?
— Да.
Он окинул меня вопросительным взглядом, я сообщил, кто я и чем занимаюсь.
— Меня пригласила Джин Броудхаст. Кстати, как себя чувствует Элизабет Броудхаст?
— Она измучена и потрясена, это привело к сердечному приступу. В целом, все не слишком серьезно.
— Я мог бы поговорить с ней?
— Не сегодня. Быть может, завтра. Но я бы не советовал говорить с ней о сыне. Да и о внуке тоже, — доктор глубоко вздохнул и произнес с неожиданным глубоким сочувствием: — Я осмотрел в морге тело Стенли. Печально, когда умирает такой юный человек!
— Причиной смерти была колотая рана?
— Вероятно.
— Вы были его врачом?
— Большую часть его жизни. Пока он жил дома, я осматривал его достаточно регулярно. Потом он временами наведывался ко мне. Он любил спросить моего совета, когда его что-то тревожило.
— Что именно его тревожило?
— У него были скорее эмоциональные, семейные тревоги. Я не считаю это темой для беседы с посторонними лицами.
— Стенли это уже не повредит. Он мертв.
— Бог его знает… — не без горечи произнес доктор. — Дорого я дал бы, чтобы узнать, кто убил и закопал его.
— Ваш пациент, Фриц Сноу, утверждает, что закопал его он.
Я следил за его реакцией, он не отвел взгляда своих спокойных глаз и его загорелое здоровое лицо оставалось все таким же. Он даже слегка усмехнулся:
— На вашем месте я бы в это не верил. Фриц во всем признается.
— Откуда вы знаете, что это не так?
— Он является моим пациентом вот уже двадцать лет…
— Он душевнобольной?
— Этого я не сказал бы. Он болезненно впечатлителен, склонен к самооговорам, во всем обвиняет себя. Если его вывести из равновесия, он полностью теряет ощущение реальности. Сколько я его знаю, бедняжка Фриц остается маленьким запуганным мальчиком.
— А чего он, собственно, боится?
— Помимо прочего, матери.
— Я бы тоже боялся…
— Все мы боялись бы на его месте, — пошутил доктор. — Это, хоть и хрупкая, но железная женщина. Что ж, ее сделала такой жизнь. Ее бедняга муж был очень похож на Фрица. Он не удерживался ни на одной работе. Подозреваю, что в основе всего лежит какое-то генетическое нарушение. Собственно, если дело касается наследственности, мы абсолютно бессильны…
Мы оба глянули в сторону дома. Миссис Сноу наблюдала за нами в окно, заметив, что мы смотрим в ее сторону, она опустила занавеску.
— Я должен навестить пациента, — произнес доктор.
— Может, мы поговорим о нем еще как-то? Даже если Фриц невиновен, как вы утверждаете, чем-то он, несомненно, связан с основным подозреваемым в убийстве Стенли, — я рассказал ему об Элберте Свитнере и найденной Килси студентке, которая его видела. — С другой стороны, известно, что Фриц имел доступ к орудиям, которыми выкопана могила. Более того, он признается, что похоронил Стенли…
Доктор медленно покачал седой головой.
— Если бы рухнуло небо, Фриц также приписал бы себе вину. Честно говоря, весьма вероятно, что Стенли сам себе вырыл могилу.
— Мы с помощником коронера допускали возможность этого…
— Учитывая факты, это более чем возможность, — отрезал Жером. — Осматривая тело Стенли, я обнаружил мозоли на его руках.
— Что за мозоли?
— Самые обычные. На обеих ладонях, — доктор похлопал широкими пальцами правой руки по открытой ладони левой. — Появились в результате механического воздействия, идентичны тем, которые появляются от лопаты на руках непривычного человека. Хотя, конечно, трудно поверить, чтобы кто-то сам копал себе могилу…
— Возможно, кто-то вынудил его, — ответил я. — Эл Свитнер, этот человек в парике, был рецидивистом. Он мог стоять над Стенли с пистолетом в руке. А, возможно, у Стенли были другие поводы копать…
— Какие?
