Стив Брюер - Головорез
— Да, мэм, — согласился Соломон. — Но сейчас вы несколько не в себе. Позвольте мне уладить эту небольшую проблему, и мы отправимся восвояси.
— Что ты плетешь? Робот проклятый! Запрограммированный.
— Да, мэм. Мы можем поговорить об этом в машине?
— Погоди-ка, придурок, — сказал Тайрон. — Разве я позволил вам смотаться?
Дула пистолетов взлетели вверх.
— Возьми у меня деньги, Тайрон, — сказал Соломон. — Пять тысяч баксов. И отпусти нас с Эбби. Меня ждет машина.
Тайрон выпятил костлявую грудь. Джамал вытянулся, стараясь казаться выше. Даже Хорхе приблизился на пару шагов.
— Мы вас отпустим, — сказал Тайрон, — а через несколько минут здесь будут копы.
— Никаких копов, — заверил Соломон. — Вы уходите с пятью кусками. Я ухожу с Эбби. Все живы и здоровы.
Тайрон наклонил набок голову, прикрыл один глаз, прицеливаясь:
— Это твой окончательный ответ?
— Другого не будет. Больше они за Эбби не дадут.
Тайрон засмеялся.
— Мы сейчас говорим не про Эбби. Мы говорим о вас обоих. Сколько они заплатят за вас двоих?
— За меня — ничего, — ответил Соломон. — Она же сказала: я всего лишь наемный работник. И за Эбби они тоже не прибавят. Это ее последний шанс. Пройти реабилитационный курс или окончательно стать кокаиновой шлюхой.
Эбби с воплем метнулась к Соломону, собираясь вцепиться ему ногтями в лицо. Он отклонился назад.
— Что это ты делаешь, сучка? — поинтересовался Тайрон. — А ну отвали!
Он оттолкнул ее. Хорхе уцепил покачнувшуюся девушку за руки. Они не упали, но зашатались, путаясь друг у друга в ногах, под громогласные ругательства Эбби.
Пистолет Тайрона почти касался лица Соломона, щекоча ему ноздри запахом пороха. Между тем Джамал, обернувшийся поглядеть на пляску Хорхе и Эбби, чуть отвел дуло.
Более удобного случая, подумал Соломон, вероятно, не представится.
Он схватил Тайрона за запястье и крутанул, заставив его скособочиться. Метис нажал на спусковой крючок, но пистолет уже смотрел не на Соломона. Со стены посыпалась белая штукатурка.
Соломон заломил противнику руку за спину и рванул ее вверх с такой внезапной силой, что тот согнулся пополам и взвыл.
Кулак Тайрона оказался между его же лопаток, а зажатый в нем пистолет нацелился на вытаращившего глаза недоростка. Оружие грохнуло, и пуля влетела в раскрытый рот Джамала. Бейсболку снесло с затылка внезапным фонтаном крови.
Тайрон заорал. Эбби тоже. Хорхе выдохнул:
— Dios![1]
Соломон стукнул Тайрона коленом в переносицу. Голова Тайрона мотнулась назад, и со звуком, какой издает продырявленный воздушный шар, верзила рухнул на пол. Соломон выдернул у него пистолет и тут же повернулся к Хорхе и Эбби.
Однако пучеглазый мексиканец, демонстрируя неожиданную прыть, отшвырнул Эбби и кинулся на Соломона. От толчка Хорхе Соломон ударился о стену, и пистолет Тайрона, вырвавшись у него из ладони и несколько раз перекувырнувшись в воздухе, приземлился на желтый диван.
Соломон нанес молниеносный удар сложенными пальцами обеих рук мексиканцу под ребра. Мексиканец ахнул и попятился. Соломон выбросил вперед кулак, метя ему в челюсть, но Хорхе увернулся и метнулся к забрызганному кровью дивану, стремясь завладеть пистолетом.
Эбби, потыкавшись по углам, упала на ковер между кроватями. Для нее это было, пожалуй, самое безопасное место, и она отнюдь не торопилась подниматься. Тайрон извивался на полу, закрыв невидящие глаза руками. Между диваном и журнальным столиком истекало кровью тело Джамала.
Его пистолет куда-то исчез. Может, он был под Джамалом, а может, залетел в какую-нибудь щель. Кольт Соломона оставался там, куда он его кинул, и Соломон нырнул за ним рыбкой на пол. Поднимаясь на колени, он взял на мушку Хорхе, который лежал на боку на диване, держа двумя руками пистолет Тайрона и целясь Соломону в лицо.
Ничья.
Соломон лихорадочно соображал. В гостиничном коридоре слышался шум. Постояльцы отеля бежали к выходу. Время утекало.
Лягушачье лицо Хорхе озарилось улыбкой:
— Ты блефуешь.
Соломон ждал.
— Твое шлёпало не заряжено. Ты скинул обойму.
— Молодец, Хорхе!
Соломон нажал на спусковой крючок. Левое плечо мексиканца взорвалось. Хорхе завопил и выронил пистолет. Схватился за окровавленное плечо и свернулся в клубок на диване.
