Ричард Пратер - Эффект Эмбера
– Если вы пытаетесь изображать спятившего с ума ученого, Гуннар, – заметил я, – то это вам отлично удается.
– Идемте, – пригласил он. – Идемте...
– Куда? Послушайте, если вы опять скажете «вы увидите»...
– В главную лабораторию. Туда, где вы были вчера, Шелл.
Я послушно встал, а он тем временем уже подходил к двери, внимательно глядя на циферблат огромных круглых часов, которые держал в руках. Это последнее обстоятельство весьма удивило меня.
– В большую комнату? Напичканную всякими жужжалками и гуделками?
– Да, в центральную лабораторию. У нас там появилась еще и «пищалка».
Улыбка, улыбка, улыбка. Таинственная, загадочная, интригующая. А может быть, у него действительно крыша поехала с горя? Прямо у меня на глазах?
Он быстро зашагал по коридору. В тот момент, когда я поравнялся с ним, он как раз снова взглянул на часы. Это был секундомер. Тик-тик-тик-тик... Длинная, похожая на иглу стрелка скользила по циферблату, отсчитывая секунды.
– Ну и когда же сработает взрывное устройство? – поинтересовался я полушутя, полусерьезно.
– Я поставил перед вами слишком жесткие условия, Шелл, – произнес Линдстром, казалось, без всякой связи с происходящим. – И прекрасно сознаю, что это ставит вас в весьма трудное положение. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я вынужден был так поступить? И наша договоренность должна оставаться в силе по крайней мере до тех пор, пока не появится гарантия полной безопасности как моего сына, так и меня самого. Я не хочу, чтобы со мной произошел несчастный случай. И в этом отношении я очень надеюсь, очень рассчитываю на вас.
Мы дошли до конца коридора, повернули направо и кинулись стремглав к дверям центральной лаборатории метрах в пятнадцати от нас.
– У вас есть те качества, которым я всегда завидовал в мужчинах, поскольку сам лишен их, Шелл. Безрассудная отвага, решимость, целеустремленность...
– Прекратите, Гуннар. Если вы собираетесь снова мне петь дифирамбы...
– И вы способны вытащить меня из трясины, в которой я погряз. Во всяком случае, я очень, очень на это надеюсь! Слава Богу, наконец-то у меня появилась надежда. Вот уж не думал, не гадал, что помощь придет от дикаря, снедаемого животными инстинктами, такого здоровенного громилы со стальными мускулами.
– Гуннар...
– А кто же еще способен вырвать меня из лап этих бандитов?! В самом деле, Шелл, я очень рассчитываю на вас и в случае вашей удачи намерен уплатить вам сто тысяч долларов.
– Оказывается, вас не остановить, когда вы заводитесь. Возможно, ваши мозги полны... э... мозгов... Однако будем считать, что последней фразы я не слышал.
– Не беспокойтесь, Шелл. Я говорю не о «грязных» деньгах. Я уже был миллионером к тому времени, когда меня вынудили участвовать в преступном бизнесе. Да и после этого я продолжал зарабатывать честные деньги. Я считаю, что за работу полагается платить, и поэтому...
– Постойте, что это вы делаете? – спросил я, видя, как Линдстром, опустившись на корточки, кладет секундомер в нескольких метрах от входа в лабораторию.
Он оставил мой вопрос без ответа, подошел к дверям лаборатории и взялся за ручку. Скрежеща зубами, я последовал за ним, но он остановил меня, сказав, разумеется, с улыбкой:
– Не захватите ли вы мой секундомер, Шелл!
– Вы же только что специально положили его там. Или вы и впрямь сбрендили?
– А может быть, я просто исследую ваши рефлексы, Шелл...
– Не проще ли постучать мне по коленям резиновым молоточком?
– ... и прежде всего мне важно выяснить, как вы можете себя повести в условиях крайнего нервного напряжения, в необычных ситуациях, в которых никогда прежде вам не приходилось оказываться. В конце концов, сто тысяч долларов не такая уж...
– О да! Сто тысяч долларов.
– Так, пожалуйста, секундомер, Шелл!
– Разумеется, я принесу его даже за тысячу.
И я вернулся в коридор.
Когда я поднимал с пола секундомер, Гуннар переступил порог лаборатории и закрыл за собой массивные двери. Я уже подумал было, что он все это подстроил специально, чтобы обвинить меня в краже его часов. Но мне удалось открыть дверь без труда, и я вошел в просторную комнату, заставленную виденным мною вчера оборудованием, включая стеклянно-спиральную разноцветную конструкцию непонятного назначения.
Линдстрома и вообще кого-либо не было видно.