— Не знаю. Возможно, он сам хотел закопать кого-то. С ним была молодая девушка… И его сынишка…
— Что же случилось с ними?
— Именно это я еду сейчас выяснять.
Глава 23
К Заливу Дюн вела крутая боковая дорога, отходящая от шоссе № 1. Над созданными ветром дюнами, уходящими вдоль берега на север, вглубь континента плыли тучи, словно развивающиеся флаги. Они предвещали шторм. Павильон при въезде в национальный парк был заперт и пуст. Не задерживаясь, я доехал до стоянки, с которой открывался вид на океан. Метрах в ста от берега, там, где разбивались волны, лежала на боку «Ариадна». Дальше кружила стая пеликанов, время от времени ныряющих за рыбой.
С пляжа за яхтой наблюдали три человека. Не те, кого я искал. Ближе всех стоял мужчина в форме охранника национального парка, а рядом с ним — двое парнишек с длинными, выгоревшими на солнце волосами, опирающиеся на серфинговые доски.
Я вынул из багажника бинокль и навел его на яхту. Шлюп потерял мачту, такелаж свисал через борт, словно порванная сеть. Корпус, казалось, раздулся от воды. Яхта тяжело двигалась на прибойной волне, то и дело снова тяжело опускаясь на бок. Я поймал себя на том, что тяжело дышу в такт прибою.
По деревянной лестнице, полузасыпанной песком, я спустился на пляж. Охранник повернулся в мою сторону и я спросил его, спасена ли тройка с яхты.
— Да. Они добрались до берега.
— Все трое?
— Да, сэр. Вот эти парни очень помогли.
Следуя за движением его руки, я повернулся к парнишкам с досками. Они глядели на меня не больно уважительно, видно, не слишком доверяли взрослым.
— Ничего с ними не случилось, — заявил старший, и оба в унисон кивнули светлыми головами.
— А где они теперь? — спросил я.
Парнишки пожали гибкими плечами.
— Кто-то приехал за ними на машине. — На какой машине?
Паренек указал на охранника:
— Спросите у него.
Я повернулся к мужчине, производившему впечатление устроенного на теплое местечко по чьей-то протекции. Он отвечал с расстановкой.
— Это был голубой «Шевроле-комби» последней модели. Я не обратил внимания на номер, так как не считал это необходимым. Я же не знал, что они — беглецы…
— Ну, малыш не беглец, скорее — жертва похищения.
— Он вел себя не как жертва…
— А как он себя вел?
— Был испуган. Но тех двоих он не боялся. Шел с ними без сопротивления…
— Куда они вели его?
— В машину…
— Это я понимаю. Кто за ними приехал?
— Стройная женщина в ковбойской шляпе.
— Откуда она узнала, что они тут?
— Я разрешил девушке позвонить от себя. Откуда мне было знать…
— Вы не могли бы установить, куда она звонила?
— Каким образом? Разве что она говорила по междугородному… Попробую.
Он поплелся к лестнице, заслоняя лицо от песчаного ветра. Я двинулся следом за ним к павильону у въезда. Он вошел внутрь, чтобы позвонить, а я остался ждать снаружи. Через некоторое время он вышел, покачивая головой и безнадежно разводя руками.
— На станции нет ни малейшего следа…
— А с полицией вы говорили?
— Они приехали и уехали. Капитан из службы шерифа в Петролеум-Сити появился, когда вся троица уже исчезла.
Я вновь спустился к океану, чтобы еще раз взглянуть на «Ариадну». Она трепетала в прибое, словно птица, которая не может подняться на облитых нефтью крыльях. Повернувшись, я увидел, что старший из пареньков тихо подошел ко мне по песку.
— Обидно, когда такая яхта гибнет, — сказал он. — В дрожь бросает!