— Ты забыл про патрон в патроннике.
Соломон подобрал с пола магазин. Вставил его в кольт. Держа Хорхе под прицелом, присел на корточки и поднял дымящуюся гильзу. Положил ее в карман, потом подошел к кроватям и, схватив Эбби за предплечье, рывком поднял на ноги.
— Идемте.
Она попыталась вырваться, но не смогла.
— Я с тобой не пойду. Ты не можешь меня заставить.
— Идемте, кому говорю.
Он сжал ее худую руку так, что она вскрикнула.
— Убери от меня свои лапищи!
Убедившись, что Хорхе и Тайрон заняты своими ранами, Соломон убрал кольт в кобуру, а из кармана извлек наручники.
Увидев их, Эбби воскликнула:
— Ты не посмеешь!
Соломон сковал ей запястья.
— Больно, ты, придурок!
— Тихо, — сказал Соломон. — Или ваши руки окажутся за спиной.
— Пошел ты к черту, ублюдок! Когда я скажу дяде Майку, что ты сделал…
Чтобы не выслушивать в тысячный раз эту галиматью, Соломон потащил бунтарку к выходу. Он вывел ее из гостиничного номера, закрыл за собой дверь.
Он быстро довел Эбби до лестницы. Люди выглядывали из комнат, но при их приближении сразу же захлопывали двери.
На ступеньках Эбби споткнулась, но Соломон не дал ей упасть. В момент, когда он ставил девицу на ноги, она попыталась расцарапать ему лицо.
— Прекратите, — сказал он.
Портье сидел в своем кресле за пуленепробиваемым стеклом. Пока мимо не проследовали и не вышли во влажный вечерний воздух Соломон и Эбби, он сосредоточенно читал.
Лимузин стоял у тротуара, двигатель работал. Пересекая вместе с Эбби тротуар, Соломон не смотрел ни налево, ни направо. Он был уверен, что после стрельбы в гостинице все имеющиеся поблизости пушки сняты с предохранителей и тут же выпалят, если кто-то сделает неверный шаг. Соломону стать решетом не хотелось.
Он толкнул Эбби на заднее сиденье лимузина. Сел рядом с ней и захлопнул дверцу. Крикнул Карлу:
— Поехали!
Карл нажал на газ. Лимузин рванул от обочины.
Соломон посмотрел в заднее стекло на погружающуюся в сумерки улицу. На тротуарах кипела обычная деловая жизнь. Черт, да на этой улице стрельба, наверно, и есть «обычная деловая жизнь».
— Все целы? — спросил Карл, глянув на своих пассажиров в зеркало заднего вида.
— Не все, — ответил Соломон. — Но мы в порядке.
— Я позвонил девять-один-один. Когда услышал стрельбу.
— Отлично. — Соломон помолчал, прислушиваясь, но звука сирен не уловил. — Рад, что нам не понадобилась их помощь.
Он сделал глубокий вдох и откинулся на спинку сиденья:
— Вы знаете, куда ехать, Карл.
— Да, сэр.
— Куда? — требовательно спросила Эбби. — Куда вы меня везете?
— Скоро сами увидите, — сказал Соломон. — Расслабьтесь. Нас ждет долгий переезд.
— Сволочь ты!
— Да, мэм.
Глава 3
Эбби выдержала долгую паузу — рекордно для себя долгую, но наконец терпение ее лопнуло. Бродивший в ней наркотик побуждал ее к движению, разговору, какому-нибудь действию.
— Знаешь, как мы тебя называли, когда были детьми? — спросила она. — Я и мои двоюродные братья?
— Вы и сейчас дитя, — пробормотал Соломон Гейдж, не потрудившись даже посмотреть на нее.
— Нет, — заявила она. — Мне двадцать четыре года. А тебе сколько, тридцать?
— Тридцать три.
— Видишь? Ненамного и старше. Я встречалась с мужчинами старше тебя.
По чеканным чертам лица, туго обтянутым кожей, возраст Соломона определить было трудно. Выбритая до блеска бронзовая макушка наводила на мысль, что он уже лысеет, да и выгоревшие добела брови порядком его старили. У него всегда был вид бдительного дяди, даже когда он начинал работать на ее деда, то есть более десяти лет назад. Усталостью, сквозившей во всем его облике, Соломон дал бы сто очков вперед любому ветхозаветному старцу. А то, что он всегда все знал заранее, словно остальные люди были шахматными фигурками, передвигавшимися по большой шахматной доске… ну, этого ни молодому, ни старику не простишь.
— И что?
— А то, что не надо разговаривать со мной как взрослый с маленькой девочкой, — сказала Эбби. — Мне тоже кое-что известно. Я вообще-то тоже прошла огни и воды.
— На вашем месте я бы не стал этим хвастать.
— Ублюдок, — прошипела уязвленная девушка.
Несколько минут они ехали молча, глядя в противоположные окна лимузина, мимо которых проносились холмы. В сумеречном свете казалось, будто накинутый на них травяной покров колеблется, но Эбби совершенно точно знала, что это играют в ее крови наркотики.