Я сделал несколько шагов по комнате, оглядываясь, и тут услышал голос Гуннара, донесшийся откуда-то слева: «Сюда, Шелл, сюда!»
И точно, он стоял в нескольких метрах от меня, все так же улыбаясь, чем уже начал меня раздражать.
– Давайте притворимся, что видим друг друга впервые, Шелл, – неожиданно предложил он. – Пока не спрашивайте меня почему. Пожалуйста, сделайте, как я прошу. Хорошо?
Он продолжал идти мне навстречу, протягивая руку для приветствия.
Голос его звучал несколько странно, возможно, из-за необычной акустики в этой просторной комнате с высоким потолком. А может, это была какая-то звуковая иллюзия или фокус чревовещателя. Я постарался прогнать эту мысль, потому что становилось совершенно очевидно, что Линдстром попросту манипулирует мною, подобно кукловоду.
«Ну и черт с ним, – решил я. – В конце концов, что я теряю? Хотя, если призадуматься, можно прийти к выводу, что действовал я весьма неосмотрительно».
Я шагнул к нему, протягивая правую руку с намерением обменяться рукопожатием, и слегка смутился, так как по-прежнему держал в ней секундомер. Я переложил его в левую руку и сказал:
– Вот, я принес ваши дурацкие часы. Слава Богу, не взорвались, как я опасался. Итак, с вас – штука. – Я изобразил фальшивую улыбочку и произнес, явно переигрывая: – Здравствуйте, мистер Линдстром! Я много о вас слышал.
И тут меня чуть не хватил удар.
В прямом смысле этого слова. Признаюсь, у меня вполне здоровое и тренированное сердце – подключи к нему десяток лежачих больных, и они сразу почувствуют себя здоровыми, и вдруг в течение двух-трех секунд, показавшихся мне вечностью, у меня было такое ощущение, что оно того и гляди остановится, а то и вовсе расколется на части.
Дело в том, что, когда мы с Гуннаром подошли вплотную друг к другу, я остановился, взял его за руку и... ощутил пустоту. Он же продолжал медленно идти, все так же улыбаясь, прямо на меня, а потом и сквозь меня.
В этот момент я почувствовал, что падаю.
Никто не толкал и не тянул меня, не было ни резкого порыва ветра, ни вспышки света или электрошока, хотя психологический шок, несомненно, был, и довольно сильный. У меня было такое ощущение, словно я спускался в темноте по лестнице и, ступив ногой туда, где, как мне казалось, должна быть последняя ступенька, провалился в пустоту.
Я инстинктивно попытался схватиться за его руку, но она оказалась бесплотной, и моя рука схватила воздух. Но я с поразительной четкостью видел его приближающееся, вполне материальное тело, его улыбку чеширского кота прямо у меня перед глазами, а в следующий момент он прошел сквозь меня, я же потерял равновесие, пытаясь избежать столкновения, и начал падать.
Должен признаться, меня охватил страх, настоящий животный страх, длившийся не более секунды, но настолько осязаемый, что у меня встали дыбом волосы. Это был ужас внезапной утраты чувства времени и пространства, чувства реальности, а также мистического страха, посещающего детей в темноте или возникающего у взрослых в результате умственного или физического перенапряжения, усталости или нервного стресса, когда им мерещатся тени умерших.
Больно ударившись головой о цементный пол, я снова обрел чувство реальности и не на шутку разозлился. Во-первых, оттого, что здорово стукнулся коленкой, и, во-вторых, потому что оказался беспомощно лежащим на полу в нелепой позе, а потому, оперевшись на левый локоть, я попытался повернуться на бок и встать, не забыв при этом крикнуть: «Ах ты, сукин сын!»
Наконец я вскочил на ноги.
– Не знаю, каким образом ты все это проделал, – прорычал я, – но ставлю десять против одного, что разнесу тебе башку. И пропади пропадом твои деньги!
Обретя почву под ногами, я вернул себе и самообладание. Мое замешательство длилось не более полусекунды, может, четверть секунды, но я ощутил его совершенно реально.
Гуннар – он? оно? черт знает что? – спокойно проплыл сквозь меня, как по Гибралтарскому проливу, легкий и тихий, как вздох ребенка, сделал еще несколько шагов вперед, и я заметил, как встречный поток воздуха... развевает его тронутые сединой каштановые космы.
Я присел на корточки, лихорадочно огляделся по сторонам, не обнаружив ничего особо примечательного. По привычке сунул руку под мышку, где у меня обычно находился кольт, но, естественно, не нашел его и выпрямился во весь свой рост.
Гуннар – вернее, то, что я принимал за Гуннара, – тем временем прошел сквозь стену и исчез.